Могло бы быть

      «Навести его, он болеет, ты же знаешь это. Заодно и отчетность сдашь, которую просрочил!» — проворчал Ренджи, передразнивая слова подруги, и, переминаясь с ноги на ногу, глянул на стену поместья. Отчетность под пристальным наблюдением Рукии он смог доделать только к позднему вечеру. Девушка тогда одобрительно хмыкнула, подопнула друга в сторону поместья, приговаривая, что брат очень-очень болен, и ни одна сволочь его не навестит, а сама смылась к ночевавшему в казармах Ичиго, которого неизвестно каким ветром опять занесло в Сейрейтей.       Идти, как положено, через парадный вход Абараи не решился, понимая, что, не смотря на слова Рукии, не ждет его капитан с визитом, а документы можно и потом отдать, уже поздно, приболевший Кучики уже поди спит. На его месте Ренджи бы точно спал.       Дурацкая бумажка уже успела немного помяться. Сложив ее вчетверо, Абараи вздохнул и привычно перемахнул через стену. В саду было тихо, в наступивших сумерках ярким желтым пятном выделялась веранда, на которой спиной к Ренджи сидел в легкой серой юкате и с влажными волосами капитан.       «Болеет, — мысленно хихикнул Ренджи, — простуда у него, надо же…»       — Ренджи, не стой там, — хриплым, осипшим голосом вдруг сказал Кучики. Ренджи от неожиданности дернулся, потом выпрямился, приглушил рейацу. Капитан повернулся к нему.       — Извините за поздний визит. Я документы принес.       — Положи на стол, — видимо, говорить Кучики все же было тяжело.       — Вы болеете, — тонко намекнул Ренджи на то, что вообще-то уже поздний вечер и прохладно, а капитану предстало находиться в тепле и уж никак не на продуваемой террасе.       — Спасибо, что заметил.       — Вам не холодно?       — Нет. Благодарю за беспокойство.       Кучики закашлялся, поднес кулак ко рту. Надрывной сухой кашель заставил Ренджи поежиться.       — Вам нельзя на ветру находиться, — попробовал он облагоразумить Кучики.       Заболеет еще сильнее, а один Ренджи отряд долго не вытянет. Скоро общие междуотрядные построения, наборы новичков — много чего!       — Мне не холодно. Спасибо за беспокойство, Ренджи, — Кучики давал понять Абараи, что ему уже пора уходить.       — Вам холодно, это вам только кажется, но на самом деле вы замерзли, — Ренджи, не сознавая, что он делает, коснулся холодной руки капитана. — А еще вы кашляете. На щеках Кучики играл нездоровый румянец.       — Не упрямьтесь, капитан, — проговорил Ренджи, ненавидя себя за проявленное беспокойство, — отряд в вас нуждается.       Он приложил ладонь ко лбу капитана, почувствовал горячую сухую кожу.       — У вас температура. Позвать капитана Унохану?       — Не суетись, Ренджи, — Кучики отпрянул от него. — Со мной все будет нормально. И… — он замолк, поднял на Абараи усталые глаза. — И помнится, я просил тебя больше не касаться меня. То… что между нами было — наша общая ошибка.       Ренджи скрипнул зубами от бессилия: ну зачем капитану надо было напоминать об этом?! Разве можно увидеть в проявленном беспокойстве нечто большее?       — Между нами ничего не было, вы помните, так что… — Ренджи закусил губу. — Я уйду, как только вы выполните все указания капитана Уноханы и окажетесь в постели под одеялом, — быстро выговорил он. — Вы больны, а то… то тут совсем не причем. Вы лучше меня знаете, что между нами ничего не было, — зачем-то повторил он. — Я о вас беспокоюсь.       Кучики снова закашлялся, покачнулся от внезапно нахлынувшей слабости. Ренджи подхватил его за плечи.       — Пойдемте, капитан. Я отведу вас в спальню.       Кучики отвернулся, Ренджи успел заметить, что тот устало прикрыл глаза. Ему явно было плохо, решил Абараи, засиделся на холоде.       В спальне капитана было жарко натоплено, футон аккуратно расстелен. У изголовья стоял светильник странной изогнутой формы. Его Ренджи помнил — скидывались всем отрядом и дарили его капитану на какой-то праздник.       Он помог Кучики лечь, поправил на нем одеяло, протянул кулек с лекарствами и стакан с водой, придержал капитана за голову, чтоб ему было удобнее запить таблетки. Не удержался и все же провел по блестящим волосам ладонью.       — Выздоравливайте, капитан.       — Ренджи, — губы Кучики изогнулись, — останься пока. Расскажи, что в отряде.       — Все как всегда, капитан. Все ждут, когда вы выздоровеете. Вы спите, у вас температура поднялась.       — Ты уже это говорил, Ренджи. Можешь идти.       После душноватой спальни на улице Ренджи казалось дико холодно. Самое время трусцой пробежаться до отряда, выпить пару кружек чаю и, завернувшись в одеяло, завалиться спать. Но Абараи решил неспешно пройтись. Случайная реплика Кучики, сказанная, как решил Ренджи, в полубреду, разбудила те воспоминания, которые Абараи когда-то очень хотел забыть.       То, что между ними было. То, чего быть никак не могло.       Этот единственный раз сложно было назвать чем-то большим, чем «переспали и разбежались». После большого праздника, на котором они немного перебрали, Ренджи обнаружил себя в постели Кучики с болезненно ноющей спиной, дурным настроением и головной болью. Капитан, похоже, чувствовал себя не лучше. Обычная история, таких много. Окончательно проснувшись, они пришли к выводу, что совершили ошибку, что эти отношения ни к чему хорошему не приведут, и согласились, что ничего это не меняет. И ничего, в целом-то, и не изменилось. Кучики — капитан, Ренджи — его лейтенант, только так.       Странно, что после успешного притворства, что ничего не было, капитан об этом вспомнил. Будто на самом деле это всегда занимало его мысли.       — Кажется, и я начинаю болеть, — уныло пробормотал Ренджи, понимая, что, чем большее он думает об этом, то все больше и больше запутывается в своих чувствах.       Зарядил унылый серый дождик. И Абараи спешно потрусил в сторону казарм.       С утра Ренджи застал капитана сидящим за рабочим столом в кабинете и просматривающим бумаги, которых за несколько дней отсутствия накопилась целая стопка.       — Капитан?! Вы же болеете!       — Мне стало лучше. Займись расписанием отрядных тренировок, в имеющемся несколько несостыковок, — голос Кучики звучал на полтона ниже.       Ренджи замялся.       — Капитан… простите, что вчера я так вольно повел с вами. Но вы еле стояли на ногах… И… напомнил вам…       — Тебе не за что извиняться, — Кучики склонился над каким-то документом.       Несмотря на уверенные слова капитана, Ренджи казалось, что тот выглядит как-то болезненно. Абараи с шумом выдохнул, собираясь с мыслями.       — Простите, капитан, но я считаю, что вам пока не стоит появляться в отряде.       Это было немыслимой дерзостью, но Ренджи решил отстоять свою точку зрения. В конце концов, он, как лейтенант, должен следить за здоровьем каждого шинигами в отряде, даже если этот шинигами — его капитан.       — Ренджи, я нормально себя чувствую, позволь продолжить работу.       — Капитан, я вынужден настаивать.       — Я вынужден отказаться. Я не могу оставить дела отряда на тебя полностью. Я не верю, что ты сможешь выполнить эту работу за сегодня.       — Поверьте, хоть раз поверьте! — заметив серьезный взгляд Кучики, Ренджи отступил на шаг назад, выпрямился. — Простите, капитан, что очень многое себе позволяю, но подумайте о своем здоровье.       — Хорошо, — неожиданно для Ренджи согласился тот. — Оставлю сегодня все на тебя, вечером жду эту, — он положил ладонь на документы, — стопку.       Абараи подавил желание прикоснуться к тому, чтобы проверить наличие жара.       Никогда еще Кучики не сдавался так быстро, что там говорить, он вообще никогда ранее не поддавался уговорам.       — Проводить вас, капитан?       — Не стоит, я буду в своей комнате в казармах. Попроси кого-нибудь принести мне чай.       Кучики кашлянул, как-то рвано, будто долго подавлял желание прокашляться, потом встал из-за стола, прошел мимо лейтенанта, невзначай будто коснулся рукой его плеча. Ренджи, вздрогнув, кивнул, закрыл за капитаном дверь. Он немножко подождал, высунулся в приемную, подозвал Рикичи, приказал ему принести чай капитану и заперся в кабинете. Пустота огромного офиса словно давила, Абараи не привык работать один. Но именно сейчас ему хотелось побыть в одиночестве, только так он мог, как он думал, осмыслить последние события: случайные касания, оговорки. Да и сам он, Ренджи, хорош — стоило капитану заболеть, засуетился как клуша над цыпленком.       Первая неделя после того события далась им обоим тяжело. Ренджи вздрагивал, когда видел Кучики, недоумевал, как так получилось, что они переспали, и почему капитана это нисколько не волнует, пока не заметил, что и Кучики спешно отводит глаза, если они случайно встречались взглядами. Но со временем Ренджи думалось, что все забылось, и с радостью выкинул случившееся из головы. В конце концов, чем ночь, проведенная с Кучики, которую Ренджи, если уж быть честным до конца, не совсем помнил, лучше или хуже нескольких ночей с Шухеем, или с Кирой, или с кем-либо еще?.. Даже в этом Ренджи врал себе, но не хотел признавать.       Работа, как ни странно, спорилась, но нисколько не помогала отвлечься от дурных мыслей. Доделав стопку на капитанском столе, Ренджи придвинул к себе расписание тренировок, внимательно рассмотрел все пометки, что сделал Кучики. Поцокал языком: иероглифы у больного капитана вышли немного кривоватыми. Вытащив из ящика чистый лист, Абараи принялся за переделку.       — Лейтенант! — постучали в дверь. — Вас зовет капитан.       — Хорошо, — вполголоса отозвался Ренджи, нисколько не заботясь, услышат его ответ или нет.       Если капитан зовет, значит надо идти.       Комната Кучики располагалась на первом этаже, близко к кабинету. Просторное, с тремя большими окнами, выходящими в маленький садик, который разбили еще по приказанию деда Кучики, светлое помещение с рабочим столом, шкафом для книг и вещевым сундуком. Капитан полулежал на кровати, смотрел на начинающее алеть перед закатом солнце. Ренджи осторожно прикрыл за собой дверь, положил готовые документы на стол.       — Вы звали меня, капитан?       — Да, — Кучики говорил шепотом. Похоже, оттого, что вчера он сидел с мокрыми волосами, а сегодня с утра вернулся в отряд, у него совсем пропал голос. — Скажи, что ты думаешь о нас?       — О чем вы? Вы — мой капитан, вы — тот человек, которого я стремлюсь превзойти, — уклончиво ответил Ренджи.       — Я спрашиваю не о себе.       — Нет никаких «нас», капитан, мы это давным-давно решили.       — Подойди ближе.       Скорее всего, Кучики было трудно говорить достаточно громко, чтобы Ренджи его слышал. Абараи встал рядом с кроватью.       — Ты помнишь, почему мы… так решили?       Ренджи помнил. Точнее, он с чистым мазохизмом весь день вспоминал то утро.       — Если бы продолжили, то ни к чему бы это все не привело. Зачем вам это, капитан?       — Сядь, Ренджи. Мы, наверное, слишком долго откладывали этот разговор.       — Но… мы ведь уже все решили.       — Не думаю.       За весь разговор капитан так на него и не посмотрел.       — Так, что ты думаешь?       — Это сложно, капитан, очень сложно. Мы тогда… много выпили. Больше, чем нам в действительности нужно было.       Ренджи придвинул к кровати стул, сел, сжал пальцы на своих коленях, смяв ткань хакама.       — Насколько я помню, мне было хорошо, так что это не то, о чем я мог бы жалеть.       — Насколько ты помнишь? — без никаких эмоций поинтересовался Кучики.       — Я выпил гораздо больше, чем я мог, поэтому я не слишком много помню из того, что произошло.       — Вот как.       Кучики повернулся к нему, лицо его из-за болезни выглядело несколько осунувшимся, а глаза казались немного воспаленными. В этот момент Ренджи было не ясно, как такой человек мог ему когда-то внушать страх. Ему сейчас хотелось обнять его, утешить, тепло-тепло укутать и слушать, чувствовать порывистое горячее дыхание, может, тогда Кучики станет легче, проще.       — Не хотите выпить, капитан? Я налью вам чай.       — Не стоит.       Кучики поднял бессильно руку, протянул ее к Ренджи, накрывая ладонь на коленях, неожиданно сильно сжал пальцы, удерживая на месте дернувшегося в сторону стоящего на столике чайника Абараи. А потом с силой дернул на себя так, что Ренджи пришлось наклониться к нему, оказываясь лицом к лицу, носы их почти соприкоснулись.       — Ты совсем не помнишь, что ты тогда мне говорил?       — Это важно? Я вообще смутно помню тот вечер, так что…       — Тогда помолчи, — Кучики, все еще удерживая Ренджи на месте, подался вперед, целуя того в приоткрытые от удивления губы.       Ренджи чувствовал горячий язык Кучики Бьякуи, теплое дыхание, видел, как подрагивают ресницы у капитана. Он понимал, что вот это — более чем неправильно.       — Зачем вы это сделали? — спросил Ренджи, когда Кучики, лизнув напоследок его нижнюю губу, отстранился.       — Я признаю, что был тогда не прав, что мне следовало более внимательно отнестись к твоим чувствам, а не предложить все забыть и сделать вид, что ничего не было, — тихо ответил капитан, хрипло выдавливая из себя каждое слово.       — Я вам в любви признавался? — округлил глаза Ренджи, сглатывая образовавшийся в горле ком.       — Тебя это удивляет?       «Еще как», — хотелось добавить ошалевшему Абараи, но, заметив серьезный взгляд Кучики, он сдержался:       — Не совсем. Неожиданно.       — Твои чувства изменились?       «А были ли они?!»       Усевшись обратно на стул, Ренджи прикрыл лицо руками. Мысли скакали розовыми зайчиками Рукии, и он никак не мог сосредоточиться на разговоре. В какой-то момент накатила на него паника: вдруг он скажет сейчас что-то такое, что капитан решит совершенно по другому.       — Я не уверен, что люблю вас так, как… мне раньше представлялось, — наконец, выдал он. — Вы мне нравитесь как человек, я безмерно уважаю вас как капитана и более сильного шинигами, я беспокоюсь о вас. Но это совсем не то, что… По крайней мере, мне достаточно…       Кучики Бьякуя слушал его внимательно, не перебивал, лишь неосознанно поглаживал большим пальцем ладонь Ренджи. Это сбивало с мыслей, и так не слишком связных.       — Сейчас вот, вместо того, чтобы радоваться, что вы задумались о моих чувствах, я больше волнуюсь, что вы болеете, что вам плохо. Но я рад, честно рад…       — Ты слишком честен, Ренджи, и слишком мало думаешь о себе, — усмехнулся Кучики. — Я повторюсь, я хорошо себя чувствую, но мне приятно твое беспокойство.       «Он болен более серьезно, чем я думал, — уныло подумал Ренджи, когда Кучики привстал и снова поцеловал его, — надо позвать капитана Унохану, потому что иначе капитан ни за что бы не затеял этот разговор».       Ренджи прикрыл глаза, не в силах видеть болезненное лицо Кучики. Его вдруг дернули и повалили на постель, пахнувшую лекарствами и потом. Спину Ренджи кольнуло — новое его положение было не слишком удобным.       — Я думаю, вам стоит поспать, капитан, — проговорил Ренджи, чувствуя, как Кучики ложится рядом с ним. — Вы температурите. Завтра, если вам станет лучше, мы сможем поговорить.       — Тебе мало того, что я признал свою ошибку? — холодно поинтересовался капитан.       — Это слишком много. Гораздо больше того, что я когда-либо ожидал, — честно признался Ренджи, все больше уверяясь в абсурдности последних событий. — Я любил вас, очень долго любил, точнее я сейчас понимаю, что любил, но тогда мне казалось, что я вас ненавижу. Вы слушаете, капитан?       Когда-то, давным-давно, Ренджи и мечтать не смел о том, что будет спокойно лежать в обнимку с Кучики Бьякуей, что тот сам предложит всего себя, но те времена прошли. Сейчас как никогда ранее Ренджи понимал, что ему хочется совсем другого.       — …Да и сейчас люблю. Но это же не обязательно доказывать всем, не так ли? Мы оба запутались, капитан, так что я думаю, что мы тогда правильно решили, что наши отношения ни к чему не приведут…       — Ты можешь помолчать? — голос вернулся к Кучики, но звучал гораздо глубже, чем обычно.       — Да, капитан.       — Если мы будем так к этому относиться, они действительно ни к чему не приведут. Я много думал, Ренджи, о себе, о том, кого потерял, о тебе. Ошибкой были не наши отношения, которые есть или могли быть, ошибкой было считать, что между нами вообще ничего не может быть.       — Капитан, я вас не узнаю, — попытался отшутиться Ренджи, нереальность происходящего заставляла его чувствовать себя идиотом, каких только поискать, сердцем он желал быть тут, в этой постели, рядом с Бьякуей, но…       — А ты меня знал? — Кучики склонился над ним.       Ренджи помотал головой, когда капитан спустился чуть вниз, распутывая узел пояса, и коснулся горячими сухими губами напрягшегося живота, и выдохнул едва слышно «нет».       Спину ломило, в голове маленькими молоточками кто-то бил по вискам, глаза под веками горели, и Ренджи совершенно не знал, что вырвало его из тяжелого путанного сна. Под одеялом было невыносимо жарко, но ни отодвинуть обнявшего его Бьякую, ни выбраться из горячего плена не представлялось возможным. Абараи лежал, не в силах открыть глаза, и понимал, что что-то изменилось.       По крайней мере, его не гнали из постели, не просили забыть. Можно было поспать, тем более так клонило в сон. А обеспокоенный голос Кучики, утверждающего, что, кажется, он заболел, лучшее, что Ренджи когда-либо слышал.       Надо хоть раз поверить и принять все без условий.