Безумие Без Правил

Генри Мелвилл/Тагути Рокудзо Присутствуют: Наоми Танидзаки, Ацуши Накаджима; Рейтинг: R; — Вам письмо. — Письмо? — Вы были так заняты с Гильдией, а в Агентстве творилось такое, что я никак не могла передать его раньше, — девушка смущённо опустила голову. — Мы видимся впервые, но вы ведь, верно, знаете, кто я. — Конечно, — мужчина добродушно улыбнулся, поправляя пышны усы. — Ты Наоми-чан, одноклассница Тагути, правильно? Мелвилл откинулся в кресле, закрывая глаза и иллюзорно расслабляясь. На самом деле его пальцы крепко сжимали белый конверт, являвшийся для него, пожалуй, самой ценной вещью за всю жизнь. Медленно вскрывая его, Генри сосредоточился на клетчатой, порванной с одного конца бумажке, выглядывавшей из ставшей ненужной оболочки. Почерк корявый, неаккуратный. Рука, выводившая эти косые буквы, явно писать давно отвыкла. Мелвилл с любовью прикоснулся к жесткому листику, вырванному, похоже, из старой тетради — сзади внизу виднелась маленькая, уже ненужная хозяину формула корней квадратного уравнения. — Могу я задать вопрос? — девушка, неловко сжимающая краешек короткой юбки, подняла глаза на эспера. Заправив черную прядь волос за ухо, она старалась выглядеть как можно более взрослой и понимающей. — Не сейчас. Позже, — Генри был не в состоянии разговаривать с кем-либо, кроме этого клочка бумаги, кроме этой ничтожной материальной вещички, представляющей для него совсем не материальную ценность. Вдохнув затхлый аромат истасканного листочка, мужчина осмелился взглянуть на неровные строки, начертанные подростковой рукой. Несколько минут, потребовавшихся Мелвиллу, чтобы совладать с собой после прочтения небольшого послания, они провели в молчании. Шелковый платок, который он извлек из сумки, Наоми в дальнейшем будет вспоминать с содроганием. — Знаешь, девочка, почему, когда смотришь на снег, сразу становится легче? — протирая глаза, спросил Генри хриплым, убитым голосом. — Я не девочка вообще-то, — нахмурилась Наоми. — И почему? — Потому что понимаешь, что есть на свете нечто такое, безумное, жестокое, таинственное, что даже вечно холодное и неприступное снежное сердце заставляет смягчиться, разрыдаться, умыться горячеющей кровью… — И что для вас это нечто? — удивленно осведомилась девушка. Она решительно не понимала, что делает здесь, зачем пришла на встречу, почему не позвала с собой Дзюнъитиро. — Тагути Рокудзо. Он — моё нечто, — глаза Наоми широко распахнулись, а рот приоткрылся. «Тагути? Бедный паренёк, умерший несколько недель назад, спасая Куникиду-семпая? Он же ходил со мной в среднюю школу. Пока ее не бросил…» — Мы познакомились в сети. Фицджеральд наткнулся на хакера, прочесывающего наши активы, и заинтересовался мальчишкой. Я тогда решил разведать, что да как. Далеко он не пробрался, хотя, несомненно, был гениальным, черт возьми, гениальным! Слово за слово — мы начали переписываться. Сначала я просто пытался узнать, зачем нас взламывал какой-то странный японский юноша, потом это переросло в увлекательнейшую беседу. Он оказался удивительным, начитанным, превосходным человеком. После того, как он рассказал мне о Куникиде-сан, о своём отце, об Агентстве… Тогда был наш первый раз. Наоми поперхнулась чаем. — Простите? Вы же… Вы же были в США и…? — Мелвилл подмигнул ей сквозь слёзы и высморкался. — Разве расстояние — помеха в наши дни? У меня до сих пор сохранилась эта переписка. Как он целовал меня своими робкими, нежными, юными губами — я просто не выдержал и повалил его на кровать; словно зверь освободил от одежды, прикусывая плечо и шею, — Генри с силой надавил на стол, наклоняясь над ним и придвигаясь к Наоми, из-за чего та отклонялась всё дальше и дальше, пока не врезалась в спинку кресла. — Засосы на его бледно коже проступали почти мгновенно и не сходили потом… До самой его смерти. Он так самоотверженно освободился от последней детали одежды, служившей нам преградой, от своих кружевных, не знавших другой руки, кроме его собственной, магазинных работников и производителей, трусиков. Тогда его невинность, но при этом смелость, даже отчаянность и желание продолжать поразили меня. Он шептал мне в самое ушко про то, сколь малое может он сделать, сколь зависит от своего положения, сколь ничтожна роль песчинки в спектакле вечности, и этот дерзкий, юношеский шёпот, не по-детски осмысленный, возбуждал всё больше. Он кричал, он желал отдаться мне, и я вошёл, — пальцы Генри побелели, глаза блестели, а всё тело напряглось при воспоминании о прекрасных полуночных мгновениях. — Не надо продолжать, пожалуйста. То есть, я, конечно, всё понимаю, но… Он ведь вам даже не братик и… — Наоми испуганно схватила свою сумочку, намереваясь бежать, но была перехвачена Генри. — Подожди, хорошо, но я не сказал главного, — она сжала зубы. — Когда мы достигли пика, и я излился в его когда-то девственную попку, он признался мне… Признался в измене! — закричал Мелвилл. — И с тех пор я удалил его из всех чатов, забанил все возможные страницы и, тщательно усложнив пароль, перестал выходить в интернет. Генри хлебнул из своей кружки и закатил глаза. — А потом он у-умер… — и слёзы вновь полились из глаз. — Боже мой, да с кем он вам мог изменить, он же из дома-то не выходил! Может, вы не так поняли. Или это был его фетиш — соврать об измене во время… Э… Вы поняли, — попыталась утешить мужчину Танидзаки. — Да нет, всё было и впрямь. С каким-то мальчишкой, новеньким в агентстве, за ним мы сюда и приехали, — Генри всхлипнул. — Потому я и взялся помогать Фицджеральду и официально присоединился к Гильдии, что хотел отомстить этому негодяю, уведшему мою прелесть! — возопил Мелвилл. — И вы… Отомстили? — скромно спросила Наоми, высвобождая свою руку из его. На светлой коже остались красные пята. Девушка расстроенно встряхнула ей. Дзюнъитиро такое не нравится. Как она может соблазнить братика, если придет в таком виде? — Сполна, дорогая, сполна, милая. Уничтожил Ацуши Накаджиму вместе со всем детективным агентством. Исключая тебя, солнышко. Всё-таки ты мне оказала услугу, — Генри улыбнулся и привстал. — Что же, пора откланяться. Подрывника будут искать. Видишь, дым уже поднялся над Йокогамой. Надеюсь, я не унес жизни ещё и тех невинных людей, что жили в соседних домах. Хотя, Скотт и так заплатит мне. Мы решили, что в подобных делах уничтожение действеннее подчинения. До свидания, Наоми-чан, — Мелвилл похлопал ее по руке и вручил шелковый малиновый платок, еще мокрый от его собственных солёных слёз. — Приходи как-нибудь ещё раз… И девушка оказалась за дверью. Обессиленно упав на порог, она в ужасе рассматривала свои руки. Как так получилось? Что она упустила? Зачем? Взгляд приковала бумажка, вылетевшая из окна. В клетку, исписанная юной рукой. «Прости меня, Генри. Это все физические потребности. Ты далеко, Ацуши близко. И я мог быть господином. Не расстраивайся, я всегда любил тебя, как отца. Не держи зла. Твой, Тагути-котик.» — Вы сошли с ума от собственной ревности, не смогли пережить испытание любовью, принять выбор любимого человека! — в исступлении закричала Наоми. — Вы лишили безвинных жизни, и меня, и меня тоже лишили! — у неё теперь нет братика, у неё теперь нет братика, у неё теперь нет братика… Никто не отозвался. В доме было пусто. В душе Наоми раздавались тысячи залпов, разрушающих её до основания. Припав к земле, она скомкала шёлковый платок и тяжело зарыдала.