Не понимаю, что я забыла в этом месте, с этими людьми. Не появлялась здесь около года, не было надобности, да и не звал никто, а тут вдруг Кириллу захотелось наладить отношения. С тех пор, как расстались, мы мало разговаривали, только последние пару месяцев, когда он решил, что «глупо прекращать общение с близкими людьми, с которыми есть такая душевная связь». Мы и раньше дружили довольно долгое время, нас многое связывало. Но сейчас очень трудно было, несмотря ни на что держать себя в руках и мило улыбаться всем собравшимся на дне рождения Кирилла. Его окружение никогда мне не нравилось, они были насквозь прогнившими и отвратными лично для меня, за исключением нескольких особо близких друзей. Их стремление угнаться за модой, постоянные пьянки и поведение, отношение к Кириллу, откровенно говоря, бесили, но это его выбор и сделать что-либо я не могла, приходилось терпеть.
И все же, как я согласилась на это? Меня всегда бесили эти сборища у него дома. Когда мы были вместе, он не отпускал меня особо от себя, всегда обнимая и прижимая к себе, и мне было спокойно и абсолютно наплевать на всех. Теперь же я чувствовала себя ужасно, держась особняком от всех. Многие периодически бросали на меня беглые взгляды, явно недоумевая от того, что я здесь забыла. И я не ошибусь, полагая, что для всех на мне было клеймо «нелюбимой бывшей девушки Кирилла».
Зато нынешняя — Вероника — красавица и умница, все при ней и все умеет, а на деле — слишком покладиста, спокойна и добра, может и не такая глупая, но наивна, как дитя. И мне ее было даже в некотором смысле жаль: она попала в такой гадюшник, и сил дать отпор в случае чего у нее не хватит. Здесь преимущественно не те люди, которым следует доверять, так человека три всего действительно хороших, достойных уважения. И хотелось бы ей дать совет — бежать отсюда, пока не поздно, пока не стала такой же стервой, как и я, но обстоятельства и окружение сильно изменили меня: я стала злобной, мстительной и замкнутой. Именно поэтому я молчу, мне плевать на нее.
— Давно хотела спросить, но не знала с чего начать, да и не уверена, что ты захочешь вообще мне отвечать, — женский тонкий голосок заставил меня отвлечься от разглядывания ночного города и повернуться.
Рядом со мной стояла его нынешняя — Вероника, будь она неладна. Такая светлая, чистая, что зубы сводит, появляется желание как минимум накричать на нее, но я делаю доброжелательное выражение лица, как можно убедительнее, и пытаюсь смотреть на девушку без привычной надменности и презрения. Такая милая, у нее даже личико такое прям ангельское, глаза светло-голубые, щеки румяные, кудри белые, не хватает нимба над головой. В противовес ей иду я: со своей бледной кожей, черными волосами и черной одеждой, которой у меня забит целый шкаф. Да и сама по себе я мрачная; мама нередко шутила, что мне не хватает только косы, а так вылитая смерть. Но зная мой характер, мама не предлагала мне ничего менять в своей внешности или стиле — захочу сама все сделаю, иначе никак не поддамся. Лично меня все устраивало, Кирилла раньше тоже.
— Можешь попробовать спросить, может, я даже буду в настроении тебе ответить, — отвечаю, чуть щурясь от сигаретного дыма, который попадает мне в глаза.
— Почему вы расстались?
Я усмехаюсь: почему-почему… Потому что я хотела иного, не взирая на свою любовь. Я хотела страсти, огня, а он мог мне дать лишь спокойствие и безграничное доверие на грани безразличия. Меня задевало это, и я решила тогда все для себя, сделала последнюю попытку, но он этого не понял.
— Мы слишком разные, прямо как вода и огонь. Мне было сложно, когда он каждый мой порыв просто тушил. Я не могу жить без хотя бы маленькое ссоры, когда меня не ревнуют и не ведутся на мои провокации, мне становится скучно и обидно, поскольку появляется ощущение, что человеку я просто безразлична. Кирилл просто всегда подходил и обнимал меня, я успокаивалась, а потом он уходил, и меня захлестывала дикая ярость. На него, и на себя в первую очередь.
— Но разве можно из-за такого бросить человека, которого любишь? — она, казалось, не верила своим ушам, ее лицо было непередаваемым: такая смесь наивности и возмущения, мне захотелось его запомнить навсегда.
— Можно, когда и порознь и вместе одинаково невыносимо. Наши отношения просто стали на месте, нам было больше нечего друг другу дать и продолжать это не было смысла. В конечном итоге я бы возненавидела его. Хотя мне кажется, что я давно его ненавижу, с того самого момента, как он не поддался на мою последнюю провокацию и я объявила о разрыве.
— Но ты ведь его любишь все еще?
— Отрицать не буду — да.
— И как можно совмещать два настолько противопоставленных чувства к одному человеку? Для меня это дико звучит.
— Это реально, оно само так получается. По идее я должна была бы сказать, что не желаю тебе узнавать каково оно, но на самом деле мне откровенно наплевать на твои чувства, уж прости, — выдержка меня все же подводит.
Тянусь к третьей по счету сигарете, пока она стоит осмысливает мои слова, а после попросту не берет из моей пачки сигарету себе, нагло, без разрешения, что я даже удивляюсь и одновременно восхищаюсь — она держалась намного дольше меня, прежде чем изменить себе. Молча наблюдаю, как она поджигает сигарету и затягивается, вытягивает руку в окно, стряхивая пепел, между тем стоит близко-близко, прикасаясь ко мне. Отодвигаюсь немного в сторону, на что она усмехается.
— Знаешь, у нас тоже не так все гладко. Он все еще любит тебя, хоть и пытается убедить меня, да впрочем, и себя, в обратном. За пять месяцев мне не удалось убрать тебя из его сердца и головы, с сильными чувствами очень трудно бороться. Мне кажется, что у меня и не получится, во всяком случае, еще долгое время. Меня это очень доводит, но я все равно люблю его слишком сильно, чтобы, так же как и ты, просто уйти. Сама мысль о расставании меня пугает, я не смогу без него. И ты меня и бесишь, и восхищаешь — такая выдержка, такое равнодушие во взгляде, спокойно общаешься с ним, думаю, ты убедила всех, что он теперь для тебя никто.
— Ошибаешься, он не может быть «никем», хотя бы потому что мы решили остаться друзьями, близкими друзьями. Он прав — мы действительно слишком много лет были рядом в разных стадиях отношений, чтобы на плохой ноте расстаться.
— Ты собираешься продолжить ваше общение? — девушка была натянута как струна, а меня это только позабавило. — Пойми, ты мне нравишься, ты очень хорошая, но… Ты ведь не будешь с ним, да? Тогда уйди, прошу тебя, дай нам спокойно быть вместе. И ты, и я понимаем, что мне не тягаться с тобой. Ты для него все.
От таких речей меня тянет заливисто рассмеяться, но я давлю в себе это желание. Вместо этого стою, в один момент напрягшись вся, не в силах отвести взгляд от ее лица. Как же она напоминает меня пятнадцатилетнюю: светлая, милая и грустная в этой печали, в которой винит меня. Я молча киваю, не желая произносить ни слова. Хватит с меня, не могу больше.
Боковым зрением вижу приближающегося к нам человека, поворачиваю голову и с сожалением признаю в нем Кирилла. Он напряжен: явно не ожидал увидать меня в компании своей нынешней. Ну-ну, пусть понервничает, подумает, о чем мы тут могли говорить и не поубивать друг друга. Хотя к чему это? Мы ведь
просто друзья теперь.
— Кирилл, с днем рождения еще раз. Прости, но мне пора уже, — произношу, стараясь делать вид, будто очень сожалею о скором уходе.
— Куда ты пойдешь на ночь глядя? Оставайся у меня, места всем хватит, а одну я тебя не пущу, мало ли что случится, — он нахмурился, и только благодаря этому я понимаю, что он очень раздражен, но на большее выражение эмоций рассчитывать нет смысла.
— Я могу вызвать такси, — предлагает Вероника, в глазах которой я вижу слабый отголосок благодарности от того, что я пытаюсь оставить их
в покое.
— Меня ждут, Кирилл. Тем более мне недалеко, — нагло вру, даже не задумываясь.
— Тогда я провожу тебя, — настаивает он.
— Не стоит, у меня уже есть провожатый, — улыбаюсь ему, наблюдая как его еле заметно перекосило, всего на пару секунд, но я заметила.
Больше ни слова не произношу, направляюсь в комнату, где видела в последний раз Артема. Он хороший друг Кирилла и один из тех, с кем у меня нормальные отношения в этой компании. И действительно он там, окруженный двумя подругами Вероники, которых я сегодня впервые увидела. Смеется, отвечает им что-то, активно заигрывает с ним и кажется успешно.
— Тем, на секундочку, — беру его за руку и тяну в сторону за собой.
Он перекидывается еще парой фраз с недовольными девушками, обещает вернуться как можно скорее, после чего переключает все внимание на меня. Обнимает меня, прижимает к себе. Он для меня стал очень близким другом, именно Артем успокаивал меня и поддерживал, параллельно с этим помогая и Кириллу переживать наш разрыв. Но последние семь месяцев, как только более менее оправилась и научилась держать все в себе, я начала избегать общения с Артемом, боясь, что мне станет только хуже — вернется невыносимое желание вернуться к этим двоим. И он это понимал, хоть и не одобрял.
— Что случилось, малышка? — от его «малышка» та, которой я была раньше, точно бы разрыдалась, а сейчас - без труда сдержала слезы, норовившие выйти наружу.
Пожалуй да — я многому научилась и сильно изменилась, только не уверена, что в хорошую сторону. Мне всего двадцать один, я молода, красива, но уже невыносимая циничная стерва, которой нет дела ни до кого. Кроме двух человек, но я никогда не скажу им об этом: слишком долго для себя строила этот образ и стену, отделяющую меня от людей, чтобы сейчас разрушить все это и остаться ни с чем, снова разбитой и опустошенной.
Я всегда была очень вспыльчивой, могла закатить истерику по малейшему поводу или просто потому, что мне так захотелось. Я действительно любила ссоры, а еще я была очень ревнива. Когда мы только расстались с Кириллом, я сильно переживала, пыталась отвлечься и как-то забрела в клуб. Там я очень сильно напилась и в конечном итоге подралась с одной девушкой. Мне привиделось, что она целовалась с Кириллом, и позже на выходе налетела на нее. Она тогда достаточно сильно мне ответила тем же, охранник и ее парень, который вблизи оказался совсем непохожим на Кирилла, еле разняли нас. А потом эта парочка ушла, а за мной приехал Артем. Тогда было уже три часа ночи, я подняла его с кровати, но он все равно приехал меня забрать. Недостойна я таких друзей, но сейчас как-то не до этих размышлений.
— Выйди со мной на улицу, я такси сейчас вызову, — прошу его, зная, что он несмотря ни на что никогда мне не откажет и будет рядом, если я захочу.
Он кивает и, не отпуская меня из объятий, ведет к выходу. Я по пути набираю номер и называю адрес, на что мне отвечают, что машина приедет через десять минут. Обуваюсь под его внимательным взглядом и молча открываю дверь.
На улице хорошо: темно, только пару фонарей недалеко от нас светили, прохладный ветерок раздувает мои черные волосы, от дневной летней невыносимой жары не осталось и следа. Достаю из сумки пачку сигарет и зажигалку, подкуриваю одну и предлагаю Артему взять и себе. Он курит очень редко, но сейчас достает и себе сигарету из пачки.
— И все же вам стоит поговорить уже откровенно, — нарушает тишину Артем. — Мне надоело уже смотреть, как вы терзаете себя.
Еле удерживаю себя, чтобы не послать парня, и упрямо молчу. Он все понимает и больше не пытается со мной говорить. Как и я с ним. А когда, наконец, приезжает машина за мной, я обнимаю его и шепчу еле слышное «спасибо», после чего открываю дверцу и сажусь, даже не бросив взгляд на окна квартиры Кирилла. Я слишком устала.
***
Моя единственная подруга-одногруппница Маринка в очередной раз отправляет меня к специалисту, диагностируя у меня депрессию. Я отмахиваюсь от нее, не желая даже слушать об этом, не говоря уже о походе к мозгоправу. Не вижу смысла — я уже привыкла к этому состоянию и меня ничто не беспокоит. Мне попросту плевать на все, на себя — в первую очередь.
На телефон приходит очередное сообщение и я кривлюсь, видя имя отправителя. Вот уже три недели как я объявила Кириллу о своем нежелании общаться и не отвечаю ни на звонки, ни на сообщения. Он точно в бешенстве раз написал, что ждет меня на входе университета. Не хочу никуда идти, но придется.
Он стоит в стороне с двумя стаканами кофе и не сводя взгляда с входа, и я понимаю, что даже при желании, не смогла бы незаметно проскочить мимо него. Подхожу к нему и кивком указываю на лавочку, к которой направляюсь.
— Что-то случилось? — вежливо интересуюсь, хотя знаю, что это лишнее, не нужно, чтобы он мне тут что-то рассказывал, мне все еще не по себе в его присутствии.
— Это я видимо должен у тебя спросить. Ты так и не ответила, почему все так хочешь закончить, избегаешь нас с Артемом. Меня это задевает на самом деле, ты не чужой мне человек. Как же сложно с тобой. Еще и Вероника истерики закатывать, у меня уже сил нет. Ну чего вам не хватает? К чему это все?
Сдерживаю злость, услышав, что он начинает говорить о своей девушке. Хочу послать его к черту, но смотрю на него и не могу этого сделать.
— Люби ее и внимание уделяй, — в конечном итоге произношу я. — Думаю
ей этого хватит.
Встаю с лавочки и ухожу обратно в здание, бросив ему на прощание просьбу не беспокоить больше меня никогда. Он не пытается меня задержать и это радует.
***
Еще одна неделя пролетает незаметно. Меня больше никто не трогает, кроме Артема, который закидает меня сообщениями с требованием прийти к нему на день рождения. Я вежливо отказываюсь, понимая, кого там обязательно встречу, и предлагаю встретиться на улице ненадолго или уже на следующий день. Такой ответ не принимается, мне ставят условие: либо сама ножками и красивая, либо на руках и в той одежде, что будет на мне. Зная Артема, пришлось согласиться, что я поднимусь в квартиру, но только на часик, чтобы поздравить, поболтать с именинником и уйти.
Уже в подъезде я слышу музыку, надрывающую колонки. Я с опаской поднимаюсь на нужный этаж и звоню на телефон Артему, сомневаясь, что кто-то сейчас услышал бы дверной звонок. Через минуту я уже кидаюсь Артему на шею, поздравляю и вручаю подарок, а после он меня просто затягивает внутрь, видать боится, что я сбегу.
Сразу же сталкиваюсь взглядом с Кириллом и кивнув ему в знак приветствия, прохожу мимо и устраиваюсь рядом с Артемом на кухне, где мы можем поговорить без кучи посторонних людей, многих я даже не знаю.
Через час к нам заходит какой-то незнакомый парень, но в отличии остальных, иногда заглядывавших на кухню, тянет Артема с собой. Он посмотрел на меня, видимо, не желая оставлять здесь одну, а туда я идти отказалась бы в любом случае, после чего сказал, что скоро придет.
Подхожу к окну и подкуриваю сигарету. Не сразу заметила присутствие еще одного человека на кухне, только когда меня со спины прижали к себе и прошептал на ухо «я скучал», таким знакомо-любимым голосом, что меня в дрожь бросило.
Черт, да когда же это все закончится?! Как же я от всего этого устала, у меня уже сил нет ни на что. Хочется просто, чтобы все как можно быстрее от меня отстали.
— Убери руки, Кирилл, — голос дрогнул, но я даже не обращаю на это внимание. — У тебя девушка есть вообще-то, так что прекращай это.
— Нет у меня никого, мы разошлись. Я устал уже от всего этого. Хватит мучить меня, а? Просто скажи уже, в чем дело и я постараюсь так не делать, и будем снова вместе. Мне без тебя крышу рвет.
Поворачиваюсь к нему и понимаю, что он уже изрядно пьян, только в этот раз я впервые вижу на его лице такие эмоции. Он сильно раздражен, сейчас это заметно было бы любому, даже человеку, который не знает Кирилла.
— Кирилл, уже все, достаточно времени прошло, я остыла и тебе пора, — нагло вру, учитывая, как бы мне сейчас хотелось впиться в его губы, но надо заканчивать с этим. — В любом случае мы с тобой слишком разные, нам плохо друг с другом.
Я порывалась уйти куда подальше, но он не позволил. Кирилл держал меня за руки, еще немного и появятся синяки. Я удивленно смотрела на его руки, не веря своим глазам: он никогда не был таким, но мне это определенно нравится. Это именно то, чего так не хватало мне тогда. Но я так же понимаю, что сейчас мне просто его самого не хватало — такого, какой он есть в действительности.
— Это ведь неправда, нам с тобой было хорошо,
мне с тобой было хорошо. А знаешь почему? Я люблю тебя, истеричка. Все еще люблю, — он наклонился, чтобы поцеловать меня, но у самых губ остановился и прошептал: — И ты меня любишь, я это знаю. Мне не можешь признаться, так признайся себе и успокойся уже.
— Я ненавижу тебя, — прошептала я в его губы, и он все понял, улыбнулся.
— Я слышал это столько раз, от многих людей, но сказать об этом с такой любовью могла только ты, — с особым удовольствием протянул он, усмехаясь. — Я тоже тебя очень
ненавижу.
После этого я почувствовала его руку на своей шее и в тот же момент он меня поцеловал. Не так как всегда: тягуче медленно и нежно, а с такой не присущей ему страстью, что у меня в одно мгновение перехватило дыхание и начало трясти всю — то ли от нервов, то ли восторга. Но подозреваю, что оба варианта верны.
— А я смотрю, кто-то характер то тоже, наконец, проявил, — ухмыльнулась я, а у самой слезы скатываются вниз, чертя бесцветные дорожки по лицу.
— У тебя научился. А ты, я смотрю, наоборот спокойнее намного стала. Хотя все такая же эмоциональная, — с нежностью смотря на меня, произнес он и вытер мои слезы.
— Видишь, как мы плохо друг на друга влияем.
— Мне на это плевать, ты — моя. И запомни: что бы там ни было в твоей голове, (какой-то глупой навязчивой мысли, зная тебя), я хочу ненавидеть-любить тебя так, чтобы ты была всегда со мной рядом. И это так и будет, на этот раз я не отпущу тебя: один раз у тебя не удалось сбежать и разлюбить меня, как и мне — забыть тебя, так что больше практиковать не будем, — уверенно произнес он и я почувствовала, как моя стена в считанные секунды рухнула, не оставляя после себя ничего.
Я тоже хочу его любить-ненавидеть, будучи только рядом с ним. Как же сильно я его
ненавижу.
