Очки

— А ты чего в пижаме ещё? — удивился Суйгецу, обнаружив Карин в таком виде. — Сама же мне сказала прийти с утра и помочь… — Вот и помоги! — огрызнулась Карин и близоруко прищурилась. — Я не могу найти очки! С вечера положила на тумбочку у кровати, а за ночь они оттуда испарились! — Помнится, речь шла о помощи с экспериментом, — поддел Суйгецу, присоединяясь к поискам, — но так уж и быть, я готов помочь и с твоей безалаберностью. — Да серьёзно, я их сняла, уже лёжа под одеялом! — клятвенно заверила его Карин. — Положила рядом и уснула! Я просто не представляю, куда они могли деться! Суйгецу ответственно обшарил тумбочку, кровать и всё прилегающее пространство и постановил: — Их тут нет. Поздравляю, ты их посеяла… — он запнулся. — Хотел по привычке добавить «очкастая», но как-то глупо бы вышло. — Потрясающе, — сокрушённо вздохнула Карин. — Я без них слепая, как крот! Так что эксперимент отменяется, чёрт, а я так долго его готовила… — Да ладно тебе панику разводить, — отмахнулся Суйгецу. — Я же обещал помочь, как-нибудь справимся. Давай, одевайся, и пойдём в лабораторию. — Тогда выметайся из комнаты, — скомандовала Карин. — Не очень-то и хотелось, — фыркнул Суйгецу. — Закончишь — позовёшь. Он вышел в коридор и притворил за собой дверь. Просто слоняться вокруг и ждать было скучно, и Суйгецу быстро скис. Помаявшись пару минут, он не выдержал, распахнул дверь и поинтересовался: — Ты обо мне не забыла? В ответ ему полетели невнятные ругательства и первые попавшиеся под руку Карин тяжёлые предметы. Суйгецу намёк понял и поболтался в коридоре ещё пару минут. — Да сколько можно? — снова сунулся в комнату он. В этот раз обошлось без криков, поскольку Карин уже оделась и теперь топталась перед зеркалом, подслеповато вглядываясь в него и пытаясь завязать на шее платок. Дело явно не спорилось, судя по тому, что Карин то и дело сдёргивала платок и негромко шипела сквозь зубы какие-то ругательства. — Вот серьёзно? — уточнил Суйгецу. — Без платка прям никуда? — Я к нему привыкла и без него чувствую себя неуютно, — обрубила Карин. — Мало мне того, что я без очков! — и без перехода потребовала: — Помоги завязать! — Да я не умею, — Суйгецу озадаченно покрутил в руках платок, который она ему сунула. — Что, никогда в жизни галстук не завязывал? — удивилась Карин. — Пару раз и на себе, а на других — разве что удавку, — хохотнул Суйгецу и накинул ей на шею платок. — Так, вот так… — он от усердия даже язык высунул, — или нет… сюда… чёрт, криво… не туда… так, сейчас! Он схватил Карин за плечи, резко развернул к себе спиной и шагнул вплотную, тесно прижимаясь. Карин не успела ни возмутиться, ни даже понять, что происходит, когда Суйгецу обнял её и быстро завязал на шее платок. — О, а если как на себе, то даже получается! — порадовался он. Карин поспешно отшатнулась, прерывая этот случайный и слишком интимный контакт, нервным жестом вздёрнула руку, чтобы поправить очки, не обнаружила их на носу и разозлилась ещё сильнее. Впрочем, если бы она могла видеть выражение лица Суйгецу, поводов для нервов у неё бы прибавилось. Совершенно без задней мысли реализовав свой способ завязывания платка, Суйгецу запоздало осознал некоторую его пикантность, и смущение Карин сыграло в этом осознании не последнюю роль. Комнату медленно затапливала неловкость. — В лабораторию! — поспешил скомандовать Суйгецу, не дожидаясь обострения ситуации. — Пока твой подготовленный эксперимент там не взорвался в ожидании! И первый же последовал своему призыву, резво ломанувшись прочь. — Он не может взорваться, — буркнула Карин, припуская за ним, — у меня всё под контролем! Да не убегай ты, я же не вижу ничего! Суйгецу пришлось замедлиться и позволить Карин ухватить себя за рукав. То, что предосторожность была не лишней, стало ясно, когда она третий раз споткнулась и судорожно вцепилась в его руку. — Да, Карин, ловкость и грация — это не твоё, — не преминул заметить Суйгецу. — Заткнись, — огрызнулась Карин. — Количество нашего физического контакта за это утро уже превысило все допустимые нормы, и я готова его увеличивать только подзатыльниками. — Вот и вся благодарность за помощь, — притворно вздохнул Суйгецу, пропуская Карин вперёд в дверях лаборатории. В центре комнаты гордо высился, побулькивая, её эксперимент — здоровенная колба с чем-то зелёным и отвратительно склизким даже на вид. Суйгецу предпочёл не присматриваться, абсолютно уверенный, что не хочет знать подробностей. К тому же ему показалось, что в колбе что-то шевельнулось — а в таком случае это вызывало слишком много неприятных воспоминаний. Карин же, напротив, прильнула к стеклу, выглядывая что-то в колбе, и озабоченно нахмурилась: — Как-то это… Ладно! — она развернулась к Суйгецу. — Не будем терять времени. Иди сюда. Она подтащила Суйгецу к одному из мониторов и усадила перед ним. — Смотри на этот график! — скомандовала она. — Я буду медленно подавать напряжение, — Суйгецу едва заметно скривился, — и если вдруг что-то изменится, даже совсем чуть-чуть дрогнет — сразу говори мне. — Понял, — Суйгецу послушно уставился в монитор. Карин отошла к каким-то приборам и принялась щёлкать тумблерами и крутить регуляторы. Не отрывая взгляда от экрана, Суйгецу помахал рукой в её сторону. — Э-э-э… Кажется, твой график с ума сошёл, — неуверенно сообщил он. — Что?! Невозможно! — Карин кинулась к нему. — Подвинься, дай я посмотрю! Суйгецу вместе со стулом слегка подался назад, Карин втиснулась между ним и монитором, охнула и неловко плюхнулась к нему на колени. И совершенно не обратила на это внимания, вперившись взглядом в скачущий и извивающийся график, почти касаясь экрана носом. — Да быть не может… — пробормотала она. — Ты бы не ёрзала так… — начал Суйгецу, но договорить не успел. Колба всё-таки взорвалась. Вся лаборатория в одночасье оказалась покрыта ровным слоем зелёной слизи и мелкого битого стекла. Карин успела закрыть лицо руками, а Суйгецу уткнулся ей в спину, но волна неудавшегося эксперимента всё равно ощутимо прошлась по ним. — А ты говорила, что взорваться не может… — потрясённо проговорил Суйгецу. — Что всё под контролем… — Это всё ты виноват: накаркал, — Карин попыталась стряхнуть с рук остатки эксперимента. — Чёрт, ещё и осколки… — Не дёргайся, — предостерёг её Суйгецу. — В смысле, сначала слезь с меня, но потом не дёргайся. А то ещё больше стекла нахватаешь. Всё ещё несколько ошарашенная взрывом, Карин послушно соскользнула с его коленей и застыла рядом. — Какая-то ты потерянная. Тебя что, контузило? — Суйгецу помахал у неё перед лицом ладонью. И убедившись, что Карин в порядке и готова вывалить на него очередную порцию претензий и ругательств, поспешил схватить её за руку и потянуть за собой: — Давай сюда. Держись за меня, а то поскользнёшься. Карин послушно вцепилась в его ладонь. Суйгецу осторожно пробирался к дверям, стараясь не особо наступать на зелёную слизь — в самом деле очень скользкую. Карин ковыляла следом и не сразу отпустила его руку, даже оказавшись в чистом коридоре. — Фу, ну и гадость! — с чувством выдохнул Суйгецу. — Ещё и воняет как… Мне кажется, я от неё отмыться не смогу! Он с отвращением провёл рукой по волосам, и от них к пальцам протянулись тонкие нити слизи. — Редкий случай, но я абсолютно с тобой согласна, — Карин снова попыталась отряхнуть руку, потерпела неудачу, оглянулась по сторонам и вытерла ладонь об чистую половину рубашки Суйгецу. — Эй! — возмутился он. — Да какая тебе разница, всё равно стирать, — отмахнулась Карин. — Проще выбросить, — Суйгецу критично оглядел испорченную рубашку. — Погоди, это кровь, что ли? Он ухватил Карин за запястье, перевернул ладонь и вздохнул. — Где ж ты умудрилась всё-таки в стекло вписаться, калечная? — А ты куда смотрел, когда меня вёл?! — возмутилась Карин. — Тоже мне, помощник! — Попроси у Орочимару словарь, найди в нём слово «благодарность» и обведи его в кружочек, — Суйгецу снова взял её за неповреждённую руку и потянул за собой. — Пойдём, надо ж всё-таки как-то себя в порядок привести. — Ух, как же меня бесит это чувство беспомощности! — взмахнула рукой Карин. — С самого утра всё как попало пошло, начиная с очков! — Да что за день вообще? — согласился Суйгецу. — Мало того, что какой-то дрянью заляпало, так ещё и всё утро за ручку ходим, как дети какие-то. — Ещё и с экспериментом так вышло, — теперь голос Карин звучал жалобно, — а я ведь была уверена, что всё правильно рассчитала… Они немного помолчали и хором подытожили: — Ужасный день. По комнате Карин старалась передвигаться максимально осторожно, чтобы не запачкать всё вокруг. — Возьми там, на столе, пинцет и помоги вытащить стекло, — скомандовала она. — Слово «пожалуйста» тоже поищи в словаре, — подсказал Суйгецу, избавляя её от стекла. — Впрочем, сейчас я с интересом посмотрю, как ты будешь себя кусать, чтобы залечить этот порез. Тебе подсказать, где слизи поменьше, или ты не брезгливая? — Подумаешь, царапина какая-то, — фыркнула Карин. — Я сначала помоюсь. Она зашагала к двери, за которой скрывался душ, остановилась на пороге и обернулась. — Спасибо за помощь и всё такое, — с демонстративным неудовольствием бросила она и захлопнула дверь. — Над искренностью надо ещё поработать, но ты на верном пути! — прокричал Суйгецу. Из-за двери послышался шум воды. Суйгецу ещё немного потоптался на месте, прикинул что-то, сам себе кивнул — и решительно распахнул дверь, за которой минутой раньше скрылась Карин. — Ты что, страх потерял?! — возмутилась она. Карин стояла под душем прямо в одежде, старательно пытаясь смыть с волос налипшую на них слизь. — Я что-то подумал, что не хочу в таком виде тащиться через всё убежище до своей комнаты, — сообщил ей Суйгецу, закрывая за собой дверь, — так что подвинься. — А если бы я тут уже раздетая была?! — попыталась оттолкнуть его Карин. — Большую часть нашего знакомства ты меня видела голым, — пожал плечами Суйгецу, влезая под поток воды. — Это было бы даже честно. — Ой, не напоминай, — скривилась Карин. — До сих пор забыть не могу. — Я знал, что ты пялилась, — хмыкнул Суйгецу. А потом ему как-то резко стало не до смеха. Одежда Карин намокла и облепила её тело, а светлая рубашка стала совсем прозрачной. Суйгецу сглотнул, не в силах отвести взгляд. Красные волосы от воды стали тёмно-бордовыми и повисли сосульками, а кожа на контрасте с ними казалось очень бледной, совсем как у него самого. Струйки воды струились по ключицам и как-то очень волнующе стекали в распахнутый воротник рубашки — ага, значит, Карин всё-таки начала раздеваться, пока он не зашёл… — Мне кажется или теперь ты на меня пялишься? — прищурилась она. — Кажется, конечно, ты же слепая, — поспешил успокоить её Суйгецу, отводя взгляд. — Ты там над левым ухом не домыла гадость. Пока Карин старательно тёрла волосы, он принялся раздеваться. — Эй, ты чего творишь?! — возмутилась Карин, когда он кинул рубашку на пол. — Ну, мне-то, как мы выяснили, стесняться нечего, — парировал Суйгецу и обернулся к ней. — Всё равно не отмыла. — Да где? — Карин ощупывала свою голову. Суйгецу провёл рукой по её волосам, убирая сгусток слизи; Карин от этого прикосновения вздрогнула. Простой жест помощи вдруг оказался более интимным, чем ожидал сам Суйгецу, и он чувствовал, что мысли сворачивают куда-то совсем не туда. Он отвернулся и ссутулился, расстёгивая ремень и чувствуя, как Карин буравит взглядом его спину. — Слушай, а почему тебе просто не превратиться в воду? — спросила Карин. — Не хочу перемешаться с этой штукой, чем бы она ни была, — Суйгецу обернулся и чудом успел поймать летящую в лицо мочалку. — Раз уж ты здесь, помоги шею отмыть, — попросила Карин. — И по-моему, мне под воротник затекло… Её рубашка тоже валялась на полу, и то, что Карин стояла спиной, ничуть не делало ситуацию проще. Суйгецу заворожённо разглядывал тонкую шею, спину, поднятые руки, которыми Карин придерживала волосы… Она нервно повела плечами и поторопила: — Ты там уснул? — Нет, я пялюсь, — признался Суйгецу, стирая с её спины остатки слизи. — А теперь, технически, ещё и лапаю. — Если это ты называешь «лапать», то ты просто сама невинность. Карин отпустила волосы и резко обернулась. Она стояла перед Суйгецу в одних шортах, вся мокрая и в целом уже чистая, а приглашение показалось ему вполне однозначным, чтобы без лишних слов прижать её к стене и поцеловать. Она не сопротивлялась, и целовала его в ответ, и сразу разомкнула губы, когда он коснулся их языком. На самой границе сознания всё это казалось ему каким-то странным, немного неправильным, неожиданным: это же были они — Суйгецу и Карин, каппа и очкастая, — а не какая-нибудь там влюблённая парочка. Но он обхватил её грудь, и в ладонь ему ткнулся твёрдый возбуждённый сосок, и не осталось времени и желания рассуждать, не слишком ли всё странно, неправильно или неожиданно. Желания пришли совсем другие. Карин застонала в его губы, царапнула острыми коготками за бок, прижалась ещё теснее. В ушах стоял какой-то шум — то ли от текущей воды, то ли от ревущей крови. До сегодняшнего дня Суйгецу толком не задумывался о Карин как о девушке — а сейчас казалось, что именно её он хотел всю жизнь, и если немедленно не получит, то случится что-то страшное, небо рухнет, и мир закончится. Карин оттолкнула его, и он действительно испугался, но она облизнула губы и сказала: — Я замёрзла. Давай вылезать отсюда. Суйгецу было так жарко, что он представить себе не мог, как можно замёрзнуть, и вообще плохо понимал, что Карин имеет в виду, но кажется, она не была против продолжения. Глаза её жадно блестели, и грудь от тяжёлого дыхания вздымалась так призывно, что Суйгецу не сдержался, снова потянулся — и тут же получил по рукам: — Я сказала, на выход! Пришлось послушаться, собрать в кулак всё самообладание и вылезти из душа. Карин выключила воду, стянула шорты и швырнула их на пол. Суйгецу снова потянулся к ней, но она спряталась от него за широким махровым полотенцем, пробормотав: — Да потерпи ты минуту, дай вытереться! Но Суйгецу не мог терпеть. Возбуждение сладко и жарко тянуло внизу живота, и каждый взгляд на Карин заставлял сердце сбиваться с ритма. Не в силах просто стоять и ждать, он попытался помочь ей и заодно воспользоваться второй стороной полотенца самому, но они только снова свалились в жадные поцелуи и попытки тереться друг о друга прямо сквозь грубую ткань. — Всё, — скомандовала Карин, снова отодвигаясь от него. — Дай мне минуту, чтобы высушить волосы. Иди! Она вытолкнула его в комнату. Суйгецу так и застыл потерянно на пороге, и когда Карин вышла и едва не наткнулась на него — ему показалось, что прошла не минута, а целая вечность! — он подхватил её на руки и чуть ли не бегом кинулся к кровати. Карин ещё что-то говорила, но он уже не мог разобрать ни слова. Ему только хотелось скорее получить всё и сразу. Они сплетались ногами, сжимали друг друга в объятиях, словно пытаясь слиться в единое целое. Суйгецу елозил членом по животу Карин, пачкал её смазкой и никак не мог перестать целовать снова и снова — в губы, в раскрасневшиеся щёки, в бледную шею и тонкие ключицы. Следы от старых укусов сплетались на её коже в затейливый узор наподобие проклятой метки, и Суйгецу целовал каждый шрам, спускаясь всё ниже и ниже. Карин зарывалась пальцами в его волосы, подставлялась под ласки, шептала что-то сбивчиво и почти беззвучно, кажется, просила не останавливаться. Как будто Суйгецу мог остановиться. Он поцеловал последний шрам, на бедре, не удержался и легко прихватил тонкую бледную кожу сам, Карин вскрикнула от неожиданности, а он подхватил её за талию, притянул к себе и вошёл, скользнул внутрь легко и сразу, и Карин обхватила его ногами, прижала к себе. Она была идеальной, горячей, тесной и шелковистой, словно созданной специально для него — по крайней мере, так ему казалось. От этих ощущений последние обрывки мыслей улетучились окончательно, а когда Карин выгнулась под ним и застонала, так сладко, так чувственно, то весь мир вокруг сузился до точки. Суйгецу не видел, не слышал, не чувствовал ничего кроме неё одной, любовался ей, ласкал её, забирал её себе всю и сам в ней растворялся, умирал и рождался заново. Вспышка наслаждения оказалась сильной и внезапной, как взрыв, уничтожила последние крохи сознания. Суйгецу пришёл в себя, вжимая Карин в кровать, уткнувшись ей в плечо, и пытался научиться дышать заново. Он чувствовал себя выкинутой на берег рыбой, хватал пересохшими губами воздух и не ничего не понимал. Не понимал, как всё могло так случиться. Не понимал, как всё могло случиться так прекрасно. Карин упёрлась ладонями ему в грудь, и он перекатился в сторону, всё ещё тяжело и рвано дыша. В голове понемногу прояснялось, Суйгецу приходил в себя и теперь ему надо было что-то сказать, как-то вслух обозначить произошедшее, но он не придумал ничего лучше, чем: — Я что-то совершенно упустил момент, когда наша с тобой многолетняя дружеская неприязнь переросла в… — Суйгецу не был до конца уверен, как назвать произошедшее, так что сделал неопределённый жест, — ну, в это вот. — Считай, что я растаяла от твоей заботливости, — фыркнула Карин. Она льнула к его боку, ластилась, и это было чертовски приятно. Можно было промолчать, но на Суйгецу вдруг накатил необъяснимый приступ порядочности — какая только ерунда не лезет в голову после отличного секса. — Карин, возможно, ты меня сейчас убьёшь, но это я спрятал твои очки, — признался он. — Честное слово, хотел просто пошутить! Ничего такого и в мыслях не было! Карин смерила его очень долгим и внимательным взглядом. — У меня в ящике ещё пять разных пар, идиот, — припечатала она. — Я же девушка, мне не хочется постоянно носить одни и те же. И если бы ты был повнимательнее, то знал бы об этом. А если бы был поумнее, то догадался бы, что я тебя засеку ещё на пороге, я же сенсор. — Ты же спала! — возмутился Суйгецу. — И вообще, какого тогда чёрта целый день изображала беспомощность?! — Из любопытства, — пожала плечами Карин и передразнила: — Ничего такого и в мыслях не было! Суйгецу расхохотался, и всё никак не мог перестать смеяться; Карин несколько секунд пыталась сохранить суровое выражение лица, но не выдержала и тоже прыснула. — Надень очки, — попросил он, отсмеявшись. — Слишком непривычно видеть тебя без них. — Вот и конец заботе, — демонстративно вздохнула Карин, откидывая одеяло. Она подошла к комоду, открыла один из ящиков, нацепила на нос очки и повернулась к нему — всё ещё голая, но в очках — и Суйгецу отчётливо осознал, что одного раза ему было катастрофически мало. — Ну, как можно тебя без присмотра оставлять, что без очков, что в очках, — широко улыбнулся он.