Забери меня с собой

Темные коридоры смыкались над головой эльфа давящими сводами. И впереди только слабый голубовато-серебряный свет отмечал конец пути. Пути, по которому идти не слишком хотелось, но что-то звало именно туда. Это казалось необходимым. Словно иначе поступить было нельзя. Золотые локоны сына Арафинвэ сияли в этой тьме и были единственным, чтр разгоняло мрак. В этот миг можно было бы подумать, что в них и правда вплетен свет Лаурэлин. А, возможно, так и было. В Благословенном Краю того можно было не заметить в свете Древ, а в Эндорэ... волосы Арфингов всем просто казались редким чудом. Финдарато шел, повинуясь необъяснимому зову. Нередко в прошлом ему доводилось чувствовать подобное на охоте или прогулке. Он замирал, прислушиваясь к чему-то, и резко менял направление. Шел сквозь лес и бурелом на зов раненного или попавшего в беду зверька, чтобы ему помочь. И сейчас чувство, ведущее его вперед, напоминало эти порывы, только в нем было больше тоски и тревоги, и какой-то необъяснимой обреченности. Эльф вспомнил о способности предвидеть, но вскользь. Да и предполагать что-то в столь странной ситуации он не мог. Темный коридор на деле был тугим сплетением ветвей густого векового леса. И сквозь ветви изредка проблескивал свет луны или звезд тем чаще, чем свечение в конце тоннеля приближалось. И вот уже стало видно, что лесная тропа вывела Инголдо на небольшую полянку, залитую серебряным светом. Поздняя осень или ранняя зима покрыла искрящимся инеем травы и последние сухие цветы. А в центре этой поляны сидел некто. "Тот самый раненный зверь?" - мелькнуло в мыслях нолдо. Черный истрепанный и исхудавший волк. Лапы поджаты под себя, угловатый силуэт, тоскливые, подернутые пеленой усталости глаза и только по привычке навостренные уши. При виде гостя глаза волка вспыхнули на мгновение живым огнем. Впалые бока всколыхнулись сильнее. - Ты не ранен? - то ли вопрос, то ли утверждение негромко слетело из уст Финдарато. Эльф присел рядом со зверем и постарался передать ему покой и открыть, что у самого лишь добрые намерения. Волк попятился назад, но взгляда не мог отвести от эльфа. Взгляда, полного тоски и надежды, горечи и страха самого себя. Зверь едва ли не дрожал. Сын Арафинвэ коснулся загривка волка, плавно провел по шерсти, стараясь определить, что с животным не так, узнать, может ли он исцелить его. И наткнулся на стену, через которую и так все понял. Понял, кто перед ним. Почувствовал слишком много боли: увиденной, нанесенной и возможной грядущей. Услышал страх и смятение этого сильного, но в этот миг казавшегося таким уставшим и слабым, существа. Страх предстать перед другими таким и быть узнанным, страх совершить еще больше ошибок и нанести миру больше случайных или намеренных, но главное неизбежных ран. И пары мгновений не прошло, а обрушившееся на Инголдо понимание согнуло плечи и заставило сжаться сердце. Теперь он понял, почему так не хотелось идти вперед и вместе с тем было невозможно не идти. Ладонь с головы волка эльф так и не убрал. Силы и способностей целителя, может, не хватит, чтобы и наполовину излечить эту погрязшую во тьме и сомнениях душу, но намерения хватит, чтобы обоим преодолеть барьер страха. Волк в ответ перестал пятиться и прикрыл глаза, положив морду на лапы, и только тяжело, но уже ровно вздымались его бока. Финдарато тоже закрыл глаза, а когда открыл вновь увидел сквозь образ волка усталого темноволосого юношу в истрепанной и местами пропитанной кровью и грязью одежде. Горечь утрат и тяжесть решений проложили на бледном лице морщинки между бровей и губы этого странного оборотня были поджаты от привычного напряжения. И все же, поймав на себе открытый, а не сторонящийся и испуганный взгляд эльфа, юноша попытался улыбнуться краем губ. Неожиданная тихая просьба рассекла воздух, заставив его замереть на предельно высокой ноте, как звенит тишина, а потом разлиться мягким спокойствием над поляной: - Забери меня с собой... И только шорох сухих листьев и травы вплетался в этот ночной покой.