Не твоя смерть

      Подавители горькие. По крайней мере, те, что требуются. Плюс аэрозоль. Запах Тимура слишком яркий, слишком запоминающийся, чтобы он мог позволить ему проявляться хоть на сотую долю. Ему важно быть незаметным, поэтому он морщится — каждый гребаный вечер! — но глотает таблетку. От нее клонит в сон, и краешком сознания Тимур думает, что это ни к чему хорошему не приведет. Но у него нет выбора. Так что он почти валится на продавленную кушетку в крохотной комнатке общежития и засыпает.       Эта комната — все, что осталось ему от Коли. Лучший друг, брат, еще со времен ежегодных летних вояжей в деревню. Дед тогда еще был полон сил, весел и здоров. А Коля не сидел на героине.       Конечно Тимур винил себя. Как он ухитрился не заметить, что друга затягивает в эту гниль, он не мог понять до сих пор. Да, выпускные экзамены, а потом поступление. Бешеное начало первого курса и… смерть деда. Тимуру было некогда, его еле хватало на то, чтобы просто обменяться с Колей дежурным приветствием и услышать, что у того все хорошо. Уже позже, когда его папа, рыдая в трубку, сообщил, что Коля умер от передоза, Тимур стал анализировать. Вспоминать странные интонации, подозрительные фразы. Все это было. Было проигнорировано. А потом Коля умер, и анализировать стало нечего.       В момент звонка на Тимура остро накатило осознание собственного одиночества. До тошноты глубокое, засасывающее. Он выронил из дрожащих пальцев трубку, давно коротко гудевшую, и разрыдался. Выл, закрывая ладонями лицо, размазывал текущие слезы. Было плохо так, как не было даже на похоронах деда. И вот тогда Тимур поклялся отомстить. Пусть даже это окажется последним, что удастся сделать. Хоть одну тварь он утянет за собой. Не из этих мелких шавок, которые зарывают дурь под кустами, а кого-нибудь из верхушки, из тех, кто действительно виноват.       Тимур бросил все: учебу, родной город, квартиру и переехал в Архангельск. Колин папа, посеревший и опухший от слез, отдал ключи от комнаты, в которой последний год обитал сын, и лишь отмахнулся от предложения об оплате. Тимур прожил в этой каморке уже полгода, но так и не распаковал чемоданы. Тонкие рубашки, вычурные жилеты и пиджаки, модные джинсы, шорты и брюки в эту новую жизнь не вписывались. За скрипучей дверцей облупленного шкафа советских годов ютилось несколько поношенных толстовок, серо-черные футболки, да спортивки с вытянутыми коленями. То, что надо, чтобы затеряться среди наркоманов города и выискивать, вытаскивать нужные крохи информации.       И только сегодня Тимур открыл один из чемоданов. Человек, встречи с которым он так ждал, был из другого круга. Из мира тонких рубашек и вычурных пиджаков. Тимур знал, что соответствует, но все же выдохнул с облегчением, уловив одобрительный взгляд хозяина маленького, но стильного коттеджа в пригороде. Вот только на этом его везение кончилось. Моложавый омега средних лет, внешне фифа и пустышка, оказался редким умницей. Он почти не отвечал на вопросы Тимура, ловко отделываясь общими фразами и пустыми рассказами. А потом, устав играть, открыл бутылку какого-то легкого вина с приятным послевкусием и щедро плеснул Тимуру.       — Такой хороший мальчик, — задумчиво проговорил он, покачивая свой бокал между пальцев. — Зачем же ты полез в это дерьмо?       Тимур упрямо поджал губы и не ответил.       — А-а-а, — насмешливо протянул омега, — ты из этих, — он описал бокалом круг, — из идейных. Объяснять бессмысленно, убеждать бесполезно.       Тимур отвел глаза в сторону и вновь промолчал.       — А ты ведь наверняка нарыл уже что-то, так ведь? Можешь не отвечать. Если бы нет, тебя бы здесь не было. И ведь должен понимать, что бороться бессмысленно. Ты — прости, конечно — не Геракл, чтобы победить Гидру.       — Я попробую прижечь главную голову, — твердо ответил Тимур, — а там, глядишь, еще кто подтянется. Уловит, так сказать, принцип.       — Главную голову? — мужчина разве что не смеялся. — Уж не с самим ли Тимофеем Антиповым ты, крошка, решил пободаться?       — А если и с самим? Что с того?       Тимур ждал, что он скажет что-то еще, снова начнет убеждать, уговаривать, но его собеседник сидел молча, уставившись в пол. А когда поднял взгляд, стал совершенно серьезным, таким, каким Тимур его еще не видел ни разу за время разговора.       — Мне жаль тебя. Жаль, что ты слишком дерзкий и нахальный. Жаль, что ты загоняешь себя в ловушку. Но! Я не смогу тебе помочь, — мигом разрушил он все Тимуровы надежды, — да и не хочу. Мне дорога моя жизнь и, — мужчина обвел рукой комнату, — все это. А ведь такой настойчивый, целеустремленный мальчик. — Он задумался, постукивая ногтем по тонкому стеклу бокала. — Вот, — невесть откуда взявшийся флакон был изящным движением протянут Тимуру. — Пригодится. Но это все, чем я смогу помочь.       — Перцовый баллончик? — неверяще спросил Тимур. Серьезно? Чем он может помочь парню, который в каком только дерьме не успел уже побывать. Тут впору дробовик покупать, а не газовую пшикалку.       — Просто держи под рукой. Может и пригодится.       Тимуру казалось, что он находится в каком-то театре абсурда. Идиотская до комичности ситуация. И абсолютно безвыходное его положение. Выйдя за территорию элитного поселка под странно настороженным взглядом охраны, Тимур решил напиться. Впервые за свою жизнь. Оказалось достаточно пары стопок, чтобы впасть в отчаяние. Не героически-бесшабашное, когда море по колено, а глухое, пессимистичное, когда кажется, что лучше уже не будет и стоит только вскрыть вены, разве что «покрасивше».       Полгода работы, копания в грязи и говне, унижений, ломки себя, надежд, чтобы похерить все вот так вот: Тимур в пьяном угаре просто вывалил имеющийся компромат на несколько сайтов, разослал кое-кому и вырубился.