Ириски для серьёзных людей

1. — Простите, — сказал Перси и выскочил из комнаты. «Может, все решат, что я хочу скрыть слёзы или что-то в этом роде», — подумал он. Хотя, конечно, дело было не в слезах: находиться в одной комнате с рыдающей матерью и под скептическими взглядами всех остальных было… малоприятно. — …его кислую рожу. — Даже не надейся. Хотя мы могли бы сделать её немного менее кислой. — Или более. Перси остановился. В комнате не было ни Фреда, ни Джорджа. А это точно их голоса! Никто бы не захотел слушать про собственную «кислую рожу», но что-то подсказывало Перси, что сейчас будет не вредно остановиться и послушать. — ...карьерный рост станет хоть немного более успешным, то Сам-Знаешь-Кто рядом с ним покажется младенцем. — Ты прав. Тогда… — Да, идеально. Перси услышал какой-то шорох, стук, потом шаги — и на пороге комнаты показались близнецы. — О, Перси, — сказал Фред, — довёл матушку до слёз, теперь к нам рискнул заглянуть? — Мы видели твой милый силуэт на пороге дома, — добавил Джордж, — очень удивились. — О чём вы тут за моей спиной сговаривались? — строго спросил Перси, поправляя очки (таким жестом часто поправлял свои очки Руфус Скримджер, у него это выглядело впечатляюще). Но близнецы уже прошли мимо. — Много тебе чести, — сказал Фред, не оборачиваясь. Когда Перси вернулся в гостиную, министра там уже не было, как и Гарри. Неприятно было сознавать, что твоими родственными связями пользуются: заставляют встречаться с семьёй, терпеть эти унизительные реплики братьев, слезливые поцелуи матери… и всё ради возможности переманить на свою сторону Гарри Поттера. Хотя Перси и пытался намекнуть министру, что проку из этого не выйдет. Гарри Поттер всегда отличался пренебрежительным отношением к государственной власти и школьным правилам. — Перси, — Молли схватила его за руку, — пока Гарри и министр беседуют, выпей чай. И вот кусочек пудинга, твоего любимого. Надо же было попасть прямо на рождественский обед, подумал Перси страдальчески глядя на пудинг. Он твёрдо решил ничего не есть в Норе, но это уже слишком! Перси почувствовал, как мать потянула его к столу, послушно сел и уставился в тарелочку с пудингом. Все приносят какие-то жертвы, внушал себе Перси. Времена такие. Министр вынужден хитростями и обходными путями беседовать с обыкновенным школьником, сам он, Перси, вынужден терпеть свою семью. И пудинг. Первым вернулся Гарри — и по его лицу было видно, что Перси был прав: Руфусу Скримджеру ничего не удалось. — Конфетку? — немедленно предложил Фред. Гарри покачал головой. — Помадку? — влез Джордж. — Лучше ты, чем он. Перси заметил умоляющий взгляд, который Молли бросила на близнецов и Гарри. Все приносят какие-то жертвы… Но тут вернулся министр, который был очень бледен и хромал сильней обычного — так всегда было, когда он расстраивался или злился. 2. Вечером, когда Перси вернулся в свою квартирку, располагавшуюся относительно недалеко от министерства, он записал в дневнике, что день вышел неудачным, потому что Гарри Поттер отказался сотрудничать с министерством. О посещении семьи он писать не стал. О собственном лёгком разочаровании — что министр предложил Перси навестить семью исключительно из политических интересов — тоже. Перед сном он разглаживал мантию на вешалке и вдруг почувствовал, что в кармане что-то есть, что-то, чего он туда не клал. Соблюдая статью по мерам предосторожности, Перси взял палочку и вытянул содержимое кармана наружу. — Ириски! — удивлённо сказал Перси, потом помрачнел: наверняка их туда сунула Молли. Что за стремление видеть в нём ребёнка несмотря ни на что! Полный неприятных размышлений, Перси улёгся в постель, положил ириски на тумбочку в твёрдом намерении выкинуть их утром первым делом. Но пока он перед сном, чтобы отвлечься, перечитывал «Префектов, получивших власть», конфеты — одна за другой — незаметно для Перси исчезали с тумбочки. Это была привычка с детства — жевать молочные ириски, пока читаешь перед сном. Когда Перси погасил свет и укрылся как следует (на улице было холодно и не только из-за мороза: пару раз за день по улице скользили дементоры), он вдруг почувствовал, что что-то было не так. Он не чувствовал никакого воодушевления от прочитанного. Напротив, все эти истории добившихся невероятного успеха вчерашних учеников Хогвартса вдруг показались ему тоскливыми. Он не мёрз, совсем, ни капли! Хотя обычно приходилось долго согреваться. И в голове словно звенело, какая-то музыка или просто колокольчик… Ириски! Перси в ужасе сел на кровати, не заметив, что одеяло сползло. Это не мама сунула их ему в карман! Это Фред и Джордж! Что они там говорили? Что-то про успешный карьерный рост! По спине пробежал холодок, не имевший ничего общего ни с морозом, ни с дементорами. Неужели его братья могли… конечно, могли! Наверняка, одна из этих конфет заколдована на разрушение карьерного роста! Именно так выглядят смешные шутки в представлении Фреда и Джорджа! 3. Перси проворочался до самого утра. Он подумал даже выпить сонного зелья, но после него утром всегда голова тяжёлая — и Перси никак не мог избавиться от этого побочного эффекта. Незадолго до рассвета Перси твёрдо решил предупредить министра обо всём, а потом лично отправиться в «Волшебные вредилки Уизли» и отыскать там нужные конфеты (наверняка, они уже поступили в продажу — это же так смешно ломать карьеры серьёзным людям). Если у него будет конфета, он сумеет выяснить состав и нейтрализовать последствия. С этой мыслью Перси заснул и проспал пару часов. Голова у него всё равно болела, но хотя бы от естественных причин. 4. — Господин министр… Очки блестят, волосы приглажены, простая тёмно-серая мантия идеально выглажена, на ней ни одной пылинки. Странный звон в ушах — то ли мелодия, то ли колокольчики — никуда не делся, но Перси его игнорировал. Застыв на пороге кабинета Руфуса Скримджера, Перси старался не выглядеть ни заискивающе, ни испуганно. Как говорил сам министр, сейчас времена тяжёлые, что угодно может произойти. Вот и нечего бояться, что министр не поймёт. — Уизли? — в светло-карих, верней, золотых, глазах Руфуса Скримджера удивление не мелькало. Он вообще редко удивлялся, за что Перси только сильней уважал своего нового шефа. — Что вам? График перемещения оборотней… — График я забрал ещё вчера. Я по другому вопросу, господин министр. — Заходите, Уизли, — это всё ещё не было удивлением, Перси мог поклясться. — Присаживайтесь. Напротив стола Руфуса Скримджера стоял красивый массивный стул с изогнутыми ножками в форме львиных лап. Перси сел на самый край этого стула и тут же пожалел: всё выглядит так, будто он стесняется или боится, а тут нечего бояться… — Я слушаю вас, — сказал мистер Скримджер, не отрываясь больше от документа, над которым работал. Кажется, это было новое положение о дементорах, немного разочарованно подумал Перси. Затем он как можно неслышней вдохнул и сказал: — Вы знаете, господин министр, что у моих братьев, у близнецов, вы их видели вчера, на Диагон-Элли есть магазин волшебных, э-э-э, шалостей и розыгрышей. Это звучит незначительно, но Фред и Джордж зачастую используют довольно сложную магию при создании своих товаров. Перси замолчал, подумав, что это звучало, словно он гордится братьями. Но Скримджер продолжал изучать документ, делая в нём время от времени пометки. Могло показаться, что он не слушает Перси, но Перси знал: министр может выполнять несколько дел одновременно. — Я не пытаюсь выгородить их, не подумайте. Дело в том, что у меня есть подозрение…что я стал жертвой их розыгрыша. Они подсунули мне заколдованную конфету. Возможно, она отрицательным образом скажется на моей работе в ближайшие дни, пока заклинание не ослабнет. Повисла пауза. Перси с ужасом осознал, что всё это звучит невыносимо глупо: конфета, розыгрыш… сейчас мистер Скримжер решит, что он, Перси Уизли, пытается добиться себе внеплановых новогодних каникул! — Но я, — торопливо добавил Перси в отчаянии, — не прошу освободить меня от работы… я просто предупреждаю, что… — Вы мне кажетесь совершенно вменяемым, Уизли, — сказал наконец министр. — Хорошо, — не подумав, ляпнул Перси. — Но если… если… — Хотя мнётесь вы сильней обычного. Перси почувствовал, что краснеет: «Как только он заметил? Даже не глядя!» — и, решительно поправив очки, договорил: — Если мне нужно будет уйти с работы пораньше сегодня, могу ли я рассчитывать на ваше разрешение? Мне бы хотелось избавить от возможного проклятия, а для этого нужно навестить магазин моих братьев. — Если учитывать, — проговорил Руфус Скримджер, наконец отрываясь от документа, — что вы один из немногих работников министерства, кто вообще остался на службе на каникулах, то, конечно, вы можете рассчитывать на несколько часов свободного времени, Уизли. Перси поймал себя на том, что смотрит министру прямо в глаза. И с трудом отвёл взгляд от его — золотого и строгого — взгляда. Сердце забилось очень сильно, видимо, от радости, что он пока ведёт себя, как сказал мистер Скримджер, «вменяемо». 4. Перси ушёл со службы на три часа раньше. Верней сказать, на три часа раньше окончания официального рабочего дня. Обычно-то Перси засиживался почти до ночи. Свернув в безлюдную подворотню, Перси аппарировал к «Дырявому котлу». Пользоваться служебным камином для того, чтобы попасть на Диагон-Элли ему не хотелось. Магазин «Волшебных вредилок Уизли» сиял на фоне помрачневшей Диагон-Элли — среди разбитых витрин и заколоченных окон и дверей. Несколько мгновений Перси смотрел на сверкающую разноцветную витрину с тягостным ощущением, суть которого самому Перси не была ясна, но потом решительно зашагал вперёд. Внутри было ещё более ярко, шумно и разноцветно. Всё, что делали Фред и Джордж, вызывали в Перси то страх, то недоумение, то возмущение. Но что правда, то правда — половина дурацких розыгрышей на поверку оказывалась магией очень серьёзного уровня. «Это всё может быть использовано во зло», — прозвучал в голове голос министра. Знаю, мрачно подумал Перси, беседуя с воображаемым шефом. На мне оно и было использовано во зло. Ведь кое-кто просто не может пережить, что для других людей карьера на государственной должности — это мечта всей жизни. Кое-кто просто не может понять, как важно не разочаровать Руфуса Скримджера. Конечно, Перси и раньше стремился произвести хорошее впечатление на своих начальников. Но теперь — впервые вдруг понял Перси — к карьерным устремлениям и желанию хорошо делать своё дело примешивались какие-то личные чувства, которые только придавали сил. — Это снова он, — раздалось за спиной. — Мы видим его второй день подряд, Джордж. — Не знаю, как мы это перенесём, Фред. Перси обернулся и увидел близнецов. — Где эти ириски? — спросил он, стараясь говорить с холодным презрением. — Какие ириски? — спросил Джордж. — Грустно без маминых сладостей? — уточнил Фред. — Разрушающие карьеру, — Перси постарался сделать презрение в голосе ещё холодней. — Которые вы мне вчера подсунули. — Мы подсунули… — близнецы переглянулись. И Перси готов был поклясться, что вопрос их удивил. — …ириски, разрушающие карьеру? Джордж усмехнулся и сказал, подчёркивая последние два слова: — Мы не подсовывали тебе ирисок, разрушающих карьеру. — Но ты можешь поискать тут то, что тебе надо, — широким жестом предложил Фред. — И поищу, — заверил их Перси, не поверив словам Джорджа ни на секунду. Почти два часа он бродил по магазину, сходя с ума от звуков, запахов и разноцветья. Как здесь можно работать? Другое дело в тишине кабинетов министерства, где пахнет пергаментом, чернилами, немного книжной пылью и тем неуловимым запахом, который всегда чувствуется в кабинете… — Это же амортенция, — раздался рядом чей-то восхищённый голос. Перси в ужасе отпрыгнул в сторону. Только амортенции ему не хватало! Все два часа Фред и Джордж его подчёркнуто игнорировали, что только усиливало смутное отчаяние: близнецы или гениально блефовали, или… в самом деле, никаких заколдованных ирисок у них не продавалось, а Перси сам себе всё надумал. И звон в ушах, и всё остальное. Но если так, то выходит, он просто прогулял целых три часа вместо работы! «Лишнее доказательство, что я съел эту разрушающую карьеру ириску, — подумал Перси. — Подобные прогулы — верный шаг к разрушению даже самой удачной карьеры!» У самого выхода из магазина располагалась полка с фигурками животных. Стоило только попытаться взять в руки одну из фигурок, как она принималась вести себя, как то животное, которое изображала. Попугай начинал громко ругаться противным голосом и клевать палец, мартышка цеплялась за пальцы, взбиралась по руке, по шее и уху и принималась искать блох в волосах, змея оплетала палец, а лев рычал и впивался в него своими крохотными клыками. — Хм, — пробормотал Перси, глядя на льва, — это даже симпатично. Изящная жёлтая фигурка с густой мягкой гривой и блестящими золотыми глазками — лев издавал почти настоящее рычание, а едва видные клыки оказались довольно острыми. Монет в кармане как раз хватило на льва, хотя, расплачиваясь, Перси неизменно чувствовал на себе изучающий взгляд Фреда. А почти на пороге Джордж окликнул его и сказал: — Это был экспериментальный экземпляр, Перс, пока не поступил в продажу. Через пару дней напиши, как себя чувствуешь. Сунув в карман возмущённо рычащего льва, Перси вылетел из магазина. Из-за морозного воздуха в голове тут же прояснилось, но ярость никуда не делась. Экспериментальный образец! Его братья невыносимы! А если на Перси сработает, они станут продавать эти ириски и портить жизнь другим амбициозным и талантливым людям! 5. На следующий день Перси решил провести на работе на три часа дольше обычного. Правда, выходило, что он должен будет просидеть до часа ночи или даже до двух (потому что обычно он уходил в начале двенадцатого), но он сам был виноват, что накануне только зря время потратил. «То есть, — думал Перси, глядя на застывшую на столе фигурку льва, — не совсем зря, конечно…» Но к работе лев не имел никакого отношения. Почти полдня пришлось разбирать архивы документов по оборотням, и к обеду у Перси уже в глаза двоилось от горы бумаг, исписанных мелким нечитаемым почерком. Человек, заполнявший эти документы, явно не считал оборотней проблемой, достойной внимания, — иначе писал бы разборчивей. Но, в конце концов, гора неразобранных документов превратилась в гору разобранных, и Перси решил сначала составить отчёт для министра, а потом только пойти обедать. Руфус Скримджер жестом пригласил его войти. Перси решил, что ему очень повезло: министр не работал, а потому можно было и отчёт отдать, и насчёт вчерашнего объяснить. Но не успел Перси не то что рот открыть, а даже и через порог перейти, как вдруг вернулся вчерашний звон в ушах. Сегодня он был, пожалуй, довольно мелодичным, но Перси всё равно испугался. Не значило ли это, что проклятие работает только тогда, когда слышны дурацкие колокольчики? — Мистер Скримджер, — сказал Перси, глядя ему за плечо, — я сделал отчёт по архивам мистера Форкоша. Здесь все данные. — Уизли, заходите, — сказал министр. Сегодня его взгляд был не таким уж строгим. — Вы перебрали все архивы Форкоша, серьёзно? До вас тридцать семь человек отказались это делать. Форкош прекрасно собирал данные, но его почерк… И вы всё разобрали? — Да, к сожалению, потратил на это почти полдня, — пробормотал польщённый Перси. Он чувствовал, что уши его краснеют, совсем как у Рона. Может, стоило волосы отрастить? — Уизли, за такой ответ половина ваших коллег вас бы захотела отравить, вы же понимаете? Присаживайтесь. Давайте мне отчёт. — Отравить? — Перси постаралась сесть на знакомый стул с изогнутыми ножками как можно удобней. Чтобы министр не думал, что Перси смущён. — Вы удивительно работоспособны. Упорны. Такие качества не могут не вызывать зависти. — А, — Перси покраснел ещё сильней. Куда проще, когда мистер Скримджер его совсем не хвалит! И, чтобы не быть грубым, Перси сдавленно сказал: — Спасибо. — Вы очень удачно заглянули ко мне, Уизли, — продолжил тем временем Скримджер. — Я собирался идти обедать. Хотите составить мне компанию? Честное слово, это просто совместный обед, не преследующий никакой политической цели. 6. Перси обычно обедал в министерской столовой, хотя в ней было слишком шумно и пахло подгоревшей едой. Этот запах в последнее время сильней обычного наводил на мысли о семье, от которых Перси стремился поскорей отвязаться. Но сегодня — в компании с мистером Скримджером! — Перси едва заметил и обычный для столовой шум, и запах горелого, и летающие под потолком тарелки и столовые приборы. Руфус Скримджер коснулся палочкой нескольких пунктов меню и передал его Перси. Тот едва заглянул туда и, не задумываясь, не вчитываясь, что-то выбрал. Он просто не мог поверить происходящему: конечно, он хорошо работает, старается быть ответственным, предусмотрительным, не допустить ничего… подобного тому, что произошло полтора года назад. Но приглашение на обед? Безо всякой политической цели? Перси мог предположить, что Скримджер всё же станет его расспрашивать о Поттере, о том, как можно было бы всё-таки подобраться к нему, но… — Как прошло ваше вчерашнее посещение магазина братьев? — спросил мистер Скримджер, немного отодвинувшись от стола, пока на него приземлялись тарелка с салатом, пюре и бифштексом и миска супа, за которыми последовала целая флотилия столовых приборов и чашка чая. — Боюсь, бесполезно, мистер Скримджер, — сказал Перси, стараясь не звучать слишком разочарованно. Его семейные дела министра не касались. — Я выяснил, что мне, скорей всего, подсунули экспериментальный экземпляр, которого пока нет в продаже. Так что придётся ждать, пока эффект сам рассеется. — Но я не вижу никакого эффекта… во всяком случае, отрицательного, Уизли, — возразил мистер Скримджер. — Вы ответственны и собранны, как всегда. И архивы Форкоша… будь сейчас обстановка не такой напряжённой, я бы за одно это выдвинул бы вас на Орден Мерлина третьей степени. — Это… очень… приятно слышать, сэр, — выдохнул изумлённый Перси. Тарелки с его заказом кружили над головой, стукаясь друг о друга, потому что совсем забыл о них. Заметил их министр: — Ваш заказ, Уизли. — О, — спохватился Перси и тоже подвинулся. На стол опустилась тарелочка с фруктовым салатом, розетка с апельсиновым джемом и миска с овсянкой. А затем и чашка с черничной настойкой. От апельсинов, которые были и в джеме, и в салате, Перси покрывался пятнами, а черничную настойку он не выносил. — Любопытный выбор, — пробормотал министр, еле заметно улыбнувшись, отчего его золотые глаза заблестели. — О, — сдавленно пробормотал Перси. Надо было внимательней читать меню! А теперь он выглядит полным дураком. — Может, это и есть последствия розыгрыша ваших братьев? — с той же улыбкой спросил мистер Скримджер. — Тогда большой беды в нём нет. 7. В два часа ночи в дверь кабинета, где в одиночестве работал Перси, постучали. Стук был коротким и осторожным, словно стучавший ожидал найти в кабинете кого угодно. — Заходите, — крикнул Перси, гадая, кто в такой час будет отрывать его от составления ежедневного правительственного информационного сообщения для «Ежедневного пророка». На пороге стоял Руфус Скримджер. — Уизли? — сказал он, и в голосе его, несомненно, прозвучало удивление, к которому примешивалось ещё какое-то чувство. Перси решил, что назвать это чувство уважением будет слишком самоуверенно. — Что вы делаете здесь в такой час? — Отрабатываю вчерашний прогул, сэр. — Но вы отработали его часа четыре назад. — Не совсем, сэр, — покачал головой Перси и исправил «тяжёлая обстановка» на «напряжённая обстановка» потому что слово «тяжёлый» уже использовалось четыре раза. — Вы позволите зайти, Уизли? — Конечно, сэр! — Перси вскочил из-за стола и взмахом палочки придвинул стул. — Присаживайтесь. — Вы меня беспокоите, Уизли, — сказал Скримджер, усаживаясь точно на середину стула — не развязно и не слишком скромно. Вот к таким манерам надо стремиться. — Я привык задерживаться на службе, но вы ещё молоды. У вас должны быть какие-то интересы, помимо работы. — Нет, вы… то есть, служба — мой основной интерес, — выпалил Перси. И тут же понял, что едва не сказал ужасную глупость. Колокольчики в ушах звенели дивной мелодией и очень отвлекали. Мистер Скримджер покачал головой: — Я собираюсь домой. И вы тоже собирайтесь. — Он бросил взгляд на стол. — Любопытно. — Это, — быстро пояснил Перси, — для «Пророка». Уже готово. Отошлю прямо сейчас и домой. — Я не про это, я про льва. Давно у вас эта фигурка? — Что? — Перси в ужасе посмотрел на льва, который, как ни в чём не бывало, стоял на столе. Оказалось, что эта фигурка очень бодрила: всякий раз, когда почерк Форкоша становился невыносимым, когда наваливалась усталость или глупость «Пророка» выходила за все границы, Перси смотрел на льва и успокаивался. Но министр мог подумать, что это всё из желания лести! В министерстве только ленивый не сравнивал Руфуса Скримджера со львом. — Это просто… из магазина моих братьев. — В самом деле? Очень милый лев. А он… — мистер Скримджер протянул руку, чтобы взять фигурку, Перси закричал: «Осторожней!», — но было поздно: лев, издав громовой рык, вцепился в палец министру. «Меня уволят», — в ужасе понял Перси и закрыл лицо ладонями. Но мистер Скримджер и не думал возмущаться. Напротив, Перси вдруг услышал совершенно неожиданный звук, которого до сих пор не слышал никогда: министр смеялся — громко и по-настоящему весело. Не веря своим ушам, Перси отвёл ладони от лица. — Простите, сэр, — прошептал он. — Что вы, Уизли, это великолепно. — Руфус Скримджер снял очки и вытер рукой выступившие слёзы. — Я давно так не смеялся. Лишнее напоминание, что и игрушечный лев — тоже лев, да? — Что? — Перси растерялся: секунду назад министр смеялся, да ещё так громко, и вот уже помрачнел. «Игрушечный лев»? Что это значит? Почему «игрушечный»? И Перси торопливо заговорил: — Сэр, о чём вы? Никто… не считает вас игрушечным львом? Вы… насто… то есть, вы… Я вовсе не это имел в виду, поверьте. — Уизли, я не сомневаюсь. — Скримджер неожиданно похлопал его по плечу. И не сразу убрал руку, словно приобняв Перси. — Отсылайте сообщение «Пророку» и идите домой. Завтра я вас раньше полудня здесь видеть не хочу. С этими словами, снова хромая сильней обычного, Руфус Скримджер вышел из кабинета, оставив онемевшего Перси в глубокой растерянности. 8. Вернувшись домой, Перси лёг спать быстрей обычного. На книгу, лежавшую на тумбочке, он даже не взглянул. Как ни странно, кутаться в одеяло ему тоже не пришлось: с тех пор, как он съел заколдованную ириску, он вообще почти не мёрз, особенно когда думал о работе и, в особенности, о своём шефе. В конце концов, сказал он себе перед тем, как провалиться в сон, у Фреда и Джорджа не всё удаётся с первого раза. Может, этот экземпляр разрушающей карьеры ириски вышел неудачным? Может, она ничего не разрушает, а даже наоборот… Последнее, о чём думал Перси, были слова мистера Скримджера: «Игрушечный лев тоже лев». Проснулся он словно бы через мгновение после того, как заснул. Часы показывали около десяти утра. Пора было вставать! Собирался он быстро, до работы добирался ещё быстрей, а потому Перси решил посвятить свободные полчаса письму Фреду и Джорджу, в котором в самых ядовитых выражениях он хотел сообщить, что ириски не работают, а с его карьерой всё в порядке. Ядовитые выражения, правда, в голову не лезли, а те, что лезли, немедленно высмеивались внутренним голосом, звучавшим очень похоже на голос Фреда. В конце концов, Перси плюнул и написал просто, без сарказма: «Фред, Джордж, спешу вас огорчить: ириски не работают. Мистер Скримджер очень доволен мной, вчера мы даже вместе обедали в министерской столовой, а потом он лично зашёл поблагодарить меня. И даже когда ваш ужасный лев укусил его, он рассмеялся, а не разозлился и похлопал меня по плечу. Или, верней, положил руку мне на плечо на некоторое время. Похлопывание — фамильярный жест, мистер Скримджер такими не пользуется. Перси». 9. Несмотря на ужасные новости, которые приходили безостановочно, укороченный день прошёл для Перси неплохо. Он выполнил несколько поручения министра, которые тот присылал в крылатых записочках. Перси собирал эти записочки в один из ящиков стола, пока никто не видел. Обычно спрятать их было трудно, но сегодня, как и вчера, кабинет пустовал, потому задача была куда проще. Это собирание записочек он объяснял себе дотошностью и желание впоследствии как можно подробней восстановить значимые шаги собственной карьеры в мемуарах. Но записок своих прошлых начальников он не хранил, даже мистера Крауча, столь его восхищавшего. И дело было не в катастрофическом провале с мистером Краучем, конечно, просто… в его восхищении мистером Краучем — и в этом Перси себе признавался — не было ничего личного. Послания, написанные его рукой, не были ни ценны, ни важны для самого Перси. Следующий день тоже прошёл продуктивно. И дальше. Конечно, больше они с министром не обедали вместе, но когда Перси приходил лично вручить ему результаты своей работы, мистер Скримджер, даже когда работал, отрывался от очередного документа или письма, смотрел на Перси и благодарил его. Это было нестерпимо и нестерпимо приятно. Предновогодние дни — помимо обычных для нынешних времён неизменных плохих новостей — омрачало только то, что колокольчики из головы никуда не делись, а Фред и Джордж Перси не ответили. Были они разочарованы? Решили ли улучшить ириски и снова попробовать всучить их Перси? Испытывают их на другой жертве? Но Перси вспоминал о братьях и чувствовал разочарование и беспокойство только пару раз за всё время. Ему хватало, о чём думать и что чувствовать. 10. Тридцать первого декабря в министерстве, кажется, не было никого, кроме Перси и мистера Скримджера. Перси весь день занимался сортировкой информации по Сириусу Блэку, что лично ему казалось пустой тратой времени, потому что Блэк всё равно уже был мёртв да к тому же невиновен. Но поручение есть поручение — слишком лёгкое, слишком необязательное. Никаких нечитаемых почерков и графиков с кучей цифр, просто кучка статей из «Пророка», аврорских отчётов и каких-то ещё документов, которые Перси весь день искал в министерских архивах, с удовольствием изучая подшивки и коробки с бумагами. К вечеру Перси подумал, что это министр так позволил ему отдохнуть в канун нового года. А потом решил, что это не просто отдых. Министр как будто догадался, что Перси любит работать с архивами, и сделал ему подарок на новый год — целый день в архивах! В семь вечера, когда Перси пролистывал уже прошлогоднюю подшивку «Пророка» в архив влетела записка и свалилась прямо на фотографию Блэка. Перси развернул записку, хотя та, как всегда, попыталась вырваться из рук. «Мистер Уизли, что-то подсказывает мне, что вы всё ещё в архиве. Если засидитесь до одиннадцати, приходите ко мне в кабинет — мы можем встретить наступающий год вместе, так как я всё равно не собираюсь уходить. Р.С.» Листок дрожал в руках Перси, но вовсе не потому, что пытался вырваться и улететь. А колокольчики в голове играли какой-то марш. Перси посмотрел на часы: семь, только семь. Ещё четыре часа здесь… Его увлечённость поисками куда-то улетучилась. Кому нужен этот Блэк, он всё равно уже мёртв! Перси нахмурился и почесал переносицу под очками. Это его внезапное равнодушие к работе — уж не эффект ли от ириски? Эта мысль придала сил: проискам братьев надо сопротивляться! — и сортировать информацию он закончил уже в десять. Был ещё целый час, и его Перси провёл в кабинете, который за последние дни привык считать своим. Он быстро гладил мягкую золотую гриву льва и отдёргивал руку, чтобы тот успевал зарычать, но не успевал укусить. Без пятнадцати одиннадцать Перси тщательно стряхнул оставшуюся от копаний в архиве пыль с мантии и пригладил волосы. Когда стрелки часов отсалютовали одиннадцать, Перси отправился к министру. Встретить новый год — проводить этот ужасный год в надежде, что грядущий будет лучше в такой компании — о чём ещё можно мечтать? — Сэр, — сказал Перси, отворяя дверь после того, как его пригласили войти. — С праздником вас. Мистер Скримджер с сомнением поглядел на Перси. Он выглядел усталым как никогда, но в золотых глазах мелькало что-то… что-то другое, не усталость, не строгость. — Вас тоже, Уизли, проходите, — сказал министр и продолжил с тем же выражением во взгляде: — Не жалеете, что не с семьёй? Перси опустился на стул — идеально: не слишком робко, не слишком развязно. И разглядел невидимую складку на мантии, собираясь с мыслями перед ответом. — Вы же знаете, что нет. Мои братья меня не выносят. Считают, что я задаюсь. Они подсунули мне эту ириску. — Но ведь ничего не произошло, так? Даже наоборот — вы в последнее время только удивляете меня. В хорошем смысле. — Может… — неуверенно сказал Перси. — Но может, ничего не произошло, потому что я сопротивляюсь. — Но тогда розыгрыш ваших братьев вам только на руку, верно? Хотя не буду вас мучить. Это ваши семейные дела, не думаю, что имею право в них вмешиваться. «Вы на всё имеете право!» — хотел было воскликнуть Перси, но передумал. — Что вы хотели бы выпить в честь наступления нового года? Не черничную настойку, полагаю. С алкоголем Перси рисковать не хотел, но тыквенный сок — это слишком по-детски да и сливочное пиво тоже. — Чай. — Серьёзно? — мистер Скримджер покачал головой. — Но как скажете. Взмахом палочки он сотворил две чашки и пузатый расписной чайничек с почти безвкусным чаем. Перси пил его, мысленно вздыхая: несмотря на все свои бесконечные достоинства домашней магией министр владел не очень. Они разговаривали о разной ерунде. Перси даже представить не мог, что подобное может произойти в его жизни: празднование нового года вместе с Руфусом Скримджером! И не официальное, скучное празднование, где министр вёл бы важные беседы с коллегами, а Перси стоял бы в сторонке, бесконечно этим коллегам завидуя, а самое настоящее — наедине, за одним столом, погружённые в беседу о… — …всегда думал, что у неё красивый голос. А вы что думаете о мисс Уорбек, Перси? Втайне Перси нравились песни Селестины Уорбек — они напоминали ему о матери, а ещё грустные слова о любви в последнее время отзывались в душе Перси печальным эхом. — Мама слушает её каждое Рождество, — ответил Перси, отвлекаясь от собственных размышлений. — Мне… тоже нравится голос, сэр. — Я когда-то даже хотел попасть на её концерт, представляете, Перси, — усмехнулся мистер Скримджер, почему-то внимательно изучая Перси, который уже не знал, куда прятать взгляд. — Но решил, что это несерьёзно. Я в этот момент уже занимал высокую должность в Отделе магического правопорядка. — Я… — Перси вспомнил, как всегда кривился, когда мама включала Селестину — кривился, чтобы никто не догадался, что она ему нравится. И когда Пенелопа как-то пренебрежительно отозвалась о ней — поддакнул — Я тоже думал, что… это несерьёзно. Но… Он хотел добавить: «Не всё же должно быть серьёзным», но решил, что это действие ирисок, и вместо ответа внимательно посмотрел на дно чашки. — Но не всё время быть серьёзным, да, Перси? Тем более в такое время, когда что угодно произойти может. Перси вдруг понял, что мистер Скримджер уже почти целый вечер обращается к нему по имени. Фамильярно, но «Уизли» казалось ему бездушным, а «Перси» — как будто более личным, как будто даже сближающим. Колокольчики позвякивали почти не раздражающе, и Перси спросил: — Что вы имеет в виду, сэр? — Опасности. — Да, сэр. Потому, — а дальше случилась форменная катастрофа, потому что Перси сказал, — я рад, что мы с вами встречаем новый год вместе. Мне приятно проводить с вами больше времени. Он совсем не это собирался говорить, он мог поклясться. Какую-то вежливую фразу, что-то вроде «большая честь», и «приятное общество», и «такая редкость в эти нелёгкие дни», но проклятые колокольчики звенели так сладко, проклятая ириска всё же сработала — и вот он выпалил эту ужасную, нелепую искреннюю фразу. — Я тоже рад, — отозвался мистер Скримджер совершенно серьёзно. Хотя, наверное, он был удивлён. Нужно будет, решил Перси, не веря своим ушам, написать ещё одно письмо близнецам — пусть окончательно убедятся, что их дурацкие ириски не работают. Что, напротив, всё получается лучше и лучше. Без десяти двенадцать мистер Скримджер сказал: — Могу я попросить вас заняться напитками в этом раз? Чай у меня получается плохо. В шкафу есть бутылка медовухи, огневиски и… подозреваю, что-то ещё, но я забыл. И чай, конечно, если хотите. Перси взмахнул палочкой, собираясь заварить новый чай, но пузатый чайничек вдруг растаял в воздухе вместе с чашками, а вместо них на столе возникла початая уже бутылка и два высоких бокала с золотой жидкостью. — Всё-таки медовуха. В самом деле, наступающий год едва ли можно встречать чаем, это вы правы, Перси. Перси только возмущённо посмотрел на свою палочку. Но медовуха пахла так терпко и приятно, а колокольчики в голове позванивали всё упоительней. Видимо, он мог ненадолго перестать думать об ириске и братьях и просто радоваться происходящему. Без пяти двенадцать кто-то принялся колотить в дверь. Мистер Скримджер, который секунду назад вертел в руках бокал, немедленно отставил его в сторону и быстро встал из-за стола, делаясь собранным и осторожным. Стук не умолкал. Взмахом палочки мистер Скримджер приоткрыл дверь, не давая ей распахнуться. В образовавшийся проём немедленно пролезла голова совы. — Письмо! Дверь свободно распахнулась, и сова закружилась над головой Перси. Он поймал её и отвязал письмо, которое оказалось от Фреда и Джорджа. — Это мои братья, — пробормотал он. — Не могли ничего умней придумать… Но мистер Скримджер не вернулся за стол. Он протянул руку, и сова перелетела к нему на руку. — Читайте ваше письмо, а потом, если хотите, можете отправить ответ. — Но мы же пропустим полночь, сэр. — Год, — усмехнулся мистер Скримджер, — придёт и без нас. — Ладно, спасибо, сэр. Перси развернул письмо. «Перс, не представляю, о чём ты говоришь. Эти конфеты ничего не портят, напротив, они увеличивают шансы. Мы разработали пока только сорта «любовь», «учёба» и «розыгрыши». С «карьерой» пока не ладится, но если бы ладилось, мы бы тебе не дали даже экспериментальный образец: если тебе ещё удачу в работе подсунуть, то Волдеморт по сравнению с тобой скоро первоклашкой покажется. Я так и сказал Джорджу. (А ты, наверное, этот разговор подслушал. Разве мамочка тебя не учила, что подслушивать нехорошо?) Потому мы тебе подсунули ириску сорта «любовь». И судя по всему, она работает. Будем выпускать в продажу. Ты, Перс, та ещё задница, но так уж и быть, удачи тебе. Ф.» Перси весь похолодел. Целый рой панических мыслей закружился у него в голове. Любовь? Какая любовь? Как они могли! Как они посмели?! Так всё-таки конфеты сработала! И именно из-за неё он купил льва и говорил эти ужасные вещи мистеру Скримджеру! Это всё магия… Но хуже всего (или лучше всего?), что все эти ужасные вещи нравились мистеру Скримджеру! Что он радовался, когда слышал, как Перси им восхищается. Неужели, им так редко восхищались? Игрушечный лев… конечно! Перси решительно посмотрел на мистера Скримджера. А тот выглядел — обеспокоенным? Да, по-настоящему обеспокоенным. — С вашими родными всё в порядке, Перси? — мистер Скримджер отогнал сову и снова положил руку на плечо Перси. — Мне кажется, письмо вас огорчило… и оно срочное. — С моими родными, — слабым голосом отозвался Перси, роняя письмо, — всё хорошо. Просто… это Фред и Джордж… они… это… это просто ужасно! Но с ними всё в порядке. — Вы напишите ответ? — Обойдутся! Я им больше ничего писать не стану! Они… они… — но объяснить так, чтобы хоть как-то сохранить субординацию никак не получалось. — Они очень плохо обошлись со мной. — Заколдованная конфета? — Да, но… не то, что я думал. Но всё равно! Всё равно это было неправильно. Повисло молчание, Перси топтался на месте, не зная, что делать. Колокольчики кое-что подсказывали ему — но решимости не хватало. Да и кто бы решился… И вдруг сова начала ухать. — Мне кажется, — сказал мистер Скримджер, отходя от Перси, — её нужно отпустить. — Да, конечно… конечно. Перси не удержался и написал-таки прямо на полях письма от Фреда: «Вам обоим нужно повзрослеть! Перси». Затем он привязал свиточек к лапке совы и выпустил её из кабинета. — Уже семь минут первого, Перси. С новым годом вас. — Вас тоже, сэр. Надеюсь, он будет лучше прошлого. И надеюсь… вас… вас по-настоящему оценят в Магической Британии. — Оценят? — золотая оправа очков мистера Скримджера блестела слишком ярко. В глаза отражалось какое-то непонятное чувство — может, стучало в голове — то же, что сейчас испытывал сам Перси? Несколько рыжеватых с проседью прядей упало на лицо, когда мистер Скримджер вскочил из-за стола, боясь, что в дверь стучат враги. — Что вы имеете в виду? Перси вздохнул: на него чего дальше, тем трудней смотреть. Потому следующую фразу он произнёс ковру: — То, что сказал. — Перси, вы меня продолжаете удивлять. Давайте выпьем за то, чтобы ваши пожелания сбылись. Особенно первое, правда, оно важней. Колокольчики снова стали вызванивать мелодию, причём в этот раз это была баллада «Ты зачаровал моё сердце» — и Перси не выдержал. Только чтобы заглушить этот звон, он предложил первое, что, как подсказала память, можно сказать в таких случаях: — А давайте на брудершафт! — и даже зажмурился от стыда. — А давайте, — услышал он ответ министра. Тон показался Перси не оскорблённым, а скорее задумчивым. Потому Перси осмелился через мгновение открыть глаза — как раз вовремя, чтобы увидеть, как министр протягивает руку с бокалом. Они выпили. Медовуха оказалась куда крепче, чем ожидал Перси. И ещё он подумал, что если ириска работает, то, наверное, все эти действия правильны… идеальны… хоть и сбивают с толку. Лицо мистера Скримджера было совсем рядом. Казалось, Перси мог почувствовать прохладу от золотой оправы и тепло дыхания. — Простите, — пробормотал он, чтобы хоть как-то исправить ситуацию, когда колокольчики вдруг с мелодии перешли на просто звон, — моё предложение было слишком неуместным. Неприличным даже. — Немного, — согласился министр — и тут Перси заметил, что оба они перешли на шёпот. — Однако у меня есть идея ещё более неуместного действия. И даже неприличного. — Какого? — одними губами спросил Перси, уже зная ответ, потому что мистер Скримджер в этот момент наклонился ещё ближе — и поцеловал Перси в губы. Это было невозможно, ужасно, невыносимо — и Перси подался вперёд и обнял мистера Скримджера так крепко и так порывисто, как давно уже хотел обнять. И ответил на поцелуй, о котором давно уже мечтал. Каких бы зелий и заклятий не было в этих конфетах Фреда и Джорджа, они работали. Даже для Перси. Год обещал быть лучше прошедшего.