Лучше любой фантазии

Рано или поздно любой человек задумывается о семейной жизни. Будь то короткие жаркие ночные фантазии или планомерные, масштабные задумки, мысли сворачивают на эту дорожку, стоит только увидеть кого-нибудь знакомого с подругой или другом за руку. В детстве Юри был стеснительным ребенком, но это не мешало ему воображать, как однажды он приведет в дом и представит родителям будущую супругу. Воображение рисовало утонченную, скромную девушку с черными волосами, в традиционном кимоно, опускающую глаза долу стеснительно. Она не обязательно должна быть красавицей, как Юко - подруга слишком живая, энергичная, если честно, в то время Юри побаивался ее энтузиазма. Ей нужен был такой, как Такеши - мощный, как скала, ворчливый и великодушный, как добряк-медведь из сказок. И не такая, как Мари. Юри любил сестру, искренне и всей душой, но родственница была слишком... прямолинейной, сильной и грубоватой. Против последнего Кацуки не возражал, но вот с первыми двумя качествами себя рядом не видел. Он хотел бы поддержки, а не чтобы его подминали под себя. Училась с ним в классе девочка, Микото. Настоящая хранительница домашнего очага. У нее были черные волосы и черные загадочные глаза, на уроках домоводства она пекла вкуснейшее печенье и угощала одноклассников, мечтала о собственном доме и как минимум тройке детей. Тихая, скромная, незаметная. Юри легко мог представить ее идущей в кимоно по улице, с ребенком на спине, ведущей второго за руку. Волосы забраны в красивую прическу, на тонких губах - легкая улыбка довольной жизнью женщины, у которой все сбылось. Микото вышла замуж сразу после школы, за учителя литературы и уехала вместе с ним в Осаку. Юри порадовался за нее, тем более, одноклассница его не интересовала, скорее, она подтолкнула воображение в нужную сторону своими рассказами и планами. Юри хотел большую семью, детей. Мальчика и девочку. Он бы учил их кататься на коньках, рассказывал обо всем на свете, водил в парк и зоопарк, купал в источниках. Да много всего можно придумать! Они бы жили в большом доме и вместе ходили на летние и весенние фестивали, а на Новый год посещали маленький городской храм, считали удары и загадывали желания. - О чем задумался? Юри потерся щекой о руку на плече, вдохнул легкий аромат шампуня и мороза - снова лазил на балкон за мандаринами, как будто в вазе на столе их недостаточно. За темным окном расстилается Санкт-Петербург, а не Хасецу. Светящийся на фоне ночи тысячью огней. По телевизору говорят на смутно знакомом языке, Юри понимает одно слово из трех, но это значительно больше, чем было еще пару месяцев назад. Пахнет хвоей и мандаринами. Стоящий за спиной Виктор вот никак не походит на скромную хозяюшку. Весь такой ослепительный в светло-сером свитере с высоким воротом - а вот нечего было мороженое на улице есть! Мужчина смотрит лукаво из-под серебристой челки, затем взгляд его теплеет, а руки сами собой обвиваются вокруг Юри, прижимая к крепкому, поджарому телу. И это тоже не походит на картину о милой, маленькой женушке, хрупкой и нежной - Никифоров Плисецкого на руках протащит, если ему нужно будет. - Нет, хорош обниматься, а! В центре комнаты - раскладной стол, накрытый белоснежной скатертью, доставшейся еще от бабушки. Вытащен из кладовки специально для семейного празднования Нового года. На диване возмущенно пыхтит Юрий, испепеляет их взглядами и одновременно облизывается на тазик - по-другому салатницу не назовешь - с "Оливье", в котором вареной колбасы больше всего остального. Плисецкий лично проконтролировал процесс, объев подготовительные работы на четверть палки. Фельцман на удивление снисходительно смотрит на то, что вытворяют - и поглощают - его фигуристы в новогоднюю ночь. Правда, никто не говорит, что строгий тренер не будет отыгрываться старательно после. Юрио успокаивающе гладит по плечу Отабек, и Плисецкий выдыхает, смягчается на глазах. - Как быстро растут дети! - всхлипывает на ухо Никифиров и это самое ухо прикусывает. - Витя... - М-м-м... - Тут дети... Это настолько отличается от мечты о двух малышах - Плисецкий с его характером гопника, Алтын с каменным лицом... Но все равно дети. Юрио смирился с тем, что все вокруг считают его ребенком парочки Никифоров-Кацуки. Да и разве можно думать по-другому, когда он половину времени проводит на катке, а половину - у них дома. Юри боится, что со дня на день подросток поставит их перед фактом переезда всей своей кошачьей братии к ним. Маккачину придется потесниться. - Дети знают, откуда они взялись... Не раз меня туда посылали, - хмыкнул Виктор, теперь уже целуя ухо. Да, шутить насчет своего "семейного" положения они тоже научились. На столе, помимо тазика, нарезка колбасы и мяса, крабовый салат - почему крабовый, если он с кальмарами? - вазочка с мандаринами, бутылка шампанского и сока - Юрио, смирись! - конфеты, торт и много чего еще. Юри пришлось повозиться на кухне и изучить уйму новых рецептов, так как Никифоров со сковородками общался исключительно через неопределенный русский артикль бля. В углу возвышается в ведре с песком красавица-елка. Игрушки не выдержали времени и почти все разбились, поэтому дерево украшено медалями и наградами со всевозможных соревнований, включая давние школьные. Виктор и не помнил, что когда-то их выигрывал. На макушке гордо блестит золото Финала Гран-при - Никифоров держал важного Плисецкого за подмышки, пока тот водружал "звезду". Тихо и по-семейному... в неповторимом спортивном стиле. У них не будет похода в храм и ста восьми ударов. Вместо этого будет тазик с "Оливье", фейерверки под окном, игра в снежки, снеговики, радостно лающий Маккачин, наскакивающий на каждого и роняющий самых невнимательных в снег. Сладкие поцелуи холодных от мороза губ, шампанское с ароматом мандарина и привкусом шоколада. Жаркая ночь на широкой кровати, удар в стену брошенным со всей дури тапком и крик "Ну, сколько можно-то! Бека-а, где мои беруши?" Сплетение двух тел, золото колец, поблескивающее в темноте, дыхание одно на двоих, сердце одно на двоих, душа тоже - одна на двоих. Одно на двоих мироздание, которое сузится в конце до невыносимо голубых глаз и тихого, проникновенного русского "Люблю тебя, душа моя. Как же сильно я люблю тебя!" Не о таком мечтал Юри в далекой молодости, а сбылось именно это. В конце концов Кацуки признает... Реальность лучше любой фантазии.