***
Запыхавшись, девочка остановилась перед открытыми дверьми баскетбольного зала. Она не помнила, как давно туда не заглядывала. Прошло уже пол месяца, а ей ни разу не дали даже пройти мимо. Она в предвкушении остановилась, закрывая глаза. Рей чувствовала ту баскетбольную ауру, обволакивающую её бризом из зала, будто мазь, лечащая ее недавно болевшую душу. Акаши сделала один нерешительный шаг, и её тело залил янтарный свет флюоресцентных ламп. Звуки этой жизни, гулкий удар мяча об пол и сосредоточенные взгляды игроков. Как ей не хватало этого. Мимо пробежал Мурасакибара, пронося с собой сильный ветер. Она схватилась за стальную обойму двери, чтобы не упасть, и начала взглядом искать огненно-красную макушку. Владелец мяча остановился в зоне штрафной линии у левого кольца. Он пытался отдать пас, лихорадочно бегая глазами по лицам других игроков, но не мог найти оптимальный вариант. Над ним была двойная опека, и он заметно растерялся, махая мячом из стороны в сторону. Рей мысленно начала отсчитывать три секунды*, ожидая, что у него отберут мяч. Но вместо этого она натолкнулась на целеустремленные медовые глаза. В них, выглядывая из-под покрова густых ресниц, пробежала быстрая желтая вспышка, напоминающая ток, на секунду заставившая её обомлеть от этой уверенности и страсти к игре. По телу пробежала легкая дрожь, приятно щипая её в области живота и ключиц, но она списала это на сквозняк, которого вовсе не существовало. В душе что-то неожиданно вспыхнуло, обжигая её в области горда, но она решила, что это просто от усталости. Акаши незаметно для самой себя приподняла тонкую потрескавшуюся верхнюю губу, не дыша, боясь, что своим дуновением она разрушит этот прекрасный мираж, как морские волны разрушают песочный замок. Игрок подлетел к кольцу, делая кажущийся очень знакомым данк. Его шелковистые светлые волосы, из-за которых возникало желание коснуться до них и проверить, действительно ли они такие бархатистые, переливались под светом флюоресцентных ламп, а в левом ухе, на самой мочке, была сверкающая серебряная серьга. Расставленные по ширине плеч ноги, поджатые под себя и легкий удар руки, словно перенаправляющий мяч. Это же был стиль Ниджимуры, и Рей даже не сомневалась в этом. Девочка перекрутила этот момент в своей голове ещё раз, думая, что это просто её ошибка, но только убедилась в своём выводе. — На сегодня закончим. Ты что-то хотела, Рей-чан? — непринужденно спросил Сейджуро, трусцой подбегая к ней и расплываясь в широкой любящей улыбке. Она отвела свой взгляд от новичка, вспоминаю причину по которой она пришла. Кончики губ брата опустились, когда он заметил больше, чем обычно, опухшие черно-бордовые мешки под глазами и старательно спрятанный под вязаной зеленой пурпурно-фиолетовый синяк на хрупком запястье. И так узкие зрачки уменьшилась еще сильнее, напоминая ущелья в пылающих огнем горах. Он сжал свои кулаки, от чего проступили его аккуратные хрящи и побагровели его сливочные щеки. Девочка уставилась в пол, не желая смотреть на него от стыда. Какая же она дура! Полная идиотка. Из-за своих импульсивных позывов, она вовсе не задумалась о том, что теперь влетит от отца не только ей, но и её брату. Он отвел её в коридор, от гнева почти толкая, а не заводя, и сдавливая обруч своих пальцев на остром локте. Она чуть не поскользнулась, но он рывком потянул её на себя, заставляя продолжить путь. В такие моменты она не знала, кого она больше боялась: учительницу, отца или своего собственного брата. Серая тень падала на него, делая его вид еще более ужасающим. Но она понимала, что все это всего лишь от того, что она — его сестра. Сейджуро властно, как и всегда, поднял её подбородок, вынуждая посмотреть в его пронзительные глаза и на миг отпрянуть, будто запуганный зверек. Она вся тряслась от подступавших слез, как тростинка от северного ветра. Такая беззащитная и нежная, будто растоптанный цветок сакуры, она вызывала у него еще больше желаний не давать её в обиду. Требовательно, но в тоже время мягко, стараясь не ухудшить её состояние, он спросил, уже зная ответ: — Это снова она? — Я… Я… П-п-прости, — Рей кивнула, содрогаясь от нахлынувшей истерики. Слезы лились безостановочно, словно все, что она держала до сих пор, вырвалось наружу. Она прикрыла веки, будто надеясь таким образом просто остановить этот момент и стереть его из своей жизни. Трясущимися худенькими руками она начала тереть их, словно они были чем-то грязным, оскверняющим её. Словно она могла каким-то образом изменить это мгновение. Она ненавидела саму себя за свою слабость и ничтожность. Настоящая эгоистка, она даже не подумала о брате, которому доставляет такие проблемы и позорит его. Она даже не может постоять за себя, даже не может вытерпеть и как маленький ребенок бежит к своему Сейджуро. Она не достойна его. Всхлипы вырывались наружу, вперемешку с тихими молящими о помощи криками, которые она хранила. Они заполняли её легкие, не давая ей дышать или остановиться. Её будто то погружали, то поднимали из воды, и она не могла остановиться пытаться захватить ртом больше воздуха, не смотря на то, что знала, что не успеет закрыть его и наглотается воды. — За что? Не глупи. Эй, успокойся. Все хорошо. Я рядом. Я все улажу, — он заботливо начал гладить её по голове, пропуская локоны её волос сквозь свои длинные пальцы. Сейджуро прижал её к себе, замыкая руки на её спине, позвоночник которой он мог ущупать даже сквозь её одежду. Он медленно проводил тыльной стороны по её костяшкам верх вниз, как будто она была ласкавшейся к нему кошкой, от чего она изгибала свое тело, приближаюсь к нему. Рей мочила слезами его футболку и терла об него кончик своего носа, но его это не волновало. Он только плотнее обнимал её, боясь, что если ослабит хватку, то она выскользнет из его рук. А он не мог упустить единственное, что осталось от его развалившейся семьи. Иногда она была так поразительно похожа на их мать. Он видел в Рей её мелкие правильным черты и тот же волевой, но требующий аккуратного обращения взгляд. Её манера движения, такая же слегка неуклюжая, но все равно по своему грациозная, и эта добрая искренняя улыбка, смешанная с веселыми осмысленными искорками в гранатовых глазах. Акаши склонился над её макушкой, невесомо целуя её, его маленькую сестренку. — Я только схожу за вещами и вернусь, — она отказывались отцепляться от него, — обещаю.***
Кисе уже закончил переодеваться и собирать сумку, ожидая своих друзей, которые сменяли одежду, заодно ища свои, разбросанные по всей раздевалке, вещи. Он заскучав зевнул, облокачиваясь спиной на холодную неровную поверхность шкафчика. Рёта проверил время на часах и обреченно вздохнул. Кажется, что они отсюда никогда не выйдут. Соревновательное настроение еще не отошло, и он чувствовал нерастраченную энергию, бурлящую внутри него. Он постукивал по полу ступнёй, чтобы попробовать высвободить её, но до ушей доходил раздражающий звук трущейся резины, так что он бросил занятие. А эти капуши, видимо, решили остаться здесь до следующей тренировки. Он еще раз представил себе её, надеясь таким образом отвлечься. Память совершенно случайно в этот раз припомнила ему о девочке, позвавшей Акаши в конце их матча. Может быть, это его девушка? Хотя, у него почему-то было предчувствие, что это не так. Молчание и скука нагнетали Кисе, поэтому он невзначай спросил у Аоминэ: — А кто была та девочка, которая звала Акаши-ччи? Я не знал, что у него есть подружка. — Потому что её и нет. Это его сестра. В том же классе учится. Она обычно всегда приходила на наши тренировки, но последние недели две даже не заглядывала, — задумчиво ответил Дайки, развязывая шнуровку на своих темно-красных кроссовках. Скорее всего, балетная труппа вновь готовится к очередному выступлению. А это значит, что кое-кто сейчас будет ходить ужасно расстроенным. Все лишь из-за того, что её отцу надо примитивными способами показывать свою власть. И что это вообще за идиотизм, заставлять ходить своих детей туда, куда тебе хочется? Они что, в средневековье живут? Ему действительно было жалко её, ведь он несколько раз сам видел «результаты» её тренировок. И было очень странно видеть человека, который всегда улыбается и смеется таким грустным и замкнутым. Даже в некоторой степени обидно. — И слава Богу! Хайзаки, надо было дать пас так, а не так. Нет, Хайзаки, это неверная стратегия, та была лучше. Хайзаки, хватит без конца делать пробежки. Хайзаки, хватит фолить остальных игроков. Еще раз так сделаешь, и я выставлю тебя из игры, — Шого пародировал девочку пронзительно-писклявым голосом, размахивая руками, на которых висели полу сложенные джинсы и волоча их по полу. Хитро-прищуренные темные глаза искали того, кто оценил бы его актерское мастерство и чувство юмора, но все лишь напряженно молчали, негодующе глядя на Хайзаки. Чертовы охранники. Тогда он решил превратить свою шутку в простое издевательство. Он, подготавливая свою едкую фразочку, по привычке облизнулся, словно змея перед тем, как ужалить, и встряхнул небрежно разбросанными пепельными волосами. Парень еще раз взглядом пробежался по своим жертвам. Шого ядовито, настолько ядовито, что его неприязнь можно было буквально потрогать в воздухе, продолжил, будто сдаваясь поднимая руки вверх. — Ой, простите, совсем забыл, что нельзя ни слова сказать в сторону вашей любимой выскочки. Сама ничего о баскетболе не знает, но строит из себя самую умную. Да плевать я хотел, что она сестра Сейджуро. — Идиот, — всего лишь одно слово сказал Мидорима, поправляя свои очки левой рукой, но Хайзаки уже порозовел, замахиваясь для кривого удара, который с легкостью перехватил разъяренный Аоминэ. В его голосе звучало недовольство дикими действиями Шого. Все находящиеся в раздевалке лишь подтверждающе кивнули, все больше выводя легкого форварда из себя. Он безумно улыбнулся, подкидывая свой рюкзак и уходя, даже не попрощавшись и, специально с грохотом, закрыл дверь. Но они уже давно привыкли к такому поведению, хотя и вздрагивали каждый раз, когда он делал это. Потому что они знали, что для него абсолютно нет ограничений.***
Кисе вышел из раздевалки, сказав что подождет их на улице. В его руках была новая, пахнущая свежими чернилами, книга. На её обложке был нарисован полководец Тайра-но-Киёмори**, верхом на своем благородном коренастом коне, покрытым пятнистыми шкурами диких животных и стеганной попоной. Сам он носил классическое обмундирование самурая: шлем из вертикальных, склеванных между собой узких пластин, покрытых тонким слоем керамики, панцирь, состоявший из большой кованной металлической грудной пластины и спинной части, твёрдо соединённой с передом шелковым шнуром слева и разъединённой справа. На теле был ярко-красный каркас и на его широкой, богато украшенной полосе жести, прикреплялось металлическое кольцо со шнурами, к которому глава клана прицепил колчан стрел. Пластина была украшена древним кобальтовым-синим гербом. К поясу был подвешен танти* с золотыми знаками на ручке, которые словно лозы разрастались к клинку. Рёта шёл, погружённый в текст, когда в глаза бросилась мягко-яблочная макушка, резко выделяющаяся на фоне кораллового заката, будто случайно попавшая в палитру художника капля краски. Он убрал книгу в рюкзак, подходя к девочке и стоящей рядом Момои. — Привет, Ки-тян! — оторвавшись от разговора, мило сказала девушка и приветливо замахала рукой. Он не мог понять почему, но её волосы не были такими же притягивавшими, как у сестры Акаши. Казалось бы, что один и тот же цвет — красный, всего лишь разные оттенки, и у Сацуки они были ухоженными, красиво разливающимися по её плечам, словно река с клубничным сиропом, в то время как у Рей — сухими, собранными в непонятный пучок с непослушными выбивающимися прядями и больше напоминающий гнездо пичуги, нежели прическу. И глаза тоже совершенно разные. Одни — искрящиеся живым блеском, как сотни редких топазов, а другие — словно наполненные печалью карминные омуты, готовые излить свою мертвую грусть и заполнить ею все пространство. Странный для её возраста, да и вообще для ближайших лет восьми, взгляд, который вместо детской глупости и бескорыстной наивности, излучал слишком осознанное понимание мира. Но именно он, по неразъяснимым причинам, поймал его внимание в свой скудный мрачный капкан. Скорее из врожденного любопытства Рёты и его желания познать людей, а не из-за немого восхищения. По крайней мере, он так думал. Тем более, она раздражала Хаизаки, а из этого уже можно сделать вывод — она явно неплохой человек. — Привет, Момои-ччи! А ты, кажется, сестра Акаши-ччи, Рей? Я Кисе Рёта, — представился парень, зарываясь рукой в своих шафрановых волосах. Девочка почему-то слегка покраснела, смущенно рассматривая его. Вблизи он был ещё лучше, ведь её воображению не было возможно представить такие столь идеальные черты. Он был так красив, так непозволительно красив для этого мира, что Рей сводил с ума только один его голос, произносящий её имя. И дело было даже не в том, что он был симпатичным, ведь она видела людей по общепринятым меркам намного симпатичней, но тем не менее, ей казалось, что не смотря на все, именно он — самое восхитительное, что она когда-либо видела. Она застыла в ступоре, как застывает человек, который смотрел на что-то прекрасное, что-то, с чем он даже не то, что не достоин находится рядом, а даже дышать одним воздухом и ходить по одной земле. — Приятно познакомиться, — сказала она, хотя знала, что врала. Ведь она чувствовала намного больше, чем просто приятно познакомиться. Но сказать она это, естественно, так и не решилась.***
Мидорима, Мурасакибара, Момои и Аоминэ уже разошлись по домам, так что остались только Акаши (оба) и Рёта. Они устало плелись по залитой мраком улице в полном молчании, временами поглядывая друг на друга, на мимо проезжающие машины и на горящие комнаты с движущимися тенями. Между ними царило изнеможённое и робкое молчание, озадачивающее старшего Акаши. Сейджуро замечал некоторые изменения в глазах Рей, когда она смотрела куда-то и сначала не мог понять, чем они были вызваны. То совершенно отчаянные и опустошенные, как черные дыры, то лучистые и лоснящиеся, будто заполняемые светом за несколько секунд. Он рассеяно следил за ее глазами, пытаясь разрешить задачу, и вскоре поймал их направление. Кисе. В сознании на миг промелькнула неожиданная мысль, воинственно колющая пиком его сердце, словно противник на королевском турнире. Быть такого не может? Неужели она успела сделать это за несколько минут знакомства? Совершенно нелогично. Девочка была погружена в свои раздумья и не заметила, как добралась до калитки своего дома. Все казалось таким ненастоящим, нереальным, словно она была в каком-то фантастическом сне. Рядом с ней шёл Рёта, заставляя её испытывать это изумительно-райское ощущение, когда не думаешь ни о чем, кроме одного человека. Ей даже не нужно было слышать его голоса или видеть взгляда, встречающегося с её. Ей было достаточно чувствовать, что он тут, рядом и что она может слышать его размеренное дыхание. Это было так необычно и странно, но как бы она не пыталась отвлечься на что-либо другое, у неё не выходило. Она не знала, с чем больше это было связано: с тем, что это просто невозможно, или с тем, что она просто не хотела этого делать. Она продолжала воспроизводить в себе его смех. Чистый и приятный, будто горячий шоколад, разливающийся по её воспалённому сознанию. Что с ней не так? Почему она не может переключиться, и словно безумная вцепляется в эти пряные воспоминания? Они все остановились перед домом, намереваясь попрощаться. Рей даже не заметила, как Акаши уже сделал это и приближался ко входу, подзывая её. Она так и стояла, стыдливо разглядывая каждую деталь Кисе. Он насмешливо-снисходительно смотрел на неё, пока её взор взбирался по его длинным утонченным пальцам, следуя по мускулистым рукам и широким сильным плечам, нерешительно доходя до припухлых снизу, очерченных, почти без изгиба по центру губ. Акаши нервно смяла край водолазки, думая о том, какой дурой она сейчас выглядит. А ведь он её даже не упрекнул. Не сказал ни слова, чтобы прекратить это безобразие, как будто наслаждаясь этими действиями. Нет, маловероятно. И хоть она и не знала, но он тоже непроизвольно разглядывал её. Её костлявые прямые ноги, как у цапли, нежные бледные ладони со слоящимися ногтями, сильно выпирающие ключицы, между которыми и спиной были глубокие ямки натянутой кожи, узкие искусанные и обветрившиеся малиновые губы, и многочисленные багровые кровоподтеки. Он не мог даже придумать, кто мог сотворить такое, ведь Рей была такой миниатюрной и деликатной, словно кукла. Посмотрев на неё, хотелось оберегать её как ценную игрушку, которая может разбиться от малейшего прикосновения. Поэтому, он, даже не до конца подумав, сказав то, что хотел бы сохранить, произнёс: — Пока. И ещё, кое-что очень важное. Красивые девчонки не должны плакать.***
«Дорогой Куроко! Как ты? Прости, что так давно не писала. Надеюсь, что ты не обижаешься. Эти дурацкие тренировки по балету отнимали у меня все время. Я даже дышать не успевала. К счастью, они уже в прошлом. Сегодня Акаши устроил настоящий скандал. Он впервые кричал на отца, и тот, злой, увел его в свой кабинет. Я уже готова была корить себя за то, что ему теперь достанется, но он сказал что-то, я честно не знаю что, что заставило отца поменять своё решение. Ты не представляешь, как я была рада! Эти синяки, кровоподтеки и царапины. Конечно, мне было больно, но мне плевать на них. Самое ранящее было то, как со мной обращались, Тецу. Словно я ничтожество и совершенно ничего не стою. Но знаешь, сегодня я встретила человека, который заставил меня парить. Я без малейшей догадки каким образом. Я вообще толком не разобралась, что именно со мной случилось. Я увидела его впервые, но было такое чувство, словно я знаю его всю жизнь. О Ками, Куроко, он был таким красивым! Если бы меня спросили, кто теперешняя ре инкарнация блистательного принца Гендзи*, то я бы без сомнений ответила, что это он. И он был такой заботливый, милый и очень чуткий со всеми. Он сказал мне то, что за несколько секунд заставило меня перестать плакать и гореть от смущения и счастья. Я понимаю, что для него я всего лишь младшая сестра его друга, но даже если так… Все, что мне нужно, это просто видеть его, без разницы, насколько далеко. Я же не много прошу, верно? Прости за такое примитивное сообщение, я бы хотела рассказать тебе больше и поподробнее, но мне надо собираться в школу. Хотя, ты и так не любишь читать мои огромные письма размером с роман-эпопею. Надеюсь, что у тебя все хорошо, Тецу. С любовью, Твоя Рей»***
— Баказаки, руки от еды убрал! — закричала девочка, когда парень нахально попытался забрать у неё тарелку с рисом карри. Она рассерженно взглянула на него, зажимая его цепкие пальцы своими палочками. Она не понимала, зачем он каждый раз делал это, хоть и знал, что она не позволит ему. Шого лишь опасливо улыбнулся, щуря свои хитрые коварные глаза. — Зачем ты делаешь это? Он посмотрел на неё, как на умалишенную и деловито сложил руки, по-глупому усмехаясь, довольствуясь её испорченным настроением. Да, ему доставляло изощренное удовольствие видеть, как эта девчонка зло сводит свои тонкие брови, от чего её глаза становятся ещё уже, сжигает его своими перечным взглядом, со всей силы сжимает палочки, от чего они податливо хрустят в её руках, разлетаясь на мелкие незаметные щепки, и сердито опускает уголки своих губ. Он хищно облизнул палец, будто собираясь наклеить марку на письмо, и сказал: — Когда кто-то что-то ест, то еда кажется ещё вкуснее. Не могу устоять. — Знаешь, это ведь статья номер 235 уголовного кодекса Японии — кража. За неё наказывают лишением свободы с принудительным физическим трудом на срок до десяти лет. Правда, ты можешь предъявить такое смягчающее доказательство, как своё слабоумие, — с непринужденным видом сказала она, пожимая плечами и подмигивая в сторону Акаши. Все за столом чуть не поперхнулись от смеха, увидев, как побагровело лицо Хайзаки. Он направил свой убийственный взгляд на Рей, и сжав кулаки, ударил прямо перед ней. Черные глаза опасно сверкали, а рот вытянулся в садистскую улыбку, не на шутку пугая всех присутствующих, в том числе и саму Рей. Но она понимала, что должна была стараться не показывать этого, чтобы Шого не смог этим воспользоваться. Она спокойно убрала его руки со стола, презрительно глядя на него, поэтому, хорошенько подумав и взвесив все за и против, она с невинным видом продолжила. — Аяяй, бака. Если ты ещё и отличишься по статье 222, которая говорит об угрозах, то твоё слабоумие не поможет тебе. Если хочешь решать проблему, то давай решим её таким способом, который подходит нам обоим. Баскетболом.***
— Акаши-ччи, ты не думаешь, что это надо остановить? — обеспокоено спросил Кисе, вместе со всеми наблюдая за разгоревшейся перепалкой. Он волновался за Рей. Что она вытворяет? Вроде же самая умная ученица в классе. Как она хочет победить Хаизки в баскетболе. Она же, сто процентов, никогда не тренировалась даже. Тем более, даже если и тренировалась, то он был уверен, что её стиль игры совершенно отличался от стиля Шого. У него он был грязный, напористый и основанный на силе и деморализации игрока. А Акаши же девочка, нежная, хрупкая девочка, в несколько раз меньше Хаизаки. Одна его рука больше её в три-четыре раза. Да он же просто раздавит её! Почему же Сейджуро ничего не предпринимает? — Иногда, надо ставить на место хвастунов, — ответил Акаши, и на его лице появилась удовлетворённая ухмылка. Он понимал недоумение и непонимание его решения Рёты. Скорее всего, тот просто недооценивает его сестру. И очень зря. Он взглянул на Хаизаки. Импульсивный и взбешённый, тогда он больше походил на дикого зверя, рвущегося раскромсать на кусочки свою добычу, нежели на обычного игрока. Вздувшаяся на его лбу извилистые венки, дорожками доводящие до серебристых волос и пот, текущий по вискам, говорили о том, что он был на пределе. И это было его ошибкой. Хоть Рей могла и без этого одержать над ним верх, теперь она сделает это ещё быстрее. Она была полностью сконцентрирована и поглощена игрой. Он давно не видел её такой: с азартным огоньком во взгляде, словно страстный разряд, пробегающий по её алым глазам, подготовительная стойка и легкая всезнающая улыбка. — Не слишком ли жестоко по отношению к своей собственной сестре? — ошарашенно спросил Кисе. Он то думал, что Акаши очень любит Рей и не даст в её обиду, ведь в конце концов, он же был её страшим братом. Было странно видеть его, радовавшемуся тому, что его сестру при людно унизят. Может быть, ему самому попробовать остановить это? — А с чего ты решил, что я говорил про неё? — Сейджуро усмехнулся не верящему взгляду Рёты, метавшемуся то от него, то от его сестры. Такая реакция была вполне предсказуема, ведь почти никто не видел Рей в игре. Да и по телосложению не смахивала она на игрока в баскетбол. Слишком сухощавая, слабая и немощная. Совершенно не подходящая для этого вида спорта. Так они думали. Но он то знал правду. — Не забывай, она — моя сестра. И сейчас она в очередной раз это подтвердит.***
— И так, надеюсь, вам не следует напоминать правила стритбола. Играем до десяти. Первый мяч уступаем даме, — объявил Мидорима, вручая мяч Рей. Он до сих пор был в смятении от её вызова, поэтому все ещё непонимающе смотрел на неё. О чем она думала? Как она собирается победить Хайзаки? Он — самый опасный игрок в школе Тейко, а она запросто собирается соревноваться с ним, будто с пелёнок обыгрывала таких, как он. Зачем она сделала это? Она же не была из тех людей, которые совершают импульсивные необдуманные поступки. Он мог ожидать этого от Аоминэ, Кисэ, Мурасакибары, да и от самого Хайзаки, но точно не от неё. Остаётся надеяться только на гороскоп — сегодня удача на стороне водолеев*. Проходя мимо неё, атакующий защитник серьезно сказал. — Я не знаю, что ты задумала, но не облажайся перед этим оболтусом. Она лишь по озорному кивнула и начала ведение. Шого приготовился красть её стиль и приемы, предвкушая разрушить этот самодовольный вид, который она на себя надела. Девочка двинулась вперёд, направляя мяч прямо в руки Хаизаки. Кровь кипела и стучала по голове, но она не обращала на это внимания. Он лишь разочаровано покачал головой. Все таки, он ожидал от этой выскочки большего. Рей улыбнулась. Клюнул, значит. Он уже было потянул руку, но она резко изменила своё направление, нереально быстро обходя его с другой стороны. Не успел он обернуться, как она уже подлетела к кольцу и сделала высокий прыжок, слишком высокий для такой, как она, прыжок, данком забивая мяч под увеличившихся глаза ребят. Она протянула Шого мячик, довольствуясь его оскорбленным лицом. «Слишком быстро, чтобы что-то понять.» — Кстати, я разве не говорил, что она тоже собирается вступить в нашу команду? — радостно подал голос Акаши, извещая об этой новости своих друзей, которые на тот момент не могли поверить тому, что только что произошло перед ними.***
Рей заботливо расчесывала шелковистую гриву Кизоку*. Она была блестящая, ониксовыми волнами ниспадающая с его прекрасной длинной шеи. Конь миролюбиво заржал, протираясь мордой об её плечо, когда она достигла щеткой пространство между ушек. Но Акаши не ощущала умиротворения как раньше. Она взглянула в сторону. Сейджуро, даже не заботясь о чувствах Юкимару, быстрыми нелепыми движениями тёр его бок. Она впервые видела, чтобы её брат так безразлично обращался с лошадью. Девочка слышала от Кисэ о том, что произошло между Акаши и Мурасакибарой. И она так же была просвещена насчёт того, что Сейджуро сказал Аоминэ. Ей даже не надо было это знать, чтобы заметить изменения в своём брате и во всей команде. Они все перестали любить баскетбол. Они играли просто потому, что знали, что победят. Не приходили тренировки, не общались с друг другом. И самое ужасное, что было непонятно, как так вышло. Как за несколько дней самые близкие люди могут стать так чужды друг другу, словно незнакомцы? Как они могут так холодно относится к тому, что раньше они так страстно любили? Акаши продолжал игнорировать недовольные звуки, которые издавала его лошадь, пока Рей не выдержала и не сказала: — Сейджуро-чан, прекрати! Юкимару не нравится! Неужели ты не видишь? Парень флегматично взглянул на неё. Как она смеет мешать ему и указывать? Кто тут старший и мужчина: она или он? Он и сам прекрасно знает, как надо обращаться с конем. Пускай она не лезет не в своё дело. Акаши лишь прощающе ответил: — Думаю, что это никак не скажется на его физическом состоянии. Так что, без разницы. Она с раскрытым ртом слушала его, застыв на месте. Сейджуро резко вскочил на лошадь, от чего та покачнулась, и скрылся за дверью конюшни. Рей удивленно смотрела на его удаляющийся профиль. Прошлый Сейджуро никогда не поступил бы так со своим другом. Но её ли это брат, который несколько секунд назад говорил с ней, или это кто-то другой, совершенно на него не похожий?***
Рей наперегонки с Сейджуро прыгала через барьеры. На несколько секунд все тревожные мысли улетучились. Все, что она ощущала: это любящего коня под собой и режущий лицо ветер. Скорость — это то, чем она живёт. Быстрее и быстрее, она опьяняет её, заставляя ускорятся и немножко безумно смеяться. Девочка слабо послала лошадь ещё раз, хоть и знает, что это не нужно. Кизоку и сам ощущает, когда его хозяйка хочет сделать что-либо. Эта была очень тонкая и не поддающаяся здравому смыслу связь. Вроде бы, это всего лишь животное, которое привязано к тебе только от того, что ты кормишь и заботишься о нем, но на самом деле — у каждого коня есть свой истинный всадник. Тот, кто приручил его, тот, кто испытывает то же, что и он. И если эти двое находили друг друга — то они могли показать высшее мастерство, на которое только способны. Она совершила ещё один прыжок, и взглянула на отстающего на один корпус* Сейджуро. Тот лишь победно посмотрел на неё, и его пожелтевший глаз опасно засветился. Рей вдруг начала чувствовать ломоту в коленях. Она не могла понять почему. Ведь она почти всю жизнь занималась верховой ездой, и этого с ней никогда не происходило. Тем более, у неё бывали более изматывающие тренировки по балету и баскетболу. Разгадка задачи пришла сама собой, заставляя её разочаровано посмотреть на своего брата. Неужели он сделал это? Он, её любимый братик? Она отказывалась в это верить, но факты говорили сами за себя. В сердце начало отдавать резкой болью, будто незаметно для неё самой в него вонзил кинжал самый близкий к ней человек, и она даже не успела опомниться, как он начал безжалостно вертеть им, расширяя рану. Она плюхнулась на спину лошади как раз во время прыжка, и послышался вскрик боли. Кизоку повалился наземь вместе с ней. Лодыжку прижало к земле, и девочка попыталась выбраться из-под неё, в то время как-та жалобно ржала. Со сломанной ногой, Рей нашла силы выбраться из-под неё и успокаивающе погладить по голове. Она знала, что такая травма для коня могла быть летальной, поэтому незамедлительно вызывала их личного ветеринара, а после прижимала голову лошади к себе, не собираясь отпускать, будто пытаясь доказать ему, что она рядом и ни за что его не бросит. Прозвучал почти немой вопрос, прорвавшийся сквозь всхлипы и горькие слезы, стекающие по лицу и попадающие в её горло: — Зачем? — Потому что я всегда выигрываю, — ответил он, продолжая перепрыгивать через препятствия. Тогда она поняла, что он окончательно превратился в свою темную сторону.***
Был последний день, который они проведут вместе. Они разойдутся по разным школам и, скорее всего, больше никогда не увидят друг друга. Эта мысль саднила душу, беспрерывно околачиваясь вокруг неё, словно карауливший пытающуюся выйти наружу радость пёс. Солнце, будто чувствуя это, скрылось за облаками, не желая взирать на эту грустную картину. Намечался сильный ливень. Рей уже попрощалась со всеми игроками. Всеми, кроме Кисе. Она обыскала его по всей школе, но так и не смогла найти его. Расстроенная, она вышла на улицу и решила набрать ему, чтобы сказать прощальные слова, но остановилась, увидев его, сидящем на скамейке под цветущим деревом. Он что-то внимательно читал в своём телефоне, играясь с застежкой на своей спортивной сумке. Рей на секунду остановилась, не зная, что делать. Что она ему скажет? Она, возможно, его больше никогда не встретит. Неважно, что когда-то он с её братом были друзьями. Теперь это в прошлом, и она не имеет право на это рассчитывать. Но раз это так, то почему бы не открыться ему? Если она сейчас говорит с ним в последний раз, то чего ей опасаться? Он все равно лишь рассмеется и подумает о том, насколько глупа младшая сестра Акаши, а после забудет этот случай, как-будто бы его никогда и не происходило. За то она перестанет держать в себе скребущиеся в её неприступной темнице чувства. — Кисе-кун, я хотела попрощаться. Мне нужно сказать тебе кое-что, — парень оторвался от экрана, зазывающе хлопая по месту рядом с ним. Она застенчиво села, окрашиваясь в пурпурный цвет. Рей раскрыла рот и хотела сказать те три заветных слова, которые она держала в себе эти два года. Она хотела стать свободной от этих оков, и наконец-таки попытать свою судьбу. Шансы ничтожны, но, может, ей повезёт? Акаши бы корила себя всю жизнь, если бы не сделала этого. Но как только она хотела произнести первое слово, к ним неожиданно подлетела девушка, с поцелуями кидаясь на Рёту. Она молилась, чтобы он оттолкнул её, но этого не происходило. Темноволосая девушка прижалась к нему, воркуя что-то на ушко и заставляя его смущенно смотреть в сторону Рей. Слова застряли в горле, и она не могла извлечь из себя не звука. Акаши не могла даже заплакать, глядя на эту картину. Она никогда не чувствовала себя такой разбитой, словно она протянула ему своё сердце, возвышаясь в небеса, а он небрежно выкинул его в первый же момент, сталкивая на твёрдую землю. На что она надеялась?! Он же идеален. Он словно ангел, спустившийся с рая в этот мир. Она не достойна его. — Рей-ччи, ты не против, если я на секунду отойду? — невинно спросил Кисе, не понимая, сколько страданий приносил он ей с каждой секундой. Для неё его вопрос звучал, как «Ты не против, если я сделаю тебе больно?». Она лишь кивнула, не способная отказать. Рей со слезами на глазах смотрела на то, как они отдаляются, любовно разговаривая о чем-то. Но эти слёзы не были обычной соленой водой. Это была кровь, кровь, текущая из её души и запятнавшая алтарь её эмоций. Хлещущая потоком из каждой дырочки, делая её утопленником своих мук. Лучше бы она ничего не ощущала, лишь пустоту, заполнявшую её. Но нет, это было именно горе, назло пристающее к ней. Было сложно дышать, когда девочка видела, что он с кем-то другим. Но все равно, она, словно жрица весталка, оставалось ему верна и одобряла каждый его выбор, не смотря на свои собственные чувства. Не сдержавшись, она убежала, все-таки не сказав те три слова:«я люблю тебя».***
Рей шла по книжному магазину, пальцами проводя по глянцевым коркам книг. В руках уже собралась приличная стопка, которую она еле могла удержать, но это было ещё не все. Она прошла мимо лакированной стойки, гласящей «Современные японские авторы». Девочка радостно потянулась к высоко стоящему произведению Харуки Мураками, но оно стояло слишком далеко от неё. Она отчаянно провела кончиками ногтей по деревянной полке, царапая её. Акаши огляделась по сторонам, но продавцов рядом не было. Внезапно, к книге прикоснулась ещё одна рука, до боли знакомая. Эти плавные, словно нарисованные изгибы пальцев, аристократическое запястье и светлая лилово-бежевая кожа, будто цветки роз, которую она ни с чем не спутает. Впервые со дня выпускного она ощущала его так близко, ненароком дотрагивающегося до неё. По коже пробежались мурашки от эйфории, но тут же накатили отрезвляющие ветра воспоминаний. Это кисло-сладкое чувство, не покидавшее её, оставляющее горечь на языке. Но, она встретилась с его манящими медовыми глазами и не могла оторвать от них взгляда, как бы она не старалась, ведь она любит мёд. И не важно, что у неё на него аллергия. Поэтому, Рей, сколько бы сил она не приложила, неравнодушно сказала: — Спасибо, мой книжный рыцарь. — Не за что. Тебе помочь? Ты явно не сможешь их донести, — предложил он, но она категорично покачала головой. Ей было грустно и больно находится рядом с ним. Каждый миг доставлял отвратительное ощущение собственной ничтожности и детской наивности. И, будто по заказу, все книги вывалились из её рук, рассыпаясь по полу и заставляя свою будущую хозяйку краснеть от своей неуклюжести. Она, порозовевшая, кинулась собирать их, благодарно смотря на то, как Рёта помогает ей. Вот идиотка, так опозорилась, да ещё не перед кем-то, а перед ним. А ведь она так хотела, чтобы она ассоциировалась у него с другим. Кисе остановился взглядом на раскрывшейся книге, имеющей очень странное название «Хороший день для кенгуру». Была последняя глава, которая имела не менее интригующее заглавие «О встрече со стопроцентной девушкой погожим апрельским утром». Заинтересованный, Рёта начал любопытно читать: «Однажды погожим апрельским утром на узкой улочке Харадзюку я повстречался со стопроцентной девушкой. Не сказать, что она была очень красива, да и одета так себе, ничего особенного. Волосы на затылке топорщились — еще не пришли в себя после сна. Возраст — пожалуй, ближе к тридцати. И все равно уже за пятьдесят метров я понял: это девушка для меня, на сто процентов. В тот же миг, как я ее увидел, сердце заколотилось неровными толчками, а во рту стало сухо, как в пустыне. Возможно, вам нравятся другие девушки — с тонкими лодыжками, большими глазами, сногсшибательно красивыми пальцами. А может, вы западаете на таких, которые медленно жуют, когда едят. У меня тоже, конечно, есть свои предпочтения. К примеру, в ресторане я вполне могу засмотреться на девушку за соседним столиком, если мне вдруг понравится ее нос. Хотя никто не в состоянии определить, какой должна быть идеальная, на все сто процентов, девушка. Как она должна выглядеть. Я даже ничего не могу сказать про нос той, которая шла в то утро мне навстречу. Да что говорить: имелся ли он у нее вообще, и того не помню. Единственное, что могу сейчас сказать: на красавицу она не тянула точно. Странно все это. Потом я расскажу кому-нибудь, что встретил на улице стопроцентную девушку. — Серьезно? — скажет он. — Хорошенькую? — Да не то чтобы… — Тогда, значит, в твоем вкусе? — Даже не знаю. Я про нее совсем ничего не помню. Ни какие у нее глаза, ни какая грудь — большая или маленькая. — Что-то я тебя не пойму. — Я сам не понимаю. — И что ты сделал? — спросит он равнодушно. — Заговорил? Пошел за ней? — Ничего не сделал, — отвечу я. — Разошлись и все. Она шла на запад, я — на восток. А утро было просто замечательное. Надо бы поговорить с ней. Хотя бы полчасика. Расспросить, кто она, о себе рассказать. Поведать о превратностях судьбы, которая свела нас в этом переулке Харадзюку в погожее утро апреля 1981 года. Здесь наверняка таилось множество милых секретов, как в старинном механизме, созданном руками мастера во времена, когда на Земле царил мир. Поговорив, мы зашли бы куда-нибудь пообедать, посмотрели бы фильм Вуди Аллена, потом заглянули по дороге в отель, чтобы выпить по коктейлю у барной стойки. А пойди все как надо, возможно, закончили бы день в постели. „Все может быть“, — стучало в сердце. Между нами оставалось метров пятнадцать. Как же с ней заговорить? С чего начать? — Здравствуйте. Не могли бы вы уделить мне полчаса? Идиотизм! Прямо-таки страховой агент, честное слово. — Извините, вы не знаете здесь поблизости круглосуточной прачечной? Тоже не годится. У меня ведь даже пакета с бельем для стирки с собой нет. Или взять и рубануть все как есть: — Привет. Я хотел сказать, что ты подходишь мне на сто процентов. Нет, вряд ли она моим речам поверит. Да если даже и поверит, захочет ли разговаривать? Скажет: я тебе, может, и подхожу на сто процентов, а ты мне — нет. Что тогда? Для меня это будет удар ниже пояса. Мне уже тридцать два. Значит, старею. У цветочного магазина мы поравнялись. Я кожей ощущаю слабое теплое дуновение. От мокрого асфальта поднимается запах роз. Почему-то я не могу произнести ни слова. На ней белый свитер, в правой руке — белый конверт, еще без марки. Написала кому-то письмо. Вид у нее такой сонный — не иначе, всю ночь над ним просидела. Быть может, в этом конверте — все ее секреты. Пройдя несколько шагов, я оборачиваюсь, но она уже потерялась в толпе.» Он ещё раз перечитал этот момент, сравнивая его с тем ощущением, когда он впервые встретил её. Ему казалось, что он упустил что-то важное, но он не мог найти что. Упустил момент, когда мог выиграть в джек-пот, и остался ни с чем. Хотя, о каких глупостях он думает! Это всего лишь рассказ довольно модного автора, который не имеет правды. Все таки, когда Рета отдал ей пакет с теми книгами, и собирался пойти к метро, его неожиданно настигала та самая потерянная мысль, разрежая в нем страшную бурю. Было очень шумно, но на него словно надели звукоизолирующие наушники, оставляя место в сознании только для звука собственного голоса. Одна невозможная идея для разгадки своих чувств сформулировалась в его голове. Может быть, той самой стопроцентной девушкой была та, с кем он только что разошёлся?