Клинический Новый Год

Комната без дверей была ему домом вот уже который год, но вот только который именно год, к сожалению, он сказать не мог. Не мог он порой сказать даже, как его зовут, а иногда и говорить в принципе, но это в спокойные периоды. Он не зря был в комнате без дверей, как и многие другие, которых держали в этом же месте, потому что были периоды и буйные, в которые он был опасен и для окружающих, и для самого себя. Его звали Артур. По нему, как и по многим больным, нельзя было сказать точно, сколько ему лет: сказывалась и сама болезнь, и пребывание в психиатрической больнице. Она уж точно поменяет кого угодно. Впалые щеки подчеркивали острые скулы, каштановые волосы до плеч вытягивали лицо, но это его не портило, скорее наоборот, придавало Артуру некой загадочности и отстраненности. В свои спокойные периоды, когда он был почти здравомыслящим человеком, Макс видел, как он читал, с выражением аристократичной отстраненности, и если какой-то дурик пытался ему помешать, то он смотрел на того долгим презрительным взглядом, и очередной шизик отступал, не донимая его, признавая, видимо, значимость его занятия. Артур, вообще, на удивление, старался как можно больше читать. Его затягивали книги, они были его спасательным кругом в бездне сумасшествия, но даже они иногда его подводили. Когда приступы приходили во время чтения, то все образы, извращенные и вывернутые болезнью, прямо из книг выбирались в жизнь, окружая беззащитного перед своим подсознанием парня. В эти моменты Макс, замечавший явственные перемены в Артуре, спешил к нему на помощь. Он понимал, что обкалывать его транквилизаторами не выход, но видеть, как только что нормальный человек пытается загнать кого-то обратно в книгу, ругается с кем-то, видимым только ему, или же трясется от страха по неведомым для остальных причинам, он не мог. А потому спасительный укол он считал своей посильной помощью, пускай и своевольной. Вообще, Макс не должен был работать санитаром в психушке. На самом деле, ему была уготована другая дорога: блестящие перспективы, интересная работа, помощь не бедных родителей, возможность уехать за границу, прочь от узости мысли соотечественников, любимый человек рядом… Но именно из-за любимого Макс и был сейчас здесь, ведь он не мог оставить Артура одного. Все разрушилось очень стремительно. Они отмечали выпуск из университета, когда Артур вдруг начал говорить о том, что ему нехорошо. Макс так и не смог добиться от него конкретики, но казалось, что выпускник никак не может подобрать слова, его речь сбивалась и теряла логическую нить. Врачи приехали быстро… После того, как объявили диагноз, решение остаться с любимым было принято без раздумий. А дальше все пошло под откос — ссора с родителями, которые отказались верить в искренность его намерений, считали, что это показуха, потеря их поддержки, и, как оказалось, она многое для него значила. Все предложения о работе и блестящей карьере одним махом вдруг куда-то испарились, несмотря на красный диплом престижного вуза. Тогда-то Макс и понял, кто создавал для него те самые радужные перспективы. А дальше — медицинский колледж, сестринское дело, трудоустройство в психиатрической клинике, и наблюдение, невыносимо мучительное наблюдение за тем, как медленно и верно угасает любовь всей его жизни, уничтожаемая собственным подсознанием. А Артур… сказать честно, он не всегда узнавал Макса, а тот только ради этого и работал здесь, надеясь на эти секунды узнавания. Когда истощенное, но все еще красивое лицо озаряла счастливая улыбка, украденные у процедур поцелуи, втайне ото всех, когда он узнавал, когда он снова был Артуром, а не дуриком, в плену собственных иллюзий. Не только Артур медленно угасал в этом месте. Макс сидел в комнате отдыха, его смена должна была вот-вот начаться, он морально готовился снова видеть всех этих некогда адекватных людей, которые сейчас вызывали у некоторых страх, у некоторых презрение, а у него они вызывали лишь чувство, больно сжимающее сердце в тиски, заставляющее сглатывать ком в горле. Часы пробили восемь утра, а это значит, что его коллега вот-вот зайдет в эту дверь и станет переодеваться, чтобы поспешить к своей семье, отмечать Новый год. Но Макс все еще не был готов в очередное тридцать первое декабря выйти и увидеть Артура ничтожным, раздавленным страхом или беспочвенной агрессией. Он не хотел видеть снова его безучастный взгляд или бесчувственное тело, обколотое сильнодействующими веществами. В зеркале над раковиной, в которой он в очередной раз пытался смыть пыль усталости с лица, отражался преждевременно постаревший уже мужчина, с морщинами на лбу, сединой, которая была видна в светлых волосах только ему самому, немного запущенной щетиной и мятой одежде. Макс уже давно перестал удивляться, куда же подевался тот жизнерадостный голубоглазый красавчик, который так задорно улыбался своему кареглазому солнцу. В свое время он понял, что как только на закат пошло солнце, пошел туда и он. Послышался звук открывшейся двери. — Привет, Макс. Что, Новый год опять твой? — невесело усмехнулся его коллега. Макс только устало кивнул. — Они сегодня спокойные, так что, я думаю, сможешь хотя бы телевизор посмотреть, — мужчина воровато оглянулся, убедился, что никого нет, и достал из своего ящика бутылку шампанского. — Вот тебе, для новогоднего настроя. — Спасибо, Стас, — без улыбки проговорил он, но руку ему пожал. — С меня причитается. Бутылка перекочевала в ящик Макса, а сам он вышел к посту, с которого открывался вид на палаты без дверей, стеклянный куб санузла и общую комнату, в которой спокойно занимались своими делами дурики. — С наступающим! — гаркнул Макс, не ожидая ответа, как такового. Собственно, никто и не среагировал, кроме Артура, который поднял взгляд, но лишь на мгновение, чтобы после снова уставиться в книгу. Макс заметил, что его глаза не шевелятся, а значит он не читает, а снова смотрит «кино» на бумажных страницах, которое ему дарит болезнь. По всему выходило, что пить это шампанское сегодня санитару придется одному. Как и говорил Стас, все пациенты сегодня были необычайно спокойны: молча рисовали, тихонько беседовали друг с другом, читали, как Артур, или просто смотрели в одну точку, пребывая в прострации. Макс даже чуточку завидовал им, тому, что никакие заботы больше не коснуться их, лишь безумие и тьма транквилизаторов. Так утро незаметно перетекло в день, день скатился в темный вечер, а уже он в глухую ночь. На часах было без одной минуты двенадцать и Макс успел включить телевизор как раз на том моменте, когда бессмысленная и ненужная ему речь главы страны прошла и показывали лишь незыблемые кремлевские часы на башне, которые отсчитывали последние мгновения уходящего года. Бой курантов… Эти удары, бокал шампанского в трясущейся руке и детская, наивная вера в новогоднее желание, которое уже который год Макс загадывал про себя, уже который год оно было одним и тем же, вот только который именно год Макс уже не мог сказать, казалось, что так было всегда, другой жизни словно никогда и не существовало. На маленькой елочке, сантиметров тридцать в высоту, красовались старые советские игрушки, обшарпанные и сколотые, они вызывали у Макса ностальгию по родительскому, теперь уже такому далекому, дому, маминой улыбке и отцовскому смеху. Он выпил за только-только начавшийся год, Новый год, глядя в маленький блестящий шарик, нелепое новогоднее украшение. И на момент Макс подумал, что завтра и сам станет пациентом лечебницы. В шарике ему причудился Артур. — Макс? — удивленно спросил Артур. — Это ты? Макс обернулся на надломанный голос своего возлюбленного и с печалью отметил, что тот совсем плохо выглядит, в глазах нет огня, который появлялся при наплывах адекватного состояния. — Привет, Солнце, — устало ему улыбнулся Макс. — Почему на тебе одежда медработника? — удивленно спросил Артур. — Почему ты такой усталый? — Некогда объяснять, иди сюда, сейчас новый год, ты просто обязан со мной выпить за него. — Новый год? — Артур потрясенно стал оседать на пол. — Но ведь мы… дипломы, мы только окончили универ. Ты разыгрываешь меня, Макс? Это не смешно. Где мы? Мы у твоих родителей? Почему ты не скажешь им о нас? Макс, не молчи, скажи, что все не взаправду, какой Новый год летом? Молчаливые слезы покатились по щекам санитара, который видел, как безумие, паника и отчаянье снова поглощали Артура. Съедали его, забирая бесценные мгновения, когда они могли побыть вдвоем, как раньше. Не дожидаясь, пока он окончательно уйдет в свой угол шизы, Макс быстро подошел к нему, под руки поднял его и поцеловал, не украдкой, как обычно, а сильно, как раньше, не отпуская и не давая опомниться, сминая и подчиняя. — Так бы сразу, — прошептал Артур и отключился. Макс уложил его на диван в комнате персонала и несколько часов просто смотрел в умиротворенное лицо, не дергающееся как обычно, а необычайно спокойное. Лишь к трем часам ночи он понял, что Артур уснул навсегда, покинул его и свою шизофрению, навсегда убежав от проблем самым гнусным способом. Практически ничего не понимая, Макс набрал смертельную дозу какой-то химической дряни, игла уже была у вены, а за окном все еще был Новый год, но он не понимал, почему он все еще не прекратился, когда как его мир рухнул. Игла вошла под кожу легко, словно просилась туда, словно желала подарить Максу такую необходимую смерть и забрать давно уже забытую жизнь. Самый его теперь желанный подарок на новый год. Он еще не успел до конца выдавить препарат в свой организм, когда уже начал чувствовать онемение. Спустя несколько мгновений он отключился и упал рядом с диваном, на котором похоронил только что своего любимого.

***

— Макс, ты чего, Максимка! — до боли знакомый голос пытался дозваться его, вытащить из тьмы. — Кошмар с пьяни приснился? Он открыл глаза. В съемной квартире, что они снимали на двоих с Артуром, царил страшный бедлам. Пустые бутылки из-под всевозможных модных напитков Москвы, начиная от банального вискаря и заканчивая крепким абсентом. Мусор из-под коробок от пиццы и роллов, невесть откуда взявшаяся новогодняя мишура и пробка из-под шампанского беспорядочно валялись по всей квартире. — Артурчик, — Макс посмотрел в живые, яркие глаза своего любимого. — Я люблю тебя. — Я знаю, — он улыбнулся и прильнул к нему губами. — Фу! — рассмеялся Макс. — От тебя тащит перегаром. — Ты сам не лучше, пьянь! — рассмеялся он в ответ, шуточная потасовка, борьба на смятой постели, которая переросла в возбуждение. — Подожди, — хриплым голосом остановил его Артур. — Я сначала в душ. Хочу, чтобы первый осознанный секс после нашего освобождения стал запоминающимся. — Ну да, — оглаживая гладкое лицо Артура, Макс лукаво улыбался, — учеба далась нелегко. — Да… учеба, и не только, — Артур грустно почему-то улыбнулся и слез с постели. — Я в душ, без меня не начинай! — Очень смешно! — обиделся Макс. Когда послышался звук льющейся воды, он тут же ринулся к прикроватной тумбочке, в поисках смазки, в надежде, что вчера он ее положил на место и сейчас ее не придется искать по всей квартире. В том ящике не было смазки, но была больничная карта пациента психлечебницы Гордеева А. В. и шприц на пять кубов, явно уже кем-то использованный.