Не твоя смерть

      Проснулся он утром, с ужасом понимая, что все дерьмо не приснилось. Одежда была противно мокрой, потому что вчера Тимуру не хватило сил и ума, чтобы хотя бы хорошенько ее отжать. Печка за ночь остыла окончательно, и в доме стало прохладно. Тимур зябко кутался все в тот же плед, не понимая, что ему делать дальше. И бесцельно слонялся по дому, опасаясь трогать что-либо или выходить на улицу. Странно, но того всепоглощающего ужаса он больше не испытывал. То ли перегорел вчера, то ли организм не хотел расходовать силы в отсутствие источника угрозы. Мысли о побеге задавливались в зародыше. Хватит, набегался. Зато все чаще думалось о том, стоило ли оно все того. Кому и что он доказал, оказавшись изнасилованным, запертым неизвестно где и зачем?       К середине дня, успев еще раз немного вздремнуть, Тимур ощутил голод. Он навалился сразу и со всей силы, периодически нарушая тишину бурчанием желудка. Тимур открыл стоящий в кухне холодильник, но только растравил себя видом немудреной еды. Поспешно захлопнув его, он решил обойтись водой. Кто знает, а вдруг за съеденную колбасу его самого порубят в фарш? К вечеру он уже совершенно измучился. От постоянного питья и беганий в туалет дом остыл еще больше, а вещи казались сырее, чем были с утра. Морщась от желудочных спазмов, Тимур ухитрился все-таки заснуть. Размышления о том, зачем его оставили здесь, он старательно гнал от себя, но все же, перед тем как окончательно провалиться в сон, успел вспомнить сюжет фильма, где оборотни загоняли людей на своеобразной охоте. Бегал Тимур плохо, и это не вселяло оптимизма. Как и недавно пережитая попытка побега.       На следующее утро, помимо кражи стаей чокнутых оборотней-наркобаронов, пережитого изнасилования, все еще сыроватой одежды и оглушающего чувства голода, вырисовалась еще одна проблема: тонкая, чувствительная Тимурова кожа не выдержала испытаний «огнем и мечом», покрылась гадкими шелушащимися пятнами и принялась неприятно зудеть. Безусловно, увлажняющие крема в этом оплоте холостяцкой разнузданности не водились. Так что Тимур, от великого ума, не иначе, намазал лицо найденным оливковым маслом. Очередной идиотизм из серии «сделал-подумал». К уже имеющимся проблемам прибавилось жирно блестящее лицо и наверняка закупоренные поры.       Услышав, как хлопнула калитка, Тимур весь сжался и вцепился в покрывало до побелевших пальцев. В голове, совершенно пустой, начал нарастать звон. Хотелось удрать куда-нибудь и спрятаться, пусть даже под кровать, но ноги просто приросли к полу. Гулко бухнула нижняя входная дверь, кто-то легко взбежал по лестнице. Отворилась вторая дверь, и дизайнерски взлохмаченный Антипов замер на пороге. Он изумленно оглядел застывшего напротив Тимура с ног до головы, медленно поставил на пол два его чемодана и спросил:       — Не рановато ли для Масленицы?       А потом заржал. Непередаваемо заразительно, сочно. Он ненадолго успокаивался, а потом снова смотрел на Тимура и запрокидывал голову от хохота. Тимур, уже задыхавшийся от его минутного присутствия, давящийся непроходимым воздухом, немного пришел в себя. Обидное сравнение с блином поспособствовало. Очень уж удачно оно легло на старые комплексы, связанные с пухлыми щеками и круглой формой лица. В другое время Тимур стопроцентно врезал бы за что-то подобное, а теперь зачаток гнева позволил хотя бы вздохнуть и отвести взгляд. Висевшее на стене зеркало притянуло взгляд. Да уж, в гобелене, епископским воротником торчавшем над плечами, со сбитыми в колтун волосами и глянцево поблескивающим лицом, он представлял собой то еще зрелище. Гогочущий Антипов подливал масла в огонь, и Тимур, чувствуя, как от всего происходящего снова подступают слезы, закусил нижнюю губу, намеренно болезненно, и, резко развернулся.       — Смывай это дерьмо, — весело проговорил Антипов, протягивая Тимуру небольшую сумку. Лейбл известного бренда ярко поблескивал на фурнитуре, выдавая ее астрономическую стоимость. Тимур в лучшие времена только облизывался на такую сумку, и мог позволить себе, в лучшем случае, кошелек.       Устав ждать, Антипов сунул ее ему в руки и удалился на кухню. Тимур на автопилоте вжикнул молнией и обнаружил рассованные по карманам и кармашкам свои лосьоны, тоники и крема. Все, что нужно для спокойной жизни кожи. Он принялся расставлять дрожащими руками баночки и бутылочки на углу стола, но они норовили упасть, нервируя еще больше. И Тимур собирался уже пойти умываться, потому что нужно было отвлечься хоть на что-то, когда услышал грозное: «Бля!» с кухни. Взбешенный Антипов буквально вылетел к нему, замер напротив и очевидно хотел ухватить за плечи, но резко остановился и только рявкнул:       — Ты какого хрена не поел?!       — Я не знал, можно ли было, — давясь словами, ответил Тимур. От вида недовольного альфы снова вернулась паника и липко сдавила горло.       Антипов как-то резко успокоился, шагнул назад и уже совершенно ровно, буднично произнес:       — Здесь всем можно пользоваться. Любую вещь ты можешь брать и делать, что хочешь.       — И уйти могу? — выпалил Тимур самый главный вопрос, черпая силы в нежданной надежде.       — Уйти не можешь.       — Почему?       — Потому что я так решил, — фраза, бесившая Тимура до истерики, в этот раз не произвела нужного эффекта, заставив лишь поморщиться. — А куда тебе идти? — с откровенным интересом в голосе спросил Антипов. — Что будешь делать, если я тебя, предположим, отпущу?       Тимур открыл уже рот, но тут же снова его закрыл. Ответить было нечего. Последние полгода у него была одна глобальная цель. И сейчас она стояла напротив, перекатывалась с пятки на мысок и, приподняв одну бровь, глядела исподлобья.       — Ну давай рассуждать здраво. В универе у тебя академ еще на год. По помойкам тебе шариться больше смысла нет. Никакие… привязанности ни в Архангельске, ни в родном городе не имеются. Так почему бы не пожить здесь? Воспринимай все как своеобразный вынужденный дауншифтинг. Люди, кстати, за это бешеные деньги отваливают. А я так, на добровольных началах. От чистого, можно сказать, сердца, — довольно возвестил Антипов и снова заулыбался.       Тимур застонал и закрыл лицо руками.       — Что за идиотизм? — от абсурдности всей ситуации, рассуждений Антипова, которые не поддавались никакой логике, страх прошел, оставив ощущение опустошенности. — Настолько тупо, что даже возразить нечего.       — А потому что, — вкрадчиво и очень настойчиво ответил Антипов, — не надо мне возражать, — в голосе его появились явно угрожающие нотки, и Тимур поежился. — Веришь ли, меня, чаще всего, мало волнуют чужие проблемы, так что если я о чем-то прошу, то для этого имеются веские основания. Понятно объяснил?       Тимур знал, что Антипов обладает не самым мягким и покладистым нравом, вспыхивая почти мгновенно. Своеобразно: бесшумно, но с разрушением всего живого. И теперь он не понимал, почему альфа сдерживается, хотя с легкостью мог бы взорваться.       Но еще больше Тимура удивляла собственная реакция. Ему казалось, что разум вот-вот выйдет из странного анабиоза, в котором находится и выдаст истерику или приступ паники. Однако ничего подобного не происходило. То, что сделали с ним на сарае — Тимур даже в туалет ходил, старательно отводя глаза от ТОГО места — не проходило просто так, он понимал это совершенно отчетливо. А та… тревожность, которая пришла на смену первому страху, была явно недостаточной реакцией. И это при том, что, собственно, Антипов и был зачинщиком.       — Не слышу. Тебе понятно, Бэмби? — вывел Тимура из задумчивости голос недовольного альфы.       — Понятно, — тоже не слишком тепло, хоть и с осторожностью отозвался Тимур и взглянул исподлобья. — У меня, как бы, имя имеется. С чего бы Бэмби?       — Ну, как бы, — насмешливо передразнил его Антипов, — Тимур — слишком брутальное имя для глазастой куколки. А вот Бэмби — в самый раз.       — Можно, — выдавливая из себя слова, предложил Тимур, — звать меня Тимом.       — Нет.       — Почему же?       — Потому что я — Тим.       — И я тоже.       — Нет. Могу, разве что, звать тебя «Мурчиком».       — Только если я буду звать тебя «Фейчиком»!       Антипов вопросительно склонил голову, подошел к Тимуру и, приподняв большим пальцем его верхнюю губу, внимательно осмотрел зубы.       — Странно, — задумчиво проговорил он, — такие маленькие зубки. И как ты только не боишься на меня их скалить?       Реакция на непрошеное прикосновение была логичной: Тимур резко шлепнул зарвавшегося Антипова по руке, вначале сделав и лишь потом подумав. Тот распрямился и нехорошо сузил глаза. Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут у Тимура громко забурчал живот. Антипов враз повеселел, хмыкнул и развернулся в сторону кухни.       — Иди переодевайся, смелый олененок. Буду кормить.       Тимур с горечью был вынужден признать, что поворотить нос у него не получится: переодеться действительно стоило, потому что ходить в покрывале он уже не мог, а отказаться от еды и вовсе был не в состоянии. Пришлось перелопачивать притащенные чемоданы. Сначала Тимур хотел привычно нацепить спортивные вещи, но искушение походить в качественной и стильной одежде оказалось слишком велико — давно он не мог позволить себе чего-то подобного просто так, к тому же эта одежда успокаивала, возвращая в ту, прежнюю защищенную жизнь. В итоге он остановился на тонком кашемировом джемпере поверх мягкой футболки под горло и песочного цвета брюках. Светлые тона вообще очень шли ему, выгодно контрастируя с темными волосами и темными же глазами. В доме все еще было холодно, хотя Тимур почувствовал, что Антипов растопил печку. Так что он решил надеть сверху еще и теплый кардиган крупной вязки. Получилось не слишком просто, и в то же время тепло и уютно. Да и уверенности прибавилось, как всегда от приличного внешнего вида. Тимур наскоро умылся, сдерживаясь, чтобы не выглянуть и не подсмотреть за Антиповым, привел лицо в порядок, расчесался и вошел в кухню.       Альфа большой шумовкой раскладывал по тарелкам пельмешки. Тимур не слишком жаловал магазинные полуфабрикаты, тошнотно отдающие вареным луком, но эти пахли божественно. Антипов бесшумно поставил тарелки, слегка присыпал молотым перцем и поставил на стол сметану, масло и кетчуп с майонезом. Только удовлетворившись результатом, он развернулся к Тимуру, хотя наверняка знал о его появлении.       Даже нечеловеческая выдержка не позволила ему удержать лицо. Глаза изумленно расширились, а ноздри дернулись, выдавая заинтересованность альфы. Но справился с собой Антипов тут же, легким взмахом предлагая Тимуру сесть. Тот не стал выпендриваться и плюхнулся на свое место, борясь с желанием начать запихивать в себя пельмешки голыми руками, потому что даже волнение не смогло задавить зверский голод.       — Извини, что полуфабрикаты. Не хочу готовить, — начал альфа, наблюдая за старательно жующим Тимуром. — В свое оправдание могу сказать, что пельмешки домашние. Ручная лепка, хорошее мясо, все дела.       Тимур не привык сдерживаться в общении с альфами. Говорил, что думал, не стесненный ни страхом, ни желанием нравиться. А сейчас его вселенная сузилась до белой, исходящей паром тарелки с золотой каймой. Потому-то он и ляпнул насмешливо, будто находился не здесь и не теперь:       — Сам лепил?       Ляпнул и сжался, приготовившись огребать, потому что, да, терпение — не Антиповская добродетель. Но тот только хмыкнул, закинул в себя пельмень и чинно ответил:       — Конечно. Всю ночь не спал — старался. Видишь, пальцы в мозолях от усердия? Оценил?       — Оценил, — кивнул Тимур, мечтая о добавке, потому что одной тарелки оказалось катастрофически мало. — Очень вкусно, — тихо проговорил он, не поднимая глаз.       — Я в морозилку закинул килограммовый пакет. Сваришь себе потом. — Тимур встал и двинулся к холодильнику, но Антипов перехватил его за руку. — Я же сказал: потом. И кстати, разве тебе не нужно оставить место для сладкого? Чай?       Сладкое. Кусочек старого мира, где дедушка каждый день приносил что-то для любимого внучка, где Тимур мог потратить час на дорогу в один конец, чтобы поесть любимое пирожное в уютной маленькой кафешке с теплым светом ламп в сливочного цвета абажурах. Обломок, мгновенно остановивший и Тимура, и подступающее раздражение от отказа, от прикосновения. Тимур молча сел на место и задумался, сколько он уже не баловал себя сладким. Выходило, что много. Сначала оно лишь добавляло горечи к воспоминаниям о дедушке, а потом было просто некогда чаевничать. Тимур жил охотой на Антипова, добирался до комнаты, впихивал в себя бич-пакет или еще какую-то мерзкую дрянь и засыпал, чтобы на следующий день снова шататься по притонам и клубам и разнюхивать, что только можно. Не иначе как чудом не заработал гастрит.       Антипов неспешно дожевал свои пельмени и откинулся на стуле.       — С меня еда, с тебя — чай.       Звучало справедливо, так что Тимур послушно разлил по бокалам заварку и подоспевший кипяток. Антипов улыбнулся довольно, залез в холодильник и тихо стукнул по столу любимой Тимуровой шоколадкой. Дорогой, немецкой, с цельными орешками. Просто удивительное совпадение. Тимур несмело протянул к ней руку и, получив одобрительный кивок, разломал на кусочки. Сожрал в итоге почти половину, при том, что Антипов съел от силы пару долек.       Они еще немного посидели в молчании, причем Тимур был как на иголках, а Антипов выглядел расслабленным и довольным. Что могло его так радовать в подобной ситуации, было для Тимура загадкой. Поэтому он поднялся и потопал мыть посуду, радуясь висящему на стене водонагревателю, избавившему его от бултыхания в ледяной колодезной воде.       Присутствие Антипова напрягало. Тимур не знал, смотрел ли тот на него, но между лопаток пекло, и он периодически поводил плечами, пытаясь сбросить напряжение. Когда посуда была домыта, он повернулся, а Антипов все так же сидел спиной. Но тут же поднялся и принялся собираться.       — Значит так, — наставительно сказал он, стоя в дверях, — пользуйся всем, что тебе нужно. Продукты в холодильнике. Готовить ты умеешь, значит, с голоду не помрешь. Если приду и узнаю, что ты снова не ел — затолкаю их тебе в задницу до желудка. На столе в зале ноут — пользуйся тоже. Парни должны были туда накачать фильмов. В спальне, насколько я помню, есть какие-то книги. Если нужно что-то еще, напиши списком — я потом куплю. Кажется, все. Не скучай, — солнечно улыбнулся Антипов и вышел. — Ах да! — неожиданно заглянул он через секунду. — Тебе задание: до следующего раза пробежать километр за пять минут. Я на берегу отметки поставил. Не сможешь — извини, придется тебя трахнуть. — На этой фразе Антипов подмигнул ошеломленному Тимуру и удалился. Теперь уже точно, потому что Тимур отстраненно слышал, как хлопнула калитка.       Как только спал первый шок, и в голове перестало набатом биться слово «трахнуть», Тимур принялся судорожно размышлять. Километр за пять минут? Он, который пробегал все школьные кроссы пусть и не последним, но и далеко не в числе первых. А если не пробежит, то что? Антипов ведь пошутил? Или как?       От накатившей паники затошнило. Тимур скрючился на холодном полу и принялся дышать, успокаивая взбесившиеся нервы и взбунтовавшийся желудок. Когда немного полегчало, он решительно вышел из дома и направился к реке. Вкопанные метки ярко пламенели и вызывали лишь глухое отчаяние. Тимур попытался пробежать нужное расстояние за пять минут, но только бестолково вспотел. Брюки оказались слишком узкими, а камушки больно впивались в стопы через тонкую подошву ботинок. Впрочем, Тимур не поддался панике, успокоив себя тем, что его время не сильно-то отличается от заявленной нормы, и если он побежит не на полный желудок, да еще и в спортивной одежде, то обязательно уложится.