Держась за руки

Холодная ночь с 8 на 9 апреля 1940 года. Потухающие угли в камине. Темная комната и плотно-задернутые шторы. Невидящий взгляд, направленный на все еще тлеющие угольки. Еще немного и они потухнут. –Защита?– голос Норвегии прошелестел по пустой комнате, забираясь под кровать, сдувая пылинки с книжных полок и письменного стола,– какая подлость. Можно было подумать, будто он не знал об истинных намереньях Германии. И это уж точно не защита от Англии и Франции, которые в последнее время так хотят завладеть его портами. Не было смысла подписывать эти чертовы бумаги – нападение бы все равно состоялось. Людовик сейчас силен как никогда. Силён, и в силе своей полностью безумен. Он действительно думает, что сможет поработить себе всю землю?.. Нападать с воздуха и воды одновременно – умно. Рассеянные внутренние сопротивления просто не в силах побороть согласованную работу немецкого флота и воздушных сил. Нор стиснул зубы. Раздался неприятный скрип. Он ненавидел эту войну. Все контратаки проходят безуспешно. Армия закрепилась в Осло и Тротхейме и продолжает свое наступление уже на земле. Ногти впились в ладонь. Глаза остаются широко распахнутыми, смотря на уже потухшие угли. Он должен быть там, снаружи, со своими людьми. –Людьми, которым я не могу помочь,– губы сжались в тонкую обескровленную полоску. Он снова говорил сам с собой. О Великий Один, будто ему было с кем говорить, кроме самого себя? Конечно, есть мифические друзья, но они не всегда рядом. Далеко не всегда. Самая верхушка знати собрала вещички и свалила, а само обличие страны отсиживается в своем старом доме, смотря стеклянными глазами в никуда. Прекрасно. –Ты должен что-то сделать, нельзя просто сидеть и ждать, что все закончится, как страшный сон,– собственный голос был способен на многое, но вернуть к реальности его обладателя ему так не удалось. Бомбежка продолжается. За первые двадцать четыре часа после немецкого вторжения потеряна большая и лучшая часть норвежского вооружения. Холодно. Так чертовски холодно. Неужели, никто не поможет? Не остановит весь этот кошмар? Хотя, о какой помощи может идти речь, если он не в силах даже попросить ее. Да и у кого? А ведь ему, Дании и Швеции до этого времени удавалось хранить такой желанный нейтралитет. Не вмешиваться в эту бессмысленную войну за первенство в мире, не трогать ни сторону Фашистской Германии, ни сторону Союзников. Ничего не вечно. Захвачена почти вся Южная Норвегия. Мирные жители бежали в сельскую местность. Любое сопротивление – безуспешно. Второго июня норвежские войска перестали пытаться оборонять Южную Норвегию. Слезы, горячими мокрыми дорожками стекают по холодным щекам, падая на грязный пол. Ему не нужно выходить на поле боя, даже просто шевелиться, чтобы выглядеть таким помятым, в крови, с несколькими переломанными ребрами и все тем же взглядом. Стеклянный бокал, в который пустили едкий табачный дым. Серый туман сейчас клубится в сосуде, не выдавая абсолютно никаких эмоций. Десятое июня – пала Северная Норвегия. Кетиль закашлялся, харкнув на все тот же грязный пол сгусток крови и упав лицом вперед. Ненавистная война. Столько страданий и бед, столько погибших людей, мирных, ни в чем ни повинных людей, столько новых ран на изрезанных телах стран. Несколько сдавленных всхлипов утонули в тишине комнаты. К шестнадцатому июня немцы заняли всю территорию Норвегии. Потери в рядах Дании можно было пересчитать по пальцам одной руки, но Норге… 1335 человек убиты или же пропали без вести. Огромные цифры заставляли голову страны кружиться. Казалось, сейчас весь мир вертится, плывет перед глазами, падает в никуда, смазываясь, как плохой ластик стирает написанные на листе бумаги слова. Сейчас Нор просто смотрел на дощатый потолок, пытаясь понять – какого черта он вообще все еще жив и даже пребывает в сознании? Дания, вроде, тоже пал под натиском Германии. Какие же они жалкие. Норвегия представил, как Дан улыбается. Широко и искренне, так, как мог только он. Всей душой, всем своим существом. –Оптимист-неудачник,– зашептал Кетиль, слегка приподнимая вверх один уголок рта в подобии улыбки.– Если ты слышишь это, знай, что ты все-таки слаб. Так же, как и я. Норвегия стала портом Фашисткой Германии. Немец установил по всей стране свои порядки, а генералом назначил жестокого человека с непоколебимой волей – Видкуна Квислинга. –Я здесь… Я рядом… Слышишь? Нор? Я рядом,– что-то теплое коснулось руки Норвегии, невольно заставляя вздрогнуть,– Мы так слабы, но теперь мы… Мы вместе, Нор. Дания осторожно приподнял израненное тело, кладя его себе на колени, аккуратно придерживая голову. Он не ждал, что Норге ответит, немая благодарность пробивалась сквозь туман в его глазах. Этого было достаточно. Хенрик целовал его щеки, глаза, лоб. Он тоже плакал. Такие сильные викинги, покорители морей, те, перед кем некогда трепетала вся Европа, те, кто не боялся ничего – беззвучно рыдали. Как глупо и как неправильно. –Все будет хорошо. Мы все преодолеем. Нужно только верить… Нужно верить, слышишь?– Дан осторожно и мимолетно коснулся соленых, сухих, с легким привкусом металла губ Норвегии, получив слабый ответ на поцелуй. И они преодолеют. Они получат помочь от Швеции, от СССР, они вскарабкаются на руины, что остались после войны, держась за руки. –Мы сделали это! Мы прошли через ад и теперь все хорошо… Нор, все хорошо! Ты слышишь меня?– Хенрик, прежний, жизнерадостный Хенрик улыбался, ярко и открыто, во все 32 зуба. Так, как любил Кетиль. –Слышу,– Норге тоже легко улыбнулся ему в ответ. А Дан поклялся, что за эту улыбку готов отдать все на свете. Все войны заканчиваются хорошо, если они держутся за руки.