Дверь

Мужество… забивает даже смерть до смерти, ибо оно говорит: «Так это была жизнь? Ну что ж! Еще раз!» Ф.Ницше … Дверь открылась. Свет, воздух, звуки — все это нахлынуло разом и ошеломило. Он задохнулся и задрожал, уверенный, что вместе с жизнью снова придет боль, ужас и… смерть. … Дверь открылась, и он сделал шаг вперед. Солнечный луч коснулся щеки, ветер шевельнул волосы. Он вдохнул полной грудью, и голова закружилась от счастья. Верхушки трав щекотали ему ладони, он наслаждался каждым прикосновением, каждым вдохом. Хотелось, чтобы так было всегда — ходить, касаться губами цветов и листьев, трогать, ощущать, дышать… … Ворондо открыл дверь, сделал несколько шагов и с наслаждением развел руки, запрокинул голову, любуясь облаками. Как удивителен мир, такой узнаваемый и вместе с тем — новый! Многое предстояло вспомнить. Кто ждет его теперь, после стольких — лет? Тысячелетий? Высокая девушка с порога бросилась ему на шею и стиснула так крепко, как может обнять только сестра. Его давно не ждали, и все-таки ждали каждую минуту. Альямэ усадила брата за стол, и он увидел тарелку с печеньем — таким, как они оба любили в детстве. Пока он все не решался прикоснуться к ароматным рассыпчатым звездочкам, сестра рассказывала. Было много новых слов и новых имен. Родители перебрались в Альквалондэ, и он собрался сейчас же ехать к ним, вместе с Альямэ, вот только попробует кусочек, выпьет молока. К столу подбежал темноволосый мальчик, и сестра потрепала его по голове. — Мама, — воскликнул он и тут же засунул в рот печенье, — ты не знаешь, как звали тех воинов, что пошли с Финдарато за Сильмарилом? Ворондо вздрогнул. — Зачем тебе? — удивилась Альямэ. — Мы с ребятами играем. Финдарато, Берен и Эдрахил уже есть, а я тоже хочу. А ты не знаешь? — мальчик обернулся к Ворондо. Он с трудом сглотнул, почему-то стало тяжело дышать. Печенье в руке рассыпалось горсткой крошек. — А ты точно хочешь быть тем, кто погибнет, и от кого даже имени не останется? … Ворондо рывком распахнул дверь. «Жизнь. Еще раз, — подумал он. — Я не испугаюсь». Бесстрашно подставил лицо солнцу и ветру. Мир был прекрасен, но немалого мужества стоило заглянуть себе в душу. Конечно, там не было никакой обиды — ни к чему детям светлого Амана знать про всякие ужасы. Да и никакой он не герой, чтобы о нем помнили спустя столько лет. С государем Финродом пошел просто потому, что показалось, иначе нельзя. А если бы знал, если бы хватило воображения представить, чем все закончится, тогда пошел бы? Ворондо хотел быть честным с собой. С безжалостной скрупулезностью он исследовал прошлое. Стыда больше не было — ни за страх, ни за слезы, ни даже за самую малодушную, предательскую мысль: «Только не меня!» Он не герой, он сделал только самую малость — промолчал, когда нужно было промолчать, большего от него не требовалось. Но если бы знал заранее… … Ворондо переступил порог. Перед ним лежал мир, светлый, новый и древний, сложный и простой. Дороги разбегались из-под ног — столько еще предстоит пройти, столько испытать! С Нинквенаро он встретился случайно, просто дорога вывела к дому на опушке, и хозяин, сидя на крыльце, налаживал тетиву перед охотой. Оба были рады встрече и легко обнялись, не думая о том, как расстались. Кровь и смрад подземелий не исчезли из памяти, но не могли больше заставить ни нахмуриться, ни отвести взгляд, ни вздрогнуть. Едва затараторил чайник на огне, как отворилась дверь, и вошел Финдарато. Они обнялись с ним, как друзья, а потом, спохватившись, стали кланяться, как королю, и смущенно улыбались, и говорили о хорошем. Позже Нинквенаро, глядя на темнеющее небо, спросил: — Когда-нибудь снова будет война? — Не скоро. — И ты снова будешь сражаться за надежду для эльфов и людей? — Да. Но вас я больше не позову, — Финдарато грустно улыбнулся. — Я плохой командир, на войне мне не везет. — Нас не надо звать, мы и так будем с тобой. — Мы будем с тобой, Финдарато! — точно эхом, отозвался Ворондо. … Ворондо шагнул к двери. — Ты уверен? — спросил Намо, и он без колебаний ответил: — Да.