Трава на бетоне

Скай опомнился, поняв, что время давно перевалило за полночь, потянулся за пачкой сигарет, закурил, щелкнул мышкой, сворачивая открытые папки на экране монитора. Плотные жалюзи и закрытые двери заперли темноту в его комнате, а лампу включать он не стал, мерцающего света от монитора вполне хватало. Теперь к этому свету добавился оранжевый огонек сигареты. Тишину нарушало только мерное гудение системного блока, очертания мебели потерялись во тьме, остался лишь маленький клочок света, дрожащий на гладкой поверхности стола. Скай хотел было подняться, но передумал, дотронулся до мышки, открыл скачанную с флешки папку, долго смотрел в смеющиеся бесхитростные глаза Деи на фото. Открытые, ясные мертвые глаза. Легонько стукнула дверь, и, обернувшись, Скай увидел знакомую гибкую фигурку, светлое пятно белой футболки и голубоватые огоньки в глубине темных зрачков. Арин подошел неслышно, посмотрел на монитор: — Похожа, — тихо сказал он. Скай свернул фото: — Какого черта ты не спишь? — Не хочу. Я за это время выспался на год вперед. Если бы… если бы у меня был этот год. У тебя есть что-нибудь спиртное? — Ты алкоголик, — сказал Скай, поднимаясь, задевая плечом крепкое плечо Арина под легкой тканью футболки. — Неверно, — отозвался Арин, заглядывая под стол. — Так мне будет проще и все. — Что проще? Арин выпрямился, вытаскивая узкую высокую бутылку: — Я сегодня не хочу спать один. — Ты озабоченный, — устало ответил Скай. — После твоих операций… — Я не это имел в виду, — перебил его Арин, разгрызая плотный пластик пробки. — Спать я один не хочу, понимаешь? Спать. Кто еще из нас озабоченный. — И на черта мне с тобой спать? — не выдержал Скай. Арин ответил не сразу, забрался с ногами на кресло, дотянулся до сигарет, закурил: — Скай, я тебя потом спрошу об одной вещи, не считай меня за дурака, но мне, действительно, интересно. Вообще, тебе покажется, что я странное что-то говорю. Арин остановился, посмотрел на яркую звездочку тлеющей сигареты, и Скай с удивлением увидел, как на долю секунды, будто от страшной боли, скривились его губы. Темнота потяжелела и легла на сердце свинцовой перчаткой, тягостное ощущение усилилось, когда Арин, улыбнувшись, качнул головой, словно сам себе удивляясь. — Будешь пить? — тихо спросил он. — Что у тебя опять не так? — У меня все так, за исключением того, что сегодня я буду говорить странные вещи. — Тогда разбудишь меня, когда соберешься их говорить, — ответил Скай, повернулся, стянул через голову плотную синтетическую стального цвета футболку, расстегнул молнию джинсов, помедлил, посмотрел через плечо. Арин все так же сидел на кресле, глядя прямо перед собой, не шевелясь. Скай не стал снимать джинсы, отвернулся, лег на кровать, закинул руки за голову, закрыл глаза. Медленно потекло вязкое, ядовитое время, наполненное тьмой и звуком тихого дыхания. Минуты скользили по телам, выжимая жизнь из отравленных клеток, неумолимо, безостановочно. Слабый свет монитора стал казаться мертвым, и резал глаза даже сквозь закрытые веки, Скай знал, что заснуть не сможет, но не показывал виду, слушая, как изредка тишину разрывает щелканье зажигалки, и от нечего делать считал, сколько раз Арин брался за сигарету. Двенадцать. Двенадцать раз за час. Легкий шорох заставил Ская чуть повернуть голову и все-таки присмотреться. Арин перебрался с кресла за компьютер, отставил наполовину опустевшую бутылку, тронул пальцами мышку, открыл свернутое фото Деи, замер: — Видно, что ты умерла, — шепотом сказал он. — Тебе уже не хочется смотреть на нас, верно? Но ты позволяешь смотреть на себя. Я бы хотел у тебя спросить, что со мной будет дальше… Но вы никогда не отвечаете. А потом мне самому будет неважно. Он вдруг опустил голову, склонил ее на сложенные на столе руки, и Скай увидел, как дрогнули его плечи под легкой тканью футболки. Шепот стал невнятным, но отдельные фразы все еще можно было разобрать: — Интересно, когда я родился… И еще мне хотелось бы кому-нибудь что-нибудь отдать… Не знаю… Все слишком быстро… не страшно. Просто некогда… Все было верно, я вырвался… Зачем… Лучше бы я не знал… Хотя бы знать, сколько мне лет… — Тебе семнадцать, — сказал Скай. — Я точно знаю. Дай сюда датчик. Арин повернул голову, и Скай увидел блестящие, наполненные слезами, страдающие глаза — знакомые и незнакомые одновременно. Но боль быстро ушла, и взгляд прояснился, снова став привычно-вызывающим. Не дождавшись ответа, Скай вздохнул, поднялся, подошел ближе, потянул пальцами тяжелую цепочку, вытаскивая небольшой приборчик из-под футболки Арина. Мельком взглянув на экранчик, поисковик отложил датчик в сторону: — Когда это ты так? — Часа три назад, — тихо сказал Арин. — У меня уже было такое однажды, но тогда датчик скинул гораздо больше. Теперь больше половины. Осталось шестнадцать дней. — Я вижу, — ответил Скай. — Иди сюда, нечего рассказывать мертвым о своих проблемах. Расскажи мне. На эту ночь Скай забыл о том, чем жил и чего желал сам, полностью растворившись в нелегких мыслях семнадцатилетнего парнишки, обреченного на скорую смерть. Обнимая его за округлые плечи, он слушал странные, произносимые шепотом, простые по сути, но жуткие сейчас слова. Арин, приняв молчаливую поддержку, прижимался крепче и рассказывал о себе так, что все принятые Скаем правила рушились в мутное крошево, раня душу. — Я не брался за наркоту, потому что боялся, что в реальном мире может случиться что-то необычное, а я не увижу этого… Не хотел подменять миры… Чего же ты ждал, что ты хотел увидеть? — За аэродромами есть вымершие леса, сухие деревья. Я иногда ночевал там. Знаю одно дерево, на котором кто-то вырезал два имени. Их нет, а имена остались. Я бы так не сделал. Зачем пустоте имена? О чем ты думал, скитаясь один по мертвым лесам? От чего пытался избавиться и что нашел? — Мне иногда снились нормальные сны, особенно в детстве. По-моему, в какой-то больнице была женщина, которая со мной играла, что ли… не помню точно. Но она мне снилась потом. Не лицо, а голос. Лучшее твое воспоминание? — И еще… По-моему, я себя обманул. Или я ничего не понимаю или в нем я любил тот мир, который он видел… Не могу сказать точно, но с недавнего времени я начал сомневаться. Тори. Успею ли я получить за него деньги? И смогу ли завысить цену? А главное — не ускорится ли процесс самоликвидации Арина снова? Еще один такой скачок, и, скорее всего, он умрет мгновенно. — Я так ничего и не сделал. Я не смог справиться с собой. Я животное, которое добилось только осознания смерти. Скай повернулся, притянул его ближе, нашел губами теплые губы, положил ладонь на его затылок: — Что ты у меня спросить хотел? Арин закрыл глаза, тепло и нежно скользнул языком по его шее: — Ты только мне больно не делай. Скай внимательно посмотрел на него, на влажную полоску на приоткрытых губах, на опущенные пушистые темные ресницы: — Хорошо. Какие бы ни были шансы дать ему возможность прожить дольше, но тело его сейчас пропитано мягкой, ощутимой обреченностью, и оттого прикасаться к нему можно только так — осторожно, чертя кончиками пальцев по тонким свежим шрамам на подтянутом животе, по нежной коже сосков и узким бедрам. И целовать его можно только так — мягко, встречая движениями языка его движения, прижимая к себе гибкое тело. И желать его можно только так, как желают самое необходимое, нужное, без чего невозможно дышать. Отступает тьма, остается лишь выжидающий свет карих, усталых глаз, слова становятся лишними, они ему не помогут. Болью, сладко-мучительной, отдаются в душе его стоны, звук сбившегося дыхания. В нем еще живет страх — он не может пойти навстречу сразу, приходится долго успокаивающе гладить его живот, грудь, руки, сдерживаясь, зная, что он возбужден, но инстинктивно защищается, боится. Но эта задержка не мешает, наоборот, приятно ощущать его гладкую кожу, линии мышц, приятно видеть дрожащие ресницы и россыпь ярких повлажневших волос на светлой коже лба. Угасающее тепло жизни, трогательная, отчаянная нежность, неосознанное доверие, искристые капельки слез. Так поздно пришедшее к нему желание любви. Арин вдруг отстранился, улыбнулся: — Да сделай же ты со мной что-нибудь… мне сейчас нужно. — Тогда прекрати сжимать колени. Арин опустил глаза вниз, коснулся пальцами груди Ская: — Сам не понимаю, что мне мешает. — Я приблизительно понимаю, что тебе мешает, — признался Скай. — И не знаю, что с этим делать. Арин недовольно поморщился: — Я себя чувствую девственником. — Ты себе льстишь, — отозвался Скай. — Ты просто научился нормально реагировать на боль. Он почувствовал, как под его руками дрогнули узкие плечи, провел ладонью ниже, коснувшись возбужденного члена, подался назад, коснулся губами крепко сведенных колен. Арин чуть расслабился, приподнялся, позволив положить руку под свою спину, сжал зубы, почувствовав ласкающую влажность языка, прошедшегося по чуткой коже внутренней стороны бедер. Скай развел его ноги, осторожно, но настойчиво; потянул ладонь из-под его спины, провел пальцами по жаркой впадинке между ягодиц, услышал несдержанный, громкий стон: — Все? — Иди ты… — резковато бросил Арин. — Я тебя хочу, и так ясно. Скай наклонил голову, сдержал улыбку, снова коснулся языком округлого колена, нажал пальцами, заставляя растянуться тугие мышцы, заставив Арина приподняться, вцепившись руками в его плечи. Арин прижался к его груди головой, застонал. Скай почувствовал теплое дыхание на своей коже, обнял его крепко и замер, давая ему возможность двигаться самому. Медленно, нерешительно, сжимая зубы, Арин опустился ниже так, чтобы головка члена Ская уперлась в приоткрывшуюся дырочку, помедлил, задыхаясь, развел бедра, разрешая ему проникнуть глубже. — Больно? — спросил Скай, сдерживая сбившееся дыхание. Арин мотнул головой: — Да все равно. Тогда осторожно, стараясь не делать лишних движений, Скай уложил его спиной на кровать, поставил руки по обе стороны его головы, качнулся вперед, глядя в затуманенные, широко раскрытые карие глаза: — Шлюха ты чертова, неисправимая, — мягко сказал он. — Очень вовремя, — с трудом проговорил Арин. — Спасибо за комплимент. Ночная тьма сменилась легким прозрачным дымчатым светом утра, смешивающиеся звуки тяжелого дыхания пропитали этот робкий свет насквозь, растворяясь, тая, Разметались и исчезли ночные призраки, погас монитор, свет лежащего на столе датчика мерцал приглушенно, лишь быстрый бег цифр напоминал о том, что его владелец еще жив. Арин на мгновения забыл о ломких цифрах на экранчике прибора, забыл, выгнувшись в сильных руках Ская, царапнув его спину, оставив на ней яркие алые полосы, застонав в голос. Теплые судорожные волны накрыли его с головой, перед глазами метнулась рассыпающаяся на искорки пелена, и лишь потом он почувствовал ласковые губы на своих губах и, приподняв руку, осторожно провел пальцами по татуировке на виске Ская, очертив четкие линии посеребренного скорпиона. Скай приподнялся, лег на спину, притянул Арина к себе: — Знаешь, что я хочу? — Сигареты еще есть. — Верно мыслишь. Арин поднялся с кровати, прошел по комнате, взял со стола пачку сигарет, остановился, глядя на лежащий рядом датчик. Скай сквозь прикрытые ресницы посмотрел на его побледневшее лицо, позвал: — Арин. Арин перевернул датчик, вернулся на кровать, вытащил сигарету, крепко прижал фильтр губами, закурил. Скай некоторое время молча наблюдал за ним, скользя взглядом по хитросплетению угловатых сиреневых узоров, бегущих от виска к скуле. — Ты обещал мне странные вещи, — сказал он наконец, забирая у Арина сигарету. — Я все странное уже и сказал, и сделал, — огрызнулся Арин. — Куда дальше? И, к тому же, я черт те что говорил, просто не в себе был от этого датчика. Это прошло. Скай приподнялся, затушил окурок в пепельнице, лег обратно, обнял его за плечи: — Дрянь ты мелкая, — лениво сказал он. — Но я тебя люблю. Утром Лия, не найдя Арина в комнате, быстро определила, где он может быть, так и не решив для себя, хорошо это или плохо, заглянула к Скаю. Увидела прикрытые ресницы Арина и его спокойное лицо, свежие припухшие царапины на спине Ская и то, как властно, словно защищая, сомкнул он руки вокруг плеч подростка, закрыла дверь и остановилась в коридоре, раздумывая. Потом улыбнулась снисходительно и пошла прочь, стараясь не стучать каблуками по пластиковому покрытию пола. * * * Когда Арин проснулся, Ская рядом уже не было. Жалюзи были открыты, и сквозь окно струился мягкий серебристый свет, выключенный компьютер тревожно мигал зеленым огоньком. Арин поднялся, сбросил тонкое одеяло, прижал ладонь к ноющему боку, поморщился. — Ага, — мрачно сказала вошедшая Лия. — Болит. Иди сюда, сволочь. Тебе кто разрешал? — Я еще разрешения должен спрашивать? — огрызнулся Арин, ища глазами зажигалку. — Было бы неплохо! — ответила Лия. — Если бы ты знал, сколько у тебя швов, ты бы письменные заявки мне писал по этому поводу. — Мне уже все равно, — ответил Арин, протягивая руку. — Дай зажигалку. — Ладно тебе, — примирительно сказала Лия, подходя к окну, поднимая жалюзи выше. — Раз в процессе не сдох, значит, положенное тебе отживешь, — она вдруг остановилась, темные глаза посерьезнели. Арин щелкнул зажигалкой, пожал плечами, поднялся, натянул джинсы, подошел к ней, тоже посмотрел в окно, на медленно сворачивающий по проулку тяжелый черный «лендровер»: — Это что за хрень? — Не знаю. Я таких машин здесь не видела. И сюда без предварительного звонка не приезжают. Арин, где Скай? Арин прикусил зубами фильтр сигареты: — Мне он не отчитывался. Машина остановилась напротив ворот, дверца открылась, и из нее вышел высокий, черноволосый человек, одетый с подчеркнутой небрежностью, дорого и аккуратно. — Арин, — быстро сказала Лия. — Стрелять ты умеешь. Правый нижний ящик стола — там оружие. Ключи там же, Скай оставил машину. Бери все это и попытайся выбраться через заднюю дверь. Арин мельком глянул на человека внизу — тот повернулся, вытаскивая что-то из салона «лендровера», кивнул: — Пойдешь со мной. Лия глянула через плечо, улыбнулась: — Старая тетка тебе не компания. — Пойдешь со мной, — повторил Арин, наклоняясь, затягивая шнурки на высоких ботинках. Оглушительный треск стекла не дал ему договорить, подняв голову, он увидел, как искристым шквалом ринулись вниз сверкающие осколки, а Лия, беспомощно цепляясь руками за жалюзи, медленно сползает вниз. Пригибаясь, Арин кинулся к ней, перевернул обмякшее тело и задохнулся, попав ладонью в мягкое месиво развороченных мышц шеи. Кровь хлынула потоком, заливая его футболку и дрожащие руки: — Лия! Лия виновато опустила ресницы, и Арин понял, что говорить она не может: — Лия! Что с тобой делать? Женщина с трудом отрицательно качнула головой, и глаза ее помутнели, угасая, с губ сорвался тяжелый рокочущий предсмертный хрип. — Сука! — только и смог сказать Арин, чувствуя, как закрутился внутри горячий давящий ком слез, отравленных ненавистью. — Тварь. Осторожно опустив Лию на пол, он рванулся к столу, с грохотом выдернул ящик, подхватил выпавший пистолет и ключи. Выбегая в коридор, он услышал треск разбитых стекол и рухнувших карнизов. Проверив на ходу обойму, он взбежал вверх по лестнице, выбил ногой люк, ведущий на крышу, упал на живот, сдерживая тяжелое дыхание, стирая с лица льющиеся, мешающие сейчас слезы. Выстрелов больше слышно не было, и, выждав некоторое время, Арин медленно пополз по шершавому пластиковому покрытию. Подобравшись почти к самому краю, он увидел, что человек, закинув на плечо винтовку, идет по дворику, небрежно отводя руками свисающие над дорожкой ветви искусственных деревьев. — Сука, — прошептал Арин. — Сука. Ненавижу. Я. Вас. Ненавижу. Вытянув руки, он прицелился, плавно нажал на курок, но в последний момент отвлекся, с ужасом увидев на своих ладонях свежую кровь той, что спасла ему жизнь, и пуля ударилась в полутора метрах от убийцы. Практически мгновенно ответная длинная очередь пробила покрытие крыши и острые, как лезвия осколки накрыли Арина с головой. Закрывшись руками, он скатился вниз, на секунду потеряв сознание от тяжелого удара о землю, но почти сразу поднялся, застонал, услышав режущий визг сломанных ребер, огляделся и понял, что упал с другой стороны дома, туда, где Скай ставил машину, не желая оставлять ее на виду. Черный «пежо» был на месте, всего в нескольких метрах. Прикинув, сколько времени нужно на то, чтобы обогнуть дом, Арин понял — можно успеть добраться до машины, если не отвлекаться на раны. Собрав все силы, сжав зубы, стараясь не дышать, держа пистолет наготове, пригнувшись, он пробежал по двору наискосок и, почти теряя сознание, открыл дверь автомобиля. Знакомый салон встретил его запахом озона и хвои, перед внутренним взглядом появилось лицо Ская, серые спокойные глаза, потом выплыли черные кольца блестящих волос и насмешливо-понимающая улыбка Лии. Дальше показалась какая-то муть, оскаленные пасти псов, стеклянное крошево, быстрый бег цифр на экране датчика и печальные глаза Тори. Потекли кровавые струйки, раскрашивая светлую кожу, послышался чей-то смех, и раздался тихий звон разбиваемой ампулы. « Это бред, болевой шок», — понял Арин. — «Значит, конец. Я не успел» Откуда-то вынырнул ком тугой колючей проволоки, рванул кожу, и Арин вдруг, вернувшись в сознание, понял, что все-таки успел завести машину и как-то смог выбраться со двора. Но перед машиной не было видно дороги, впереди появилась, распухая, видная вплоть до мельчайшей детали, бетонная выщербленная стена. Он успел услышать визг сминаемого железа, нестерпимый грохот, что-то с силой сжало его, перебив дыхание, и мгновенно навалилась чернильная тьма.