Не твоя смерть

      Три дня прошли в вялых раздумьях, а на четвертый, вечером, в дверь ввалился Антипов. Тимур не услышал его шагов и оттого изумленно вскрикнул, когда бледный, запыхавшийся альфа бесцеремонно сграбастал его в охапку. Казалось, он вот-вот отдаст богу душу, так что Тимур не решился упомянуть ни про недопитый чай, ни про недоеденное печенье, ни про нечищеные зубы. Просто позволил завалить себя на разобранную, не иначе как провидением, постель, подмять под себя, и вырубиться как на подушке. И не задал ни единого вопроса, проваливаясь в сон почти мгновенно.       Утром он снова проснулся раньше. Попытался выбраться из-под навалившегося Антипова, чтобы, по крайней мере, приготовить завтрак и выключить забытый с вечера свет. Но Антипов глухо заворчал, прижимая его теснее и пробурчал:       — Еще пять минуточек.       Собственно, своей медвежьей хваткой, он исключил возможность выбора, так что Тимуру пришлось покорно улечься на подушку. Спать не хотелось, а вот для самоанализа было самое время: когда еще им заниматься, если не в ситуации такой тесной близости к причине этого самого анализа?       Но ответов все еще не было. Тянуло ли его к Антипову? Безусловно. Непреодолимо? Нет. Находиться рядом было приятно. Ощущать его столь близко — тоже. Но Тимур не был уверен, что хотел бы чего-то большего. А ведь должен, если в его чувствах есть хоть что-то плотское.       От размышлений подташнивало. От невозможности получить внятный и четкий ответ накатывала злость. Тимур зашевелился и отстранился, злорадно рассудив, что пять минут уже вышли. Антипов покорно выпустил его и приподнялся на локте, пытаясь разлепить глаза.       — Извини за вчерашнее, — просипел он. — Пытался быстрее освободиться и не рассчитал силы. Сорвался. Устал.       Тимур согласно покивал и вылез из кровати. Уснули они вчера прямо в одежде, так что переодеваться не пришлось. Готовить настроение пропало, и Тимур решил обойтись вчерашним печеньем. Антипов никаких возражений не выказал, окинул довольным взглядом тарелку, сварил себе кофе и плюхнулся за стол напротив Тимура. Он помолчал, выбрал печенье и, покручивая его в пальцах, вдруг заговорил:       — Останься здесь до зимы. Дом теплый, в общем-то, выдержит и зиму, так что первых заморозков не бойся. Потом я отпущу тебя. Выполню все, что попросишь, в пределах разумного, разумеется. Помогу устроиться, в Архангельске или Питере — выберешь сам. Взамен прошу тебя не рыпаться, изредка терпеть мое присутствие, а после — держать язык за зубами. В твоих интересах, кстати.       — Угрожаешь? — нехорошо прищурился Тимур.       — Предупреждаю. Угрожать уже буду не я.       — Зачем это тебе?       Антипов замялся, словно решая, стоит ли раскрывать все карты или еще помариновать Тимура.       — Скажу, но позже. Я не готов сейчас. — И очередной взрыв шаблона. Треск привычной действительности с уверенным и бесстрашным Антиповым, который вдруг отчего-то стал отчаянно уязвим.       Тимур понимал, что мог бы додавить, но не хотел. Не сейчас, когда все как-то неестественно тонко между ними, так остро-хрупко, что ломать это все — опасно и не хочется. Он кивнул и вернулся к печенью.       После завтрака Антипов привычно поманил Тимура за собой. Ломаться и спорить не хотелось, тем более, было действительно любопытно, что же задумано на сей раз.       Они обошли дровяник и остановились напротив большой, яркой мишени. Антипов вложил в руку Тимуру ладный небольшой пистолет и тепло улыбнулся:       — Этому обычно дольше учатся, но ты ведь умница, хотя бы азы сможешь освоить.       Тимур недоуменно переводил взгляд с пистолета на Антипова и обратно, а затем закономерно спросил:       — Это-то зачем?       — Приобщаю тебя к моим маленьким слабостям. Как тебе такой ответ?       Тимур согласно кивнул, слишком обескураженный, чтобы задавать вопросы или спорить. Да и кто в здравом уме откажется пострелять? Дело оказалось непростым, но, как и все, за что его заставлял браться Антипов, увлекательным. В очередной раз перезарядив оружие, альфа сделал несколько шагов назад и обманчиво равнодушно заявил:       — Теперь сам. Боевые. Особые. Уложат даже оборотня.       Тимур резко развернулся, продолжая держать пистолет наизготовку, и ошарашенно вылупился на Антипова. Что это? Неудачная шутка? Способ проверить на лояльность? Тимур внимательно вгляделся в напряженного, буквально звенящего ожиданием Антипова и понял: проверяет. Даже не на лояльность, а вообще, в целом, сука, проверяет его! Он в два скользящих шага преодолел расстояние и ткнул в твердый живот стволом.       — Выше, — мягко заметил Антипов и, аккуратно обхватив подрагивающую от напряжения кисть, передвинул дуло вверх и вправо, упирая точно в сердце.       Тимуру казалось, что он ощущает его ритмичную вибрацию даже сквозь ребра, одежду и сталь. А может, это колотилось его собственное — заполошное, истеричное. Секунды истекали вдохами, истончались выдохами, и с ними таяло что-то еще, между ними и внутри каждого. Тимура затошнило, закружилась голова, и непроходящий нервяк — верный спутник Антипова в Тимуровой жизни, вырвался наружу рыданиями. Громкими, истошными, на грани непозволительной для Тимура истерики. С пошлыми всхлипами и дрожанием. И Антипов — его личный колючий, жесткий, единственный кокон, плотным теплом охватывающий со всех сторон. Не говорящий ни слова, не успокаивающий и не обещающий спасения и райских кущ, но дарящий такое умиротворение, что куда там кущам.       Позорные слезы никак не прекращались. Они смывали усталость, постоянную озабоченность проблемами-проблемками и будто обнуляли всю прежнюю жизнь, оставляя чистый лист. С единственным рисунком на нем: зеленоглазым, светловолосым монстром, спасительным ужасом, надежным кошмаром.       Тимур поднял глаза, пытаясь подобрать какие-то слова, хотя бы просто прийти в себя, приоткрыл рот, гадко всхлипывая, и задохнулся, лишенный воздуха. Теперь полностью укутанный. Завернутый во внезапный поцелуй с головой. Погруженный в вибрирующего стоном Антипова. И стало вдруг понятно, куда девать руки — они так удачно вцеплялись в куртку на широкой спине. И не нужно было самому давить слезы. Можно было просто растворяться в осторожных движениях, почти целомудренных, но бьющих в голову куда хлеще того затрапезного порно.       Было не очень ясно, сколько они простояли так, но к тому моменту, когда Антипов отстранился, у Тимура кружилась голова, а колени на брюках были совершенно сырые от мокрой травы. Ноги стоять отказывались, и даже не хмыкнувшему Антипову пришлось тащить его в дом на руках. Запоздалая романтика, так странно греющая душу. Весь остаток дня они провели в молчаливых прикосновениях, не решаясь говорить или делать что-то. Как первоклассники косились друг на друга и тут же прятали взгляд, замечая ответный. Успели потолкаться на кухне, так и не смогли без слов договориться, кому же готовить, и обошлись полуфабрикатами. Потом мучали себя просмотром очередного ужастика, но ничего не видели и не слышали, вслушиваясь в себя и друг в друга.       Наверное, Тимур ждал, что Антипов хотя бы попытается сделать что-то, шагнуть дальше или, по крайней мере, еще раз поцеловать. Но тот хрипло пожелал спокойной ночи, нарушая затянувшееся молчание, несмело потрепал Тимура по голове и лег спать в передней. Недоумевающий и, черт возьми, отчасти разочарованный Тимур, плюхнулся в постель и, измотанный, уснул. А проснулся, изнывая от почти что боли. Скручивало все тело, но больше всего доставалось, конечно, члену и мокрой заднице. Такой внезапной и зверской течки у него не было ни разу за всю жизнь. Тимуру было больно и страшно, он просто не представлял себе, что делать в такой ситуации, когда организм, по всей видимости, изможденный вчерашним всплеском, растревоженный близостью нужного альфы, просто взорвался возбуждением.       Тимур попытался двинуться и зашипел от новой резкой вспышки.       — Тима, — прокаркал он, впервые называя по имени.       В ответ ему откуда-то снизу от двери донеслось шипение, переросшее в тихий стон.       — Тима, пожалуйста, — снова попросил Тимур, так и не дождавшись какой-то еще реакции.       — Ты не понимаешь, что ли? — прорычал вдруг оказавшийся прямо над ним Антипов. И его глаза, отчего-то истошно желтые, хищно и зло сверкнули.       — Пожалуйста, — проныл Тимур, надеясь, что сгонять до ближайшего оплота цивилизации и купить ему подавители оборотню будет нетрудно.       Но красноречие подвело, Антипов не понял смысла просьбы, и, застонав протяжно, чуть запрокинув голову и прикусив губу, потянул вниз Тимуровы штаны. От очередной вспышки тот выгнулся, но штаны удержать сумел и отчаянно замотал головой.       — Не трогай, — выдавил он, ненавидя свои сраные моральные принципы.       — Окей, — сдавленно пообещал Антипов, прикусывая выступающую тазовую косточку под задравшейся футболкой, — никаких рук.       Это было слишком даже для лелеемых моральных принципов. И Тимур послушно помогал стянуть с себя штаны с трусами. И так пошло остался в белых носочках, до которых обоим уже просто не было дела. Наверное, ему положено было стесняться, если уж не этих носочков, то стоящего члена и текущей задницы, которую впервые видел кто-то посторонний. Пусть даже относительно посторонний.       И все же Тимур не стеснялся. Он задыхался от всего происходящего, даже не думая хоть как-то сдерживаться. Стискивал в кулаке золотистые кудри, прижимая Антипова и, главное, его восхитительный язык то к поджимающейся дырке, то к перенапряженному уже члену. Было так хорошо и так невозможно мало. Хотелось всего и сразу, жестче, резче. Хотелось больше ощущений, больше Антипова. И Тимур захныкал, ерзая, мотая головой по подушке, застучал ладонями по сбитой уже простыне.       — Одну руку, — просяще выдохнул ему на ухо подтянувшийся вверх Антипов. — Разреши мне использовать хотя бы одну руку.       Тимуру уже было все равно. Он хотел хоть как-то вырваться из этого выматывающего кольца возбуждения. Нужна рука? Ради бога!       Антипов с силой провел ладонью по его ноге, обводя дрожащее колено и, не церемонясь, скользнул внутрь сразу двумя пальцами. А потом, чуть помедлив, взял в рот. Тимур задергался и снова вцепился ему в волосы, чуть надавил, ни на что, собственно, не надеясь, и вскрикнул от удивления и удовольствия, когда Антипов послушно пропустил его до конца, уткнулся носом в пах. Это было совершенно не то, что делают обычно альфы, особенно такие, надменные, с холодцой, и Тимур опустил взгляд. Напрасно, как и многое из того, что он позволял себе по отношению к Антипову, так как именно в этот момент тот вскинул зеленые уже глаза, сглотнул и одновременно резковато, но одуряюще правильно толкнулся пальцами.       Оргазм длился вечность, вытрясал из Тимура все эмоции и нервы, трепал его по влажной постели безвольной плюшевой куклой, а потом оборвался в одно мгновение, на долю секунды отключая и Тимура.       Очухавшиеся первыми моральные принципы ультимативно потребовали быть благодарным, и Тимур, с трудом промочив пересохшее горло, прошептал:       — Давай я… — и потянулся к Антипову.       Но тот отрицательно помотал головой, усмехнулся и спрятал лицо у Тимура на животе.       — Спасибо, но нет. Мне надо как-то принять тот факт, что я только что трахнул кровать. Ну и переодеться не помешает.       Он плавно скатился на пол и исчез за дверью. Тимур пялился в потолок и наслаждался благостной пустотой в голове. Ощущение для него странное, совсем непривычное, но после зудящего роя мыслей в последние полгода, несомненно, приятное. Тимур разглядывал потолок, вырисовывал картинки из бессмыслицы пятен крашеных досок и хотел замереть в этом мгновении. Время, словно повинуясь его желаниям, тянулось, капало, истончаясь на конце паточной нити, а затем вновь наполнялось объемом и густотой.       — Как ты? — Кровать глухо скрипнула под весом присевшего на край Тимофея. Тима, уже Тима.       — Спасибо, — перевел на него взгляд Тимур, — это было… вау! — и напрягся, ощущая запоздалое смущение.       Тим чуть нахмурился, явно недоумевая, а потом вдруг капризно надул губы, сделал брови домиком и голосом фифы проныл:       — И даже не поцеловал ни разу. Как шлюху!       Тимур в первое мгновение не понял, а потом уловил иронию, разглядел почти не скрытый смех в зеленых глазах и рассмеялся. Пришлось подниматься, придвигаться к вреднющему Антипову и целовать. Тот довольно хмыкнул и пересел поближе, удивительно быстро перехватывая инициативу и углубляя поцелуй.       — Будешь должен, — довольно проговорил он, отпуская разомлевшего Тимура. — Во время моего гона не отвертишься. Не хочу уходить, — проворчал, меняя тон с довольного на усталый.       — Не уходи, — ни на что особо не надеясь, предложил Тимур.       Но Тим предсказуемо покачал головой.       — Не могу. У меня дела. Из числа тех, которые ни отменить, ни переложить на кого-нибудь.       — Зачем ты вообще этим занимаешься?       Тим вздохнул и мотнул головой, неуловимо завесив челкой глаза.       — Говорил же.       — Еще раз скажи.       Тимуру было важно понять, отчего-то не хотелось довольствоваться оговорками и недомолвками, хотя все их с Тимом отношения и были сплошными недомолвками и оговорками. Никакой конкретики. Логично было бы получить прямой отказ — с Антипова сталось бы — или очередную полуправду, но тот лишь посмотрел внимательно, что-то решил про себя и взвешенно сказал:       — А кто еще этим будет заниматься? Мой лапочка-братик? — Тимура никогда не интересовала семья Антипова. Знал, что имеется старший брат, но был даже не в курсе его пола. И от этого снисходительного «лапочка» как-то сразу нарисовался прехорошенький светловолосый омега. Ну, из числа этаких нимф, наивных и слегка глуповатых, но неизменно всеми обожаемых. Такой уж точно не станет возиться с наркотой. — Конечно, можно было бы вообще в это не ввязываться, но все это дерьмо — не только деньги, но и влияние, и вот его-то упускать нельзя. У нашей семьи есть четкая позиция, сфера интересов, так сказать, и уменьшать ее не хотим ни мы, ни, тем более, наши волки. Они не любят сужения границ. Плюс мой дерьмовый характер, нужные ниточки и связи, так что никого лучше найти просто не смогли бы. А почему я не был против, ты уже знаешь.       — Почему ты не веришь в дружбу?       В первую секунду Тим выглядел ошеломленным резкой сменой темы, а потом заухмылялся:       — День вопросов?       — И ответов, — многозначительно добавил Тимур и кивнул.       — Окей. Все очень просто, прямо-таки до банального. Лично у меня лучшего друга нет, и среди своих близких знакомых я дружбы не встречал. Люди слишком эгоистичны, чтобы подстраиваться под изменения друг друга. Ригидность убивает любую близость.       — Не все, — недовольно вскинулся Тимур.       — Несомненно. Но ты спросил, почему именно я не верю в дружбу. Эфемерные категории — не моя тема. Мне нужен личный опыт, практика. А в моем опыте настоящей дружбы нет.       — А те… парни, которые были с тобой?       — Это стая. Как бы объяснить? Связь между волками, она наподобие родственной, даже крепче. Но у меня и с этим непросто. Моя стая неправильная. Нет привязки, не было этапа формирования. Больше банда, чем семья, какой она должна быть.       — Почему?       — Не положена мне стая. Я младший ребенок. Должен либо пойти под старшего, либо набираться опыта, потому что то, что вожак по рождению чувствует чисто интуитивно, я смогу только понять. На это нужно время, а у меня его не было.       — Почему?       Тим хмыкнул, уловив заевшую пластинку, но Тимуру было важно хотя бы очертить портрет настоящего Тимофея Антипова, особенно пока он так откровенен.       — Потому что я впрягся в наркобизнес. Мне нужна была поддержка и гарантии. Прикрытая спина. Понимаешь?       Тимур кивнул, отчетливо понимая, что монета уже развернулась другой своей стороной. Вернуться к видению Антипова как твари и сволочи не получится. А что делать с каким-то израненным Тимофеем, он пока не понимал.       — А что же ты не задашь главный вопрос?       — М? — Тимур, в общем-то, выяснил все, что его интересовало, так что не слишком понимал, что еще может быть таким уж важным.       — Боже, — простонал Тим, закрывая глаза рукой. — Даже если бы не Связь, запал бы как собака.       — Не понял.       — Угу.       — Ты о чем? — Тимур ненавидел чувствовать себя недогоняющим тормозом, и особенно не любил, когда его делали таким нарочно.       — О том, что ты прелесть, вот о чем.       Тимуру сто лет не делали комплименты. И никогда не делали их такие альфы. Поэтому он покраснел, разозлился на себя за такую реакцию и спросил грубее, чем собирался:       — Так что за вопрос-то такой важный?       — Почему у меня нет омеги. Это всем интересно. Особенно омегам.       — Мне — нет.       — Почему?       Тимур пожал плечами. Это было действительно не его дело. Слишком личное, интимное, а он и так уже позволил себе слишком много.       — И ты не ревнуешь? — поинтересовался Тим.       — Кого?       Антипов расхохотался и покачал головой:       — Пиздец я неудачник, конечно. Никогда не думал, что все эти омежьи проклятия и вправду могут подействовать. Ладно, — он внезапно поднялся и потянул Тимура за собой. — Я должен был все тебе показать, но времени осталось только на короткий рассказ. Надеюсь, ничего из этого не понадобится, и я просто перестраховываюсь. Здесь установлена защитная система. Настроена на тебя и меня. Если поблизости окажется кто-то третий, сработает сигналка. Я получу оповещение, но мне надо будет добраться до тебя. Твоя задача за это время успеть смыться.       — Я ничего не понимаю, — откровенно признался Тимур.       — Да, я знаю, — расстроенно сказал Тим и потрепал его по голове. — Надеюсь, что все это останется просто примером моего косноязычия. Но на всякий случай запоминай свои действия. Если кто-то нападет, дом заблокируется. Закроются окна и двери. Но для оборотней все это — временная преграда. Так что как только все сработает, ты бегом бежишь сюда, в спальню. — Тим подвел недоумевающего Тимура к большому сундуку в углу. К слову, такие были расставлены по всему дому и удачно создавали атмосферу старины. Казалось, что единственная их функция — декоративная, но под крышкой оказались аккуратные стопочки одежды. — Потянешь вот за эту петлю, — Тим аккуратно извлек ее из-под сложенной толстовки, — и откроется люк.       Тимур в совершеннейшем шоке наблюдал, как содержимое сундука выдвигается вверх и вправо, а под ним обнаруживается темный проход.       — Спустишься по нему в подвал. Когда слезешь, загорится свет, так что не упадешь. Пройдешь прямо до упора и увидишь дверь. Прежде чем ее открыть — это очень важно, услышь меня! — нажмешь кнопку слева. Она там одна, большая и кислотно-красная, перепутать невозможно. Включится особый звук, непереносимый для оборотней. У тебя будет десять минут для того, чтобы добежать до леса, до просеки, где мы катались. Сарай помнишь? Это гараж. В нем квадроцикл. Нажмешь на кнопку справа от дисплея — это навигатор, он сориентирует. А так, поедешь прямо. Как доедешь до тупика, сверни резко вправо. Несколько метров по бездорожью, разберешься, как петлять, и будет еще одна дорога. По ней гони. Доберешься до деревни, там будут люди, которые смогут тебя защитить.       Тимур понимал, что все это просто не укладывается в голове. Какое он имеет отношение к этому откровенно дерьмовому сценарию для внеочередной бондианы?       — Окей, — медленно выдохнул он, пытаясь хоть как-то определиться в этом месиве информации. — То есть в случае, если на меня нападут… Кстати, кто и зачем?       — Вариантов слишком много, а времени у меня слишком мало, чтобы их все описывать. Просто запомни эту инструкцию. Черт, надо было на бумажке тебе написать! Будем надеяться, на адреналине ты все сделаешь автоматом. И вот еще что! Это тоже очень важно, — Тим глухо стукнул по столешнице баллончиком с красной полосой поперек в качестве опознавательного знака, — перед тем как бежать, опрыскаешься. Отшибет запах. Иначе тебя догонят. Ну, мне пора.       Прежде чем Тимур смог сообразить хоть что-то, он получил более чем целомудренный поцелуй в уголок губ и остался один. Как и всегда с кучей вопросов от одного ответа.