Дороги назад уже не было.

Виктор с упоением смотрел, как Юри выписывал замысловатые узоры на льду. Поверхность хрустела под лезвиями коньков, с улицы доносился гул машин, а Никифоров слышал только лишь биение своего сердца. Он словно потерял связь с реальностью и с головой ушел в свои мысли. Если бы год назад ему сказали, что он будет сходить с ума от одного особенно скромного японца, русский бы просто рассмеялся этому человеку в лицо. Но сейчас он понимал, что попался. Попался в ловушку этих бегающих глаз, подрагивающих губ и робких движений. Ведь уже на протяжении восьми месяцев Виктор мог чувствовать себя живым только возле Юри. А вдали от своего кацудона русский начинал задыхаться от одиночества. И дороги обратно, в прежнюю жизнь без японца, уже не было. И как бы сложно не было приспособиться к жизни в чужой стране, самым ужасным оказалось держать себя в руках. Ведь когда Кацуки находился рядом, хотелось зарыться рукой в его мягкие волосы, прижать к себе поближе и впиться в такие желанные губы. А Виктор не мог себе этого позволить. Сердца у фигуристов хрупкие, подобно хрусталю, особенно у таких, как Юри. И Никифоров знал, что непременно причинит боль японцу, сам того не желая заставит страдать. Ведь не надо ждать от него пощады, такова его любовь. Именно поэтому приходилось держаться подальше от любимого, хотя иногда русский срывался и все же позволял себе проявить немного ласки. От осознания собственной беспомощности и неспособности противостоять внезапно пришедшим в его жизнь чувствам, становилось тошно, и русский начинал все больше и больше себя ненавидеть. -В-Виктор-прервал мысли русского дрожащий голос. -А? -Никифоров вернулся в реальный мир и вопросительно посмотрел на ученика, уже закончившего номер. -Я хорошо откатал? -с надеждой в глазах спросил Кацуки. Виктор тут же осознал, что совершенно не наблюдал за концом тренировки. Ему стало стыдно, но чтобы не выдать себя, он еще шире улыбнулся и заверил: -Конечно, Юри, ты молодец. Кацуки покраснел и внезапно подвинулся к Виктору ближе. Он смущенно опустил глаза и прильнул к груди тренера. Русский широко раскрыл глаза от удивления столь неожиданному жесту. Но чуть погодя Никифоров потерял над собой контроль и сильнее прижал к себе японца. Он вдыхал сладкий аромат, исходящий от Юри. Корица, кажется. Русский расплылся в улыбке и зарылся носом в волосы ученика. Захотелось поцеловать его, терпеть становилось просто невозможно, но Виктор знал, что произойдет дальше. Поэтому он взял Кацуки за плечи и резко отодвинул на себя. Улыбка исчезла с его лица, брови нахмурились, Никифоров в один момент помрачнел. -Что. Ты. Делаешь.-разделяя каждое слово холодно спросил Виктор и прищурил глаза. -Т-т-ты… Виктор, ты постоянно обнимаешь меня, когда ты рад, и я подумал, чт-т-о я тоже могу…-заикаясь начал японец. -Замолчи-строго отрезал Никифоров и поджал губы. Русский знал, что будет, если он сейчас поддастся искушению. Именно поэтому нужно был во что бы то не стало не дать этому зайти слишком далеко. Но как? Рассудок затуманился, Никифоров не мог подобрать нужных слов и выпалил первое, пришедшее в голову: -Ты мне не ровня, Кацуки, запомни это. Я-многократный чемпион, ты-пустое место-прошипел русский и со злостью уставился на ученика. -Виктор, я…-Кацуки явно пытался что-то сказать, но уже не мог. В горле образовался ком, слезы начали подступать к глазам. Он опустил голову вниз и тихонько всхлипнул. Тут до русского дошло, что он сказал. МУДАКМУДАКМУДАК-пронеслось в голове у Никифорова, что он наделал?! Как он мог сказать такое единственному человеку, без которого не может жить?! Что на него вообще нашло?! Нужно было срочно что-то сделать. Он прикоснулся одной рукой к плечу японца, второй хватаясь за свою голову и произнес: -Юри, прости, я не знаю, что я говорю. Я никогда не считал тебя пустым местом… Ты потрясающий и очень талантливый-заверял тренер, глупо и извинительно улыбаясь. Кацуки только отдернул руку, закрыл лицо руками и слезы только быстрее побежали по его щекам. -Блядь, Юри…-выругался на русском Виктор и убрал руки ученика от лица. Посмотрел прямо в глаза. Такими испуганными, отчаянными и полными слез русский никогда их не видел. Кажется, произошло то, чего Никифоров так пытался избежать. Он все же разбил сердце своему маленькому кацудону. Сейчас его ненависть к самому себе была на пике. Он причинил боль тому, кого безмерно любил. Нужно было срочно все исправить. -Юри…-уже спокойно и нежно повторил Виктор. Он приблизился к лицу плачущего Кацуки и прикоснулся своими губами к его. Моментально у него унесло крышу. Он с жадностью впился в губы подопечного, не осознавая что вторит. Но терпеть Виктор не собирался. Так долго Никифоров ждал этого поцелуя, так долго мучал себя, пытаясь держаться подальше, и вот все завершилось. Юри пуще прежнего задрожал, но уже от удовольствия, а не от страха. Он запустил руки в платиновые волосы Виктора и прижался ближе. Если бы не потребность дышать, они бы никогда не оторвались друг от друга. -Я люблю тебя, Юри-прошептал Виктор в самые губы своему ученику, стягивая с него футболку и бросая на пол-я никогда больше не сделаю тебе больно. -Я верю тебе-тихо ответил Кацуки, заливаясь краской, и немного погодя добавив-и я тебя. Дороги обратно уже не было.