Сквозь дым

Артур нашел это место в начале весны. Он выгнал оттуда заспанных бомжей с помощью одолженного у Джонса револьвера, успешно прострелил крышу и решил, что будет строить свой скромный бизнес там. Сам Джонс не пожелал тратиться на обустройку помещения, но был силком пойман и отправлен на свалку, с которой он притащил пестрый ковер с проплешинами. Оттуда же к ним вскоре переехал ободранный диван цвета весеннего дерьма с торчащими пружинами, а зеленый стол из пластика был благополучно украден из кафе в двух кварталах от будущего притона. Они даже наладили вопрос с электричеством, проведя чуть ли не милю проводов к первому встречному супер-маркету круглосуточного обслуживания. Только когда они увидели помещение в свете, все стало выглядеть еще более убого. И в туже минуту Киркланд затеял капитальный ремонт. И это проклятое место не называлось бы Тусовкой, пока ублюдок-Джонс черной краской из балончика не написал на выбеленной стене "Тусовка". - Ты просто конченная мразь, Фредди. - сказал ему тогда Артур и забросил ремонт к чертям. Он притащил в темный угол длинную деревянную тумбочку и рыбацкий стульчик, - бьюсь об заклад, заговорил зубы какой-нибудь пожилой паре - обставился ими и больше его не видели. С недавних пор он приторговывал наркотой, как нашел диллера - солидного негра с побережья - который толкал траву и порошки по дешевке, и теперь надеялся влиться в это дело. Артур закупился большим количеством марихуаны, которую купил по скидке, ведь диллер - кореш Джонса, и был намерен продать ее всю. Никому до конца так и не удалось узнать, почему Киркланд решил заняться именно этим. Между тем он успешно продал партию канабиса, стал полноценным барыгой и спустя две недели в Тусовке стали появляться люди. Артур по складу характера был человеком простым. Всех ненавидел, плевался ядом, был раздражительным и ершистым. И он был очень недоволен, увидев в своем маленьком мирке посторонние морды. К слову, это он выражал сарказмом и очередной порцией грязи на какие-либо высказывания своих "сожильцев". Никогда он и никого не выгонял из Тусовки, язык не поворачивался, возможно думал, что это место не принадлежит только ему. Он честно не помнил, кто стал ходить туда первым. Скорее всего это был низенький китаец с татуировкой дракона на плече, которого Артур так же люто ненавидел. И эта ненависть была обоюдной, судя по взглядам. Его звали Ван Яо, ему было 25 лет и о нем было известно только то, что в Америке он уже давно, что какие-то уроды в университете отрезали ему хвост и что он был крутой шишкой в местной мафиозной семье. Только вот что он забыл в Тусовке - непонятно. Он просто ходил туда, когда было время, сидел на ободранном диване и иногда цитировал известных китайских философов. - Ты же якудза, да? - спросил его как-то Альфред, еще не понимающий, какую ошибку допустил. - Якудза - это мафия в Японии. - обиженно ответил Ван Яо. Надо признать, Артур давно так не смеялся. С такой грацией еще ни один не бил ногой Альфреда Джонса по лицу, первого красавчика на районе. С этого момента их отношения немного улучшились, а их перепалки больше напомнали стычки старых друзей, над которыми они вместе усмехались. Яо стал более терпимым к Джонсу, а Киркланд так вообще стал в тайне благодарить Вана за то, что иногда он притаскивал в Тусовку рис и острое мясо. И особенно - чай. После того, как Артур принес с распродажи синюю скатерть для стола, Ван Яо тоже решил сделать вклад. С тех пор перед столом стояла тумбочка и доисторический телевизор с выпуклым экраном. Там работал единственный канал, по которому ежедневно крутили женские сериалы. Занятый просмотром очередной Санта-Барбары, Киркланд вообще упустил момент, когда в Тусовке появились еще два человека помимо Джонса, Яо и его самого. Иван не был странным или каким-нибудь торговцем травы, как засранец Киркланд, он был высоким и всегда мило улыбался на очередную помесь сарказма и откровенного бреда. Признаться, в Тусовке его побаивались, и Брагинский знал это, потому и не поднимал подобные разговоры. Вместе с ним в Тусовку пришли горшок с подсолнухом, алкоголь и старый dvd-проигрыватель. Кассет не было даже у него самого, и они продолжили часами пялиться в покрытый рябью экран и разбавлять это вискарем. Но Джонс - ублюдок, и поэтому на следующий день по старому телевизору крутился Король лев и старые фильмы-вестерны. Отношения между ним и завсегдатаями Тусовки были неопределенными. Собственно, ему не было нужды что-то менять. Хотя Артур никогда и не слыл расистом, он все время презрительно вякал "фу, русский", Джонс сразу положил на Брагинского глаз, но был настойчиво отвергнут ударом поддых. Напару с Яо он читал прозу и стихи со своей родины. - Слушай, а Kirk - это типа святой? Получается, ты у нас торгуешь Святой землей? - спросил Иван, прочитав выцарапанную надпись на обратной стороне тумбы, за которой сидел Артур. "Kirkland's". У Киркланда задергался глаз. - Я похож на религиозного фанатика, сраный ты лингвист? - Ты похож на наркомана. - Верно, идиот. Киркланд - моя фамилия. Пора бы запомнить, придурок. В странную привычку к ним вошла традиция пить по пятницам и травить байки. Иван по нескольку раз рассказывал, как в детстве его украли цыгане и как он жил в вагончике с медведем с звучным поганялом "Мища". Он вообще очень любил рассказывать. О работе, фэйлах в школе, семье, да о чем угодно. Таким образом, вся Тусовка знала, что он окончил среднюю школу, в которой имел репутацию скинхеда, что у него была младшая сестренка и офигенный украденный байк, и что сейчас он успешно работает развозчиком пиццы (так он, собственно, и попал в Тусовку - придурок Джонс заказал доставку). А еще он постоянно таскал с собой чертов кран и обрубок трубы, доставшийся ему, по рассказам, из заброшенного литейного завода, с помощью которого он отгонял обезумевших нариков - типа Киркланда - от своего байка. Брагинский, наверное был едва ли не самым чистым в Тусовке, не принимал наркоты, но продолжал убивать себя странной водой, которая отвратительно воняла. Завершающим штрихом был Франциск Бонфуа, который совершенно неуместно смотрелся на фоне этих забытых богом отбросов. Просто однажды в дождь он зашел в Тусовку и решил остаться. Он был сыном одной шлюхи из трущоб Парижа, заработал денег, вырвался и теперь учился на повара, за что его и уважали. Все, кроме Артура. Уж кого он по настоящему ненавидел - так это Брагинского и Франциска. Если первому это было по барабану, то со вторым настоящая вражда. Их перепалки доходили до такой степени, что Бонфуа чисто из принципа купил барную стойку и ящик разнообразного бухла и установил все это в противоположном от Киркланда углу. Так и началась война алкоголя с наркотой. Франциск портил ему товар, в свою очередь, иногда слегая с отравлениями. Он принес в Тусовку разнообразие, вино и старый магнитофон. И приходил он всего лишь раз в неделю, из-за загруженности учебы и подработки, но исправно приходил. Он говорил, что Тусовка очаровательна в своей простоте, и что здесь не нужно притворяться тем, кем ты не являешься. Обдолбанный Артур тогда смеялся до слез, а все остальные молчали и думали, настолько же это иронично. Франциск, если подумать, не мог считаться полноправным членом Тусовки, он был другим, интересным, ценителем, романтиком. Но у него был один забавный бзик - женщины. Франциск думал о женщинах, пил за женщин, дышал женщинами. Он был сраным дамским угодником. Длинные патлы, щетина, распахнутые рубашки - обычный бродяга, но среди женщин это считалось эталоном, мать его, сексуальности. Любая телка, хочет ли Бонфуа или нет, едва посмотрев на него, даст ему и не будет обижаться, если ей после этого не позвонят. Этим он был похож на Джонса, чем никогда не хвалился. А уж этот перец вообще отдельная песня. Альфред Джонс - редкостное дерьмо, и знала это только Тусовка. Во внешнем мире он был душой компании, верным помощником и вообще душкой, его любили за белозубую улыбку, красивое лицо и дружелюбную манеру речи. На него вешались толпами, причем, не всегда только девушки. Знали бы они, какая мразотная сволочь скрывается за улыбочками. Джонс не был сторонником насилия, как Яо и его мафия, а предпочитал завоевывать преданность людей с помощью "демократических" методов, конкретно - шантаж и подкупы. Он трахал девушек, которые этого хотели, что бы завоевать их внимание, он трахал парней, что бы заручиться верностью и использовать их в будущем. И не важно, как. Он приглашал их на ужины, мешал в еду афродизиаки, и трахал их на камеру. Далее следовало смущенное "Ну и повздорили мы вчера...", видео, милое "Пожалуйста, не говори никому, я все сделаю, только не говори..." и улыбчивый ответ "Что ты, конечно! Мы же друзья!". Джонс отнюдь не был сексуальным маньяком, просто у него были деньги, талант располагать к себе людей и власть. И то, что он желал, непременно принадлежало ему. Ему думалось, что так будет со всем, но этот русский стал исключением. Он был слишком опасным, да и к тому же входил в Тусовку, в которой он обещал Артуру не пакостничать. Как-то раз за очередной бутылкой отвратного пойла Брагинский обмолвился, что у него есть чудесная сестренка, чистая и невинная, ну просто божий одуванчик. Альфред хорошо помнил, как он трахал эту красивую сучку у себя дома, помнил ее холодный взгляд и божественное наслаждение. Прекрасная, жестокая, ледяная ведьма Натали. Она не вешалась на него, не ревновала и не названивала. Они были вместе от секса до секса. Джонс наведывался к ней еще много раз, с каким-то замиранием сердца ожидая, когда же Иван все узнает. Но Натали молчала. Молчала и стояла у окна, выкуривая его сигареты, глядя в отражении стекла, как он одевается. И как-то сказала безразличным тоном: - Если ты думаешь, что трахаешь меня, потому что хочешь, то ты ошибаешься. Ты все еще жив, потому что этого хочу я. - и, черт возьми, Альфред ей поверил. Альфред Джонс был редкостным дерьмом, и он знал это. Это же он, ублюдок, подсадил Киркланда на наркотики и ушел, оставив его позади. Но Артур оказался тем еще крепышом, он встал, догнал его и влепил сочный пендаль, мол, ты, говнище, теперь мой должник. На удивление он даже не стал возражать, связался с диллером, выпросил скидку, потом стал помогать ему в деле с торговлей и влился в Тусовку. Каждую субботу он приходил туда, покупал у Артура цветные таблетки и закидывался ими, а потом всю ночь на пролет пялился в одну точку и говорил, какое же он дно. Именно это приводило в смятение членов Тусовки. Они не знали, или уважать Джонса за то, что он принимает себя таким, какой он есть, или же ненавидеть, если при осознании он продолжает являться конкретным ублюдком. Даже будучи под кайфом, он не особо любил рассказывать о себе. Все, что он однажды себе позволил, это рассказ о его младшем брате, который больше всего на свете любил хоккей, блинчики и горы, который однажды сел в хипперский фургончик и больше его никто не видел. История Киркланда же покрыта мраком, но было известно, что у него есть старший брат, который беспробудно бухает уже третий год. Артур не считал себя приверженцем каких-либо субкультур, чисто из-за принципа носил черную одежду, черную серьгу в левом ухе и черное кольцо на безымянном пальце. Каждое утро он включал кассету с Sex Pistols, затягивался сигареткой и подпевал магнитофону. А каждый гребаный день, в пять сраных часов он собирал всю Тусовку на диване и раздавал по чашке чая из дорогого сервиза, который купил(!) на заработанные деньги. И если кто-нибудь находил в себе смелость сказать, что в чае трава, тот слегал с тяжелейшим отравлением уже на следующий день. Киркланд любил химию, хоть и учился на филолога.