Трудности быта

В моменты ожидания, чего-то или кого-то важного, время, как нарочно, тянется, неохотно отрывает от себя каждую секунду – что уж про минуты говорить. В моменты ожидания каждый звук доходит будто сквозь толстое стекло – гулким эхом, отдающимся тяжестью в голове, а потом во всем теле – цепная реакция. В эти самые морально трудные моменты ожидания внутри происходят бури, рушатся, а затем вновь строятся личные мосты надежды. Именно такая внутренняя борьба с собственными страхами происходила у Гвен Стейси. Комната освещалась лишь тусклым светом уличного фонаря, храня в себе полумрак и видимость сна, в котором сейчас должна была пребывать Гвен. Но это была лишь видимость. На самом деле девушка сидела за своим письменным столом и бесцельно щелкала на кнопки мобильного. Он всегда ей звонил. Всегда. Нормально ли всё было или не совсем, но звонил. И сейчас ей, как глоток свежего воздуха после душного помещения, нужен был звонок Питера. И она ждала, пытаясь сохранять спокойствие, но попытки были тщетными – нервы были на пределе, она была на грани. Тонкой грани, отделявшей Гвен от истерики. Но она держалась и ждала. Пока. Сколько ещё прошло времени – десять секунд, пять минут, час, два? Для Гвен – целая вечность. И спустя этот неопределенный отрезок времени она услышала тихий стук в окно. Он пришел. Но ещё рано радоваться – девушка это понимала как никто лучше. Выйдя из оцепенения, Стейси подлетела к окну и распахнула его, впуская Питера в комнату и в свои объятия. Слёзы непроизвольно, не слушая хозяйку о заверениях сохранять спокойствие, брызнули из глаз. - Питер.. я.. ты меня так напугал! Я не знала уже что и думать.. Что случилось? - она отстранилась от него, рассматривая парня. Серые глаза расширились от ужаса: на Питере не было ни одного живого места. Ткань костюма в некоторых местах была порвана, в некоторых – опалена, и в таком же состоянии находилась кожа самого Паркера: ссадины, ожоги, запекшаяся кровь на руках; темно-русые волосы спутаны и покрыты сажей, на щеке длинная царапина, а сам он весь пропитан запахом гари. Слёзы предательски потекли по щекам, а в горле застрял комок. Но Гвен одернула себя: «Главное, что живой!» и бросилась к столу за аптечкой. - Был пожар в Северной части Манхеттена – горел торговый центр. Я прибыл туда ещё до появления пожарных, выносил людей из огня, вот и опалился немного, - Питер говорил тихо и слегка отрешенно. Гвен аккуратно снимала с израненного тела остатки костюма, и мастерски, уже по привычке, обрабатывала новые раны возлюбленного, пытаясь не обращать внимания на их кошмарное состояние. Но сдерживать себя девушке было крайне трудно – такие увечья Питер не получал уже очень давно. Думаете, случайно у двадцатилетней девушки всегда в комнате аптечка со всеми необходимыми для первой помощи медикаментами и неизмеримым количеством бинтов? Он всегда приходил к ней после вот таких вот вылазок, и поначалу руки не поддавались, разум не слушался при виде изрядно потрепанного Питера, а потом Гвен приучила себя быть готовой ко всему. Обратная сторона медали не всегда бывает приятной – Героям не всё дается легко, а их девушкам не всегда бывает сладко. Питер чувствовал кожей мелкую дрожь пальцев девушки. Когда он добирался сюда, к ней, Паркер ждал криков, истерики, упреков – ведь в этот раз он даже не позвонил. Но его сомнения в силе характера Гвен, хотя они и возникали редко, как всегда оказались неоправданными. Он мысленно выругал себя за подобные мысли. Она у него самая сильная. Только Гвен принимает его настоящим, без маски и паутины. Только она уже на протяжении трех лет постоянно видит его не всегда в самом лучшем виде после геройств, но продолжает любить. Укол совести – он должен извиниться. - Гвен, прости меня. Я не позвонил тебе, не предупредил, что всё нормально. Относительно, - тут же шепотом добавил юноша, - телефон выпал где-то в огне, а искать автомат уже... не было сил. Прости. - Не извиняйся, Пит. Я бы тебя убила, если бы ты просто забыл, - она вымученно улыбнулась, - а так всё нормально. Главное, что ты жив и почти здоров. А я .. ничего. Я просто очень переживала. - Гвен подавила вздох и сглотнула раздражающий комок – она не должна, ей нельзя… Загнать собственные эмоции, страхи в угол и обработать до конца все повреждения Питера – вот что она должна сейчас сделать. Ни больше, ни меньше. - Спасибо, Гвен. Ты у меня самая… - Питер даже не знал, что добавить: лучшая, понимающая, красивая, умная, терпеливая, что? Просто самая. Во всем. По крайней мере, для него. И пусть хоть кто-то скажет что-то против этого или тронет её хоть пальцем – он, Питер Паркер, Человек-паук, живого места на этом «храбреце» не оставит. Девушка улыбнулась. Он всегда ей так говорит. И всегда она слышит это как в первый раз. «И не в последний,» - Гвен мотнула головой, пытаясь избавиться от подобной мысли. Нельзя. Если она так будет думать каждый раз, то просто на просто сойдет с ума. - Вот и всё, - бодро сказала она, укладывая в аптечку остатки бинта. На языке вертелась просьба быть осторожнее в следующий раз, не лезть на рожон, но она промолчала, потому что знала, что он не сможет. Её Питер просто не сможет думать о себе, когда беда у других людей – она это знала как никто другой. - Спасибо, милая, - Питер развернулся к ней лицом, - я люблю тебя. Больше жизни люблю. Больше, чем весь этот грёбанный мир. – Он мягко прикоснулся своим лбом к её и взглянул в серые, как ране-утреннее небо, глаза Гвен. - Я тоже тебя люблю, - на выдохе прошептала девушка, - и всегда буду любить. Она запустила руку в волосы на затылке Паркера и снова улыбнулась. Сейчас она была самой счастливой девушкой не Земле, несмотря ни на что. Он рядом – это главное. Питер притянул Гвен и мягко поцеловал в прохладные, солоноватые от уже высохших слёз губы. Казалось, будто весь город, весь мир, вся Вселенная исчезли, превратились в миллионы мерцающих огней, кружащих вокруг комнаты Стейси – их маленького, личного мирка, наполненного сейчас только ими. Никто и ничто им не может помешать. Они сидели на полу в объятиях друг друга и молчали: порой слова не скажут ровным счетом ничего из того, что надо выразить. Позже Питер перебирал светлые пряди возлюбленной, рассказывая ей подробности пожара. Завтра всё это будет в новостях, но она узнает, как всегда, первой и без прикрас телевизионщиков. Вдруг Гвен как током ударила мысль, и она мягко прервала его рассказ: - Ты голодный? Я сейчас разогрею что-нибудь…