The dog days are over (because the cat's out now too)

      Это начинается в один прекрасный день, когда Реджина приходит домой с работы и видит что-то похожее на питбуля в своей гостиной. Эмма утверждает, что оно сидело около участка, и она решила обучить его во благо города. Тогда Миллс сладостным голосом позволяет себе предположить вслух, что шериф возвращается к родителям.       — Это просто щенок! Ты не можешь отправить на холод щеночка!       — Оно больше, чем Генри. Это не щенок!       Затем Эмма тыкает тем, что женщина держала лошадей, а эта собака примерно размером с новорожденного жеребенка. Что. Не. Убедительно. И Реджина вопит, что не хочет, чтобы это находилось рядом с ней. Или возле ее дивана. Или возле ее журнального столика. Или ее кровати.       — Смотри, он поднялся по лестнице вверх. Это уже прогресс. Ты должна сказать ему, что он хороший мальчик.       — Я голая в нашей постели, а у ее подножья сидит пес. Как оно попало сюда? — строго. — Эмма. Как. Оно. Сюда. Попало.       Они решают поставить детское ограждение на верхнюю часть лестницы, чтобы пес не мог подняться к ним. За исключением комнаты Генри, потому что малой просит и умоляет, а потом надувается и держит пса за подбородок, глядя таким же жалостливым взглядом, как и он. Реджина игнорирует это чудовище и лишь по утрам ходит выгуливать его, потому что в чудовище превращается уже Свон, если ее разбудить в шесть утра.       — Арчи сказал, что видел, как ты сегодня утром в парке играла со щенком в мячик.       — Все, что говорит тебе Арчи — наглая ложь.       — А я думаю, что тебе нравится наш малыш больше, чем ты показываешь.       Тогда Миллс звонит Дэвиду, угрожая ему женой и новорожденным ребенком, если тот не заберет этого монстра из ее дома. Однако слова о том, что она уничтожит чье-то счастье, кажется, не очень убедительны. И она это понимает, когда возвращается домой тем же вечером, замечая Эмму вместе со щенком во дворе. Он прыгает на нее, облизывая лицо и поскуливая, пока брюнетка не вздыхает и бросает фрисби.       Всего раз. Может быть, два. И больше никогда.       Затем появляется котенок, которого Генри однажды находит свернувшимся на крыльце. Он маленький, черный, с небольшим белым пятнышком на мордашке. Но Миллс даже смотреть на него отказывается, поднимаясь наверх, под мяуканье и неразборчивые слова сына. Но Эмма строго говорит, что второе домашнее животное — идея ужасная. Ужасная, потому что щенок будет ненавидеть котенка. А затем мэр слышит скрежет ножа по консервной банке и приглушенные голоса. Она выходит из своего кабинета и видит, как Эмма с Генри кормят кота на крыльце консервированным тунцом.       — Если вы будете кормить его, он никогда не уйдет!       — О, нет, — зеленые глаза расширяются. — Думаешь?       — Ты невозможна.       Котенок не уходит и через два дня, когда брюнетка идет на прогулку с псом, а когда возвращается, находит это создание на своей постели, играющим с белокурыми локонами спящего шерифа. Эмма клянется, что не впускала его, а Реджина вздыхает и берет всю вину на себя, пытаясь вновь вытурить животное на улицу. Однако котенок смотрит на нее холодным зеленым взглядом, который гласит: «Что ты творишь, женщина?», и Эмма усмехается, поглаживая его по спине.       — Генри будет счастлив.       — Твой сын не узнает об этом. Существо будет жить в закрытой комнате.       Мальчик узнает. И тогда начинаются поездки к ветеринару, выбор имени. А Реджина то ведь не просила ничего из этого, она просто хотела немного отомстить своим врагам. Ну, и еще — полную власть над этим городком, что по счастливой случайности расположился в штате Мэн. И теперь она не может получить свое право голоса даже на установление распорядка. А точнее, когда им обедать. А все потому, что щенок считает, что обед — это игрушка, с которой они играют вместе с Эммой и Генри. А потом, котенок сидит вместе с Миллс на крыльце и они с отвращением смотрят, как шериф кормит щенка. Оба катаются по полу: один лает, вторая смеется. И нет, Реджина не улыбается, это гримаса отвращения. Да, именно она.       — Мне мерзко.       — Нет, не мерзко. Ты люююбишь нас.       — Я люблю тебя. Ешь цветную капусту.       …       — Эмма, я видела, что ты бросила ее на пол.       Сначала котенок со щенком не ладят вообще. Щенок слишком взбудораженный, а котенок — настоящий Миллс: жесткий, словно гвозди, вечно шипящий и готовый расцарапать моську. Все заходит настолько далеко, что они раздумывают над тем, чтобы вернуть детское ограждение на лестницу и забрать кота жить наверх, пока в один прекрасный день не возвращаются домой вместе и застают котенка, свернувшимся между огромными лапами пса. А потом вдруг кот прогуливается вокруг дома, и собака идет следом, словно охраняя. И отныне они терпимы друг к другу, даже если котенок иногда шипит и царапается, а щенок скалит зубы и рычит. Потому, что вечером они снова ложатся вместе и крепко спят, растянувшись друг на друге.       — Хэй, они не напоминают тебе н-н…       — Нет, Мисс Свон. Быстро в постель.