Sweet Rain

      День заканчивался ужасно. За окном была жуткая буря, которая не прекращалась уже минут двадцать. Время от времени громко грохотала гроза. На лужах образовывались большие пузыри, что обозначало, что лить будет ещё долго.       Почти все птицы, прижавшись к дереву, тряслись от холода. Чак, страдая боязнью грома и молний, дрожал так сильно, что казалось, что он, скорее, вибрирует. Успокаивающий чай Матильды совсем не помогал. Так что, стоило где-то раздаться даже легкому грохоту, как тот визжал от испуга, словно маленький щенок. Сначала все вздрагивали от этой картины, но через пару минут этой катавасии уже просто стали закатывать глаза, наблюдая, как канарейка тихо попискивает, прижимая к себе Рэда, который, в свою очередь, отчаянно пытался его оттолкнуть.       Единственная птица, не принимавшая участия в этом, находилась далеко-далеко от них, а если быть конкретнее, в одном из многочисленных домов свиней, лениво наблюдая за ненастьем со своим лучшим другом. Иногда, в тишине, стоявшей в доме, почему-то пропадали по одной конфеты из вазочки, после чего что-то некоторое время шуршало. Электричество вырубили во всем городе, поэтому в доме, помимо молчания, царила ещё и кромешная тьма.       На лице свиньи, сидевшей возле него, отображалась явная скука. Впрочем, его лицо возможно было рассмотреть детально только во время редких вспышек света, быстро исчезавших. Иногда скука прерывалась раздражением из-за висевших рядом мокрых, наполовину в мыле, наполовину в пене, занавесок, которые, в связи с резким изменением погоды, пришлось срочно вешать обратно. Это, впрочем, раздражало не только Реймонда, но и его собеседника, о котором мы уже упоминали ранее. — Нерди, я же говорил тебе, брось ты эти занавески в таз, ну нахера ты их обратно-то повесил? Они же совсем не просохли. — Чтобы ты спросил, — нехотя отозвалась птица и зевнула. — Не хочу я, чтобы мои страдания с этими занавесками даром пропали, и их пришлось заново стирать. — И хватит уже опустошать мои запасы сладкого, у тебя аллергия, ты не забыл? — продолжил Рей делать замечания. — Аллергия и аллергия, какая разница? Посижу немного дома, ну, даже если будут какие-то покраснения на коже, и что с того? — поинтересовался кардинал. Спустя какое-то время Раймонд прыснул. — Ага, вот нажрешься конфет, а потом будешь на себя в зеркало бояться целую неделю смотреть. А еще чесать и вопить, что даже темный шоколад есть не будешь, — уже более весело парировал он, — а еще ты такими темпами скорее на томат будешь похож, чем на яблоко. — Хихиканье, постепенно переходящее в громкий смех, прервал легкий подзатыльник от птицы. — Сказал кабачок-дрыщ. Занялся-бы лучше делом, а то становишься ленивее меня в выходные. — Каким делом? Интернета нет, света тоже. Скукотища. — Повисло неловкое молчание. Каждый думал о своем. Свинья, например, думала о том, что его лучшему другу всё равно не удастся найти для него достойное занятие, а тот, что сидел напротив — об обратном. Неожиданно, в комнате и за окном резко потемнело. Настолько, что птица даже потеряла друга из виду. Даже дождь за окном как-то притих. На секунду ему показалось, что вокруг него нет ни души. Только тьма, которая окутывает комнату, по прежнему была на месте. Казалось, что стол, стул, ковер, занавески, их дом — все это вот-вот исчезнет и он сорвется куда-то вниз, в вечную, беспросветную тьму, из которой нет выхода. — Что там такое? — прошептал он почти неслышно, вдруг почувствовав себя совершенно одиноким в этой мрачной тишине. Он не знал, сколько прошло времени с того момента, как на его вопрос никто не ответил. Может минута, может две. А может быть, час? Перед глазами стали всплывать ужасающие картины. Как он проваливается в какую-то черную дыру в полу, ибо его утаскивает монстр, как он сжирает его заживо, как Рей прыгает в дыру вслед за ним… — ЁБ- Раздался грохот такой силы, что Нерди чуть в обморок не упал от неожиданности и громкости. Перепугавшись, он со всей силы потянул на себя скатерть. Разумеется, помимо посуды, конфет, вниз полетел ещё и он сам. Очнулся он уже на полу, а точнее на оранжевом ковре, рядом с опрокинутым стулом. В комнате стало гораздо светлее, да и глаза птицы, в скором времени, уже привыкли к темноте, и видеть стало гораздо легче. — Ты живой там? — раздалось с другого конца комнаты. — Ну, вроде, целый, жить можно. Слушай, а ты где вообще? В этой темноте нихера не видно, — кардинал принялся всматриваться в темноту, надеясь увидеть там своего лучшего друга. — А ты где? Я тоже мало что вижу. — Предлагаешь искать друг-друга методом тыка? — Ага. Заодно и конфеты пособираем. — А если что-то разбилось и ты мы порежемся? — обеспокоенно спросил он. — Как будто ты ни разу в жизни каких-то царапин или ран не получал. И нам все равно придется это делать, даже если не сейчас. Так что давай, собирай это все.       И они принялись за уборку. Им нашлось найти даже то, что со стола вообще не падало, например, черную ручку, старую фоторамку, оранжевую ленточку. Попутно, разумеется, они пытались найти друг-друга, но, увы, тщетно — каждый раз они оказывались в совершенно разных местах. Разумеется, они успели покалечиться об осколки, но им было вполне весело, так что они почти не обращали на это внимание. В скором времени, все было собрано, даже самые маленькие осколки. Оставалось только найти своего друга. Как иронично. — Ты где примерно? Я возле стула №3, на котором ты сидел. — Я думаешь, различаю эти стулья?! — разгорячился Рей. — На ножке должно быть написано. Сейчас стало чуточку светлее, так что смотри, — послышалось, как свинья осторожно приподняла стул. На некоторое время повисло молчание. Они оба надеялись, что находятся недалеко от друг-друга. — Стул №6. Шикарно. — Тогда ищи дальше. Рано или поздно все равно же наткнёшься. А я не буду никуда с места сходить. И Рей, мысленно проклиная себя за то, что согласился сегодня вечером сидеть на кухне, принялся смотреть один стул за другим. Наконец, он дополз и столкнулся с чем-то мягким и пушистым, словно подушка. Этой вещи он до этого не видел. От объекта пахло шоколадом. Так, такого он точно не видел. Если бы не запах, он бы вполне мог посчитать это подушкой, но ярко выраженный аромат шоколада отбросил этот вариант. И только тут он чудом заметил, что этот объект никто иной, как… — Ауч! Рей, это ты? — раздался голос рядом с ним. — Ой, Нерди, прости. Я сначала принял тебя за подушку, — смущенно пробормотала свинья. — Ничего страшного. Ох, черт, что с тобой? — шокировано, испуганно произнес Нерди, оглянув исцарапанное лицо его друга. На шее была большая ссадина, а на щеках не менее двух-трех царапин, которые периодически кровоточили. — Все в порядке, просто чуточку поранился. — Рей аккуратно убрал осколки в сторону и достал ленточку из кармана. — Нихрена себе «чуточку»! Боюсь даже представить, сколько на руках ран. Наверное, все руки в крови. Давай быстренько вылезем отсюда, я все обработаю чем-нибудь. Осколки я сам понесу, не хватало ещё, чтобы ты ещё заражение подхватил.       Рассевшись на стульях, Нерди принялся обрабатывать сначала Реймонда, а потом себя. Средство жглось, словно крапива, из-за чего первый иногда шипел, как кот, и дёргался. Птица всеми силами старалась его успокоить, чтобы обработать рану было легче, но он, похоже, не слишком его слушал, поскольку продолжал сопротивляться до самого конца. — Ну, думаю, это все. Ещё есть жалобы? — Нерди усмехнулся, и принялся пробовать обработать себя, но без зеркала это получалось крайне плохо. — Погоди, дай мне, а то тебе неудобно, наверное, — Рей аккуратно, чтобы не переборщить, принялся ватой протирать царапины. Когда тот начал морщиться, Рей не выдержал и засмеялся. — Что смешного? Я тут, значит, страдаю, а он угарает, — обиженно произнес кардинал. — Не обижайся. Ну, хочешь, комплимент скажу, чтобы тебе полегче стало? — Ничего лучше не мог предложить? Ладно, давай, — поняв, что имеет полное право сказать все, чего раньше стыдился выпалить прямо в глаза без причины, Реймонд на некоторое время задумался, а затем произнес: — Очки делают тебя немного милее, знаешь? — неожиданно, свин почувствовал что-то вроде озноба, и это заставило его смотреть куда-то вниз, туда, где нет с заинтересованностью смотрящего на него самого Нерди. Он бы никогда не подумал, что делать комплименты тому, с кем дружишь так давно, настолько неловко. Спустя какое-то время, Раймонд все-таки продолжил обрабатывать царапины, но уже не так уверенно, несколько раз тщательно проводя ватным диском по одному и тому же месту, словно надеясь, что от этого рана быстрее исчезнет. — Хватит уже меня мазать, я же не сломал себе ничего, — Нерди аккуратно взял у Рея грязную ватку и протянул ему пластырь. — Х-Хорошо. — пробурчал Рей и аккуратно налепил пластырь ему на лоб. Он все ещё стыдился своего комплимента и не мог посмотреть ему в глаза. — Теперь доволен? — Ты токой смешной такой забавный, когда стесняешься. В любом случае, спасибо, что заботишься обо мне, — каким-то странным тоном проговорил кардинал. Раймонда от этого передёрнуло. Сразу появилось какое-то странное ощущение тепла где-то внутри. Появилось дикое желание убежать подальше, скрыть эти странные чувства, от которых хотелось раскиснуть и раскрыть свой главный и самый ненавистный ему же секрет. Он влюблён в него уже не меньше года, что упорно скрывал ото всех окружающих, даже от друзей. Он даже не мог сознаться в этом самому себе. Не хватало смелости признать это. И тут, словно в противоречие ему, свершилось последнее, чего Рей ожидал. Пока свин тихо копался в себе, Нерди, словно попробовав его слегка успокоить, легонько поцеловал его в лоб. Он сделал это почти невесомо, словно собирался в случае малейшего сопротивления отодвинуться. Впрочем, так и есть. Рей, впрочем, даже если бы был в состоянии сделать хоть что-то в этот момент, он бы все равно на сантиметр не сдвинулся с места. Как только кардинал закончил поцелуй и отстранился на достаточное для него расстояние, он тихо сказал: — Я пойду к себе. Спокойной ночи, Рей. — И он ушёл. Будто не целовал только что его собственного друга. Хлопнула дверь, и в комнате вновь воцарилась полная тишина.

Похоже, секрет не такой уж и секрет...