salvation

он был странным вечно напряженные губы - неважно, растянувшиеся в сумасшедшей улыбке, раздраженно-непонимающе-обиженно поджатые, сосредоточенно закусывающие нижнюю губу, даже расслабленно напевающие - они все равно были напряжены одна бровь вечно приподнята, руки на груди недоверчивый, но очертя голову бросающийся в очередную авантюру маленький одинокий нарцисс в бутылке из-под временно любимого =strongbow= завывания сакса сменяются легким, знакомым до последней нотки, тенором, напевающем о =грейхаунде=, следующем вдоль гудзона мои окна настежь, а окна напротив сверкают рассветным медно-ржавым блеском пластика мои руки и шея покрыты татуировками и мне просто хочется, чтобы кто-то целовал их, сглаживая губами следы дрожи рук моего укуренного мастера мы должны были быть счастливы, как послушные дети: для счастья требовалось лишь соблюдение несложных процедур, обеспечивающих безопасность, а также отсутствие боли и риска; но счастье не пришло, и уравновешенность превратилась в безучастность. * рука сползает между ног я просто хочу вспомнить жизнь пейзаж становится все более приветливым, ласковым, светлым; это причиняет мне физическую боль. я погружаюсь в бездну. моя кожа стала чем-то вроде границы, которую силится продавить окружающий мир. я оторван от всего; отныне я - пленник внутри самого себя. божественного слияния уже не произойдет; цель жизни не достигнута. два часа пополудни. * я продолжаю молчать * - мишель уэльбек