После тренировки

      Дверь ударилась о стенку, и в номер вошел Плисецкий. Усталость в нём имела собственную шкалу и предпоследним этапом в ней было состояние, когда на любую просьбу он мысленно огрызался.       — Юрий, ногу ровнее!       «ХУЕВНЕЕ!»       — Хорошо, здесь тройной аксель, подпрыгни выше!       «Сам блять подпрыгни старый хрыч»       — И еще раз!       «Въехать бы тебе еще раз!..»       А на последнем этапе он просто не реагировал или же огрызался по-настоящему. Яков научился находить грань, которую Виктор обычно растаптывал вместе со своей доброжелательной улыбкой. Юру аж передернуло.       Он кинул коньки в угол у выхода, а сам добрался кое-как до кровати. Кое-как, потому что его ноги почти что волочились по полу. Юра упал прямо в подушку лицом и забрался руками под нее, прижимая к своей груди, подобно сонной кошке.       Юра с самого детства ими восхищался, поэтому копировать их поведение для Плисецкого было так же просто, как дышать полной грудью.       Но парень протянул руки под подушкой не только для того, чтобы походить на котенка-переростка. Пальцы уже вводили пин-код на экране телефона, а спустя секунду (не дольше) он уже листал ленту инстаграмма. Ничего необычного не постили, Виктор, Поросенок и все остальные не написали ничего стоящего, все заняты тренировками. Тишину нарушило пиликанье приложения. В direct прислали сообщение, которое Юра тут же прочитал: «Ты в номере?»       Писал Отабек, и парень ни разу не подумал томить его ожиданием: «Да, только пришел».       «Мне сказали, что здесь есть красивая набережная, хочешь съездить?»       Юра нахмурился и даже сообщение начал писать медленно, как будто показывал свое сомнительное состояние невидимым зрителям:       «Я очень устал на тренировке, сейчас точно не получится».       «Тогда можно я к тебе зайду?»       Плисецкий не прикоснулся к экрану, чувствуя всем своим существом неловкость. Отабек всего лишь спрашивает, можно ли ему зайти к нему в номер, а ощущение, будто он приглашает его на приватную встречу. Но смущение быстро прошло, как только Юра нашел предлог:       «Да, только закажи ужин, я голодный».       Подросток еще недолго валялся на кровати, подмяв под себя подушку, пока к нему не постучали. Он энергично спрыгнул с постели в прихожую, убирая телефон в задний карман. В коридоре стоял Отабек. И еды при нём не было.       — Я заказал внизу, сказали, что принесут прямо в номер.       Несмотря на слабое оправдание, Юра впустил его, усмехаясь:       — А ты собирался там ждать?       По взгляду Алтына он понял, что это и был его план действий. Плисецкий постарался сдержать смех.       — Что? — Отабек сел на его кровать, вопросительно приподняв брови.       — Не, ничего, просто так весело.       Отабек как-то спокойно выдохнул. Юра снова улегся на постель, вернув подушку на ее законное место. Он полусел, скрестив перед собой ноги, но вдруг почувствовал собственный запах. Тот самый неприятный запах, который внезапно замечаешь в самый ненужный момент. Юра от стыда покраснел вмиг, щеки обожгло:       — Сегодня Яков из меня чуть дух не изгнал, сказал, что если не буду стараться, то он с меня три шкуры сдерет, — Плисецкий нервно усмехнулся, придвигаясь к другой стороне кровати. — Извини, я переоденусь…       — Ты весь мокрый?       В голосе Алтына было столько удивления, что Юра невольно остановился и посмотрел на него, повернувшись. Отабек протягивал к его спине руку и спрашивал на полном серьезе, в то время, как Плисецкий снова чувствовал смятение.       — Д-да… А что?..       Отабек не сводил с него взгляда, пока не встал с кровати.       — Нужно вытереться, — бросил он, открывая дверь в ванную комнату.       Юра изошел паром. Он решил растереть щеки, пока Алтын не пришел, чтобы хоть выглядеть нормально, а то ощущение было такое, будто он и сказать-то ничего не сможет. Когда Отабек вернулся, парень старался не смотреть на него, только кивнул, забирая полотенце. Он промокнул голову, растрепав при этом волосы, глянул на Алтына и встретился с его взглядом. Темные глаза неотрывно следили за ним, и от этого у Плисецкого по спине пробежались мурашки.       У Юры перехватило дыхание, и это сложно было не заметить. Отабек двинулся к нему в тот же момент, и Плисецкий замер, сжимая края полотенца в ожидании. Чужие пальцы сомкнулись на его запястьях, отводя их в сторону. У Юры вырвался тихий стон протеста, но даже вздрогнув и подавшись назад, он не избежал прикосновения губ к своей коже.       Алтын глубоко втянул его запах, опуская тонкие руки вниз, к постели, несмотря на слабое сопротивление. Он провел языком по его скуле, двигаясь к уху. Юра зажмурился, порываясь отодвинуться, Отабек держал его не крепко, но… чувственно. Юноша как будто знал, что может в любой момент освободиться и уйти, но поцелуи сыпались на его щеки, а язык плотно прилегал к его шее раз за разом. Алтын отпустил одну его руку, чтобы оттянуть горловину гольфа. Юрий почувствовал легкое удушье и перехватил запястье парня, отворачивая голову в сторону. Спустя мгновение его резко потянули вниз.       Плисецкий неожиданно быстро оказался на спине под Отабеком, он упирался руками в его плечи, а во взгляде зеленых глаз был испуг. Алтын замер на секунду, чтобы рассмотреть его. Парень медленно склонился вниз, вопреки всему упорству Плисецкого, снова оттянул горло гольфа и прижался губами к светлой коже. И Плисецкий сопротивлялся, краснея, пока не стал тихо скулить от удовольствия. Скулить, ведь даже от одного-единственного стона он бы умер от стыда, а вести себя тихо он не мог. Не сейчас, когда горячий язык выписывает в самых чувствительных местах узоры наслаждения, а руки сжимают его талию. Юра цепляется за его плечи и локти, прикрыв глаза, а когда Отабек начинает прикусывать его шею, шумно и жарко выдыхая воздух, Плисецкий боязливо вздрагивает, закусив нижнюю губу. Ноги, слева от Отабека, чуть приподнимаются, сгибаются в коленках, а юноша все так же глубоко дышит, стараясь унять колотящееся в груди сердце и полустоны.       Алтын забирается рукой под его кофту, и тут уж Плисецкий не сдерживает возмущения и… страха.       — Стой… Я… — Юра часто дышит, пряча взгляд от проникающего под кожу взора темных глаз. Отабек не дает ему договорить, лишь собраться перед долгим ненасытным поцелуем, который длится для мальчишки почти вечность, пока у обоих не кончится воздух. Но и тогда Отабек ласково водит языком по тонким губам, а Юра пытается его изловить, чтобы глубокий поцелуй снова заставил его трепетать и ощущать бабочек в животе…       Нежность покидает их, когда Алтын берет его ноги под колени, а Юра зарывается пальцами в его короткие волосы на затылке. Отабек прихватывает его губы зубами, слегка оттягивает, пока Плисецкий дрожит от удовольствия и тихо стонет, словно боится издавать звуки.       Парень вдруг резко выдохнул, от чего Плисецкий под ним покрылся мурашками. Отабек подхватил его свободной рукой под спину и одним разом перевернул его так, что у юноши дух выбило из груди. Он уткнулся носом в подушку, хотел было повернуться, чтобы посмотреть назад, но горячая ладонь с силой надавила на затылок, и Юра выпустил несдержанный стон прямо в подушку, сжав ее руками. Отабек держал его так, гладя второй рукой по спине, проходясь с нажимом по всему позвоночнику, пока Плисецкий не стал извиваться под нею.       И снова Алтын резко двигается и пугает его этой ненасытностью: он задирает гольф, оголяя всю его спину и заставляя держать край одежды руками где-то вверху, около шеи. Плисецкий вне себя от ощущений, когда язык, только что ласкавший его губы, скользит по впадинке, считая позвонки, а руки следуют за ним, прощупывая его ребра и оглаживая все мышцы. Юра тихо вскрикивает, стоит лишь острым зубам оставить заметные следы на его боках, а пальцы сжимают ткань где-то над головой аж до побелевших костяшек.       — Бека… — едва слышным шепотом выдыхает он, изгибаясь.       Отабек успокаивается, только искусав всю его спину и надышавшись его запахом. Потом, склонившись над дрожащим телом, он мягко проводит рукой по его талии и ведет ею вниз, к его плоскому животу и резинке спортивных штанов. Юра слегка приподнимает бедра, смущенно глядя на такого же возбужденного Отабека, и хочет упереться рукой в его грудь, чтобы оттолкнуть, однако…       Стук в дверь и стандартная фраза «Доставка еды» отвлекла Отабека от занятия.       Они с Плисецким недолго смотрели друг на друга: Алтын пошел открывать дверь, а Юра вцепился в подушку, снова спрятав там лицо. Отабек вернулся с подносом и поставил его на столик у окна, а потом, снова встретившись со взглядом Плисецкого, кивнул на ужин:       — Давай поедим…       Юра еще немного отдышался, зажмурился, тихо сказал: «Да,» — и ушел в ванную, оставив Отабека одного. Потом, когда он вернулся уже без гольфа, а в свободной черной футболке с очередным диким принтом, Юра совершенно спокойно сел за стол напротив Отабека, не прикоснувшегося к еде, и ярко закраснелся:       — Я… не готов еще… к такому…       — Прости, я не должен был приставать к тебе, просто я не смог сдержаться, я лю…       — Я про секс!.. — неожиданно даже для самого себя, Плисецкий перебил его на полуслове, очень хорошо знакомом ему полуслове, и его уши тоже стали красными. — Дурак, это может быть… больно…       Отабек немного помолчал, прикусив щеку изнутри и тоже покрываясь румяной корочкой. Наконец он тихо спросил:       — Хочешь, чтобы было не больно?.. Но ты согласен, потому что ты меня лю?..       — Ешь давай!..