луи думает, что это, вероятно, конец, когда гарри нет в его квартире, сердце и жизни, но чувство, что что-то тянет вниз (из окна) не покидает его до конца дня.
— мы можем сделать вид, что ничего не было, и забыть все, что с нами было. идет? — он жмет стайлсу руку, но ощущения горящей ладони под его миниатюрной заставляют быстро одернуть руку и запустить непослушные пальцы в волосы. волнуется. кусает губы в неверии, что больше в его жизни никого не будет. луи был последним, кого гарри хотел видеть в своей жизни. они были с самого детства рядом, и сначала шумный мальчишка с глупыми идеями казался обузой (— гарри, ты должен хорошо вести себя рядом с ребенком моей подруги. я уверена, что луи понравится тебе и вы подружитесь. только не разочаруй меня, милый.). он был таким громким, суетливым и постоянно болтал о своих игрушках, хотя ему уже (!) было семь лет. луи принес с собой плюшевого медведя, которого прижимал к своей груди и утыкался маленьким носиком-кнопочкой, когда дулся (а дулся он часто). он шумно дышал, чтобы успокоиться, а потом пускал слюни на левое ухо медведя, на что гарри оставалось лишь морщиться из-за вида влажного медведя, закатывая глаза. луи всего лишь маленький избалованный ребенок, которому не хватает внимание, поэтому кудрявый его терпел. но привычный энергичный подросток спустя семь лет стал словно вторым домом. его сердце было теплым, но закрытым, и иногда казалось, что томлинсон думает только о других — его постоянные вопросы «что случилось?», «гарри, как ты?» заставляли трепетать ранимое сердце. луи медленно подходил к грустному парню, несмотря на всю грубость обнимал за плечи и подставлял свою грудь (сердце) для ударов гарри. он всегда выслушивал, давал советы, а в голосе была лишь любовь, забота, словно о брате, и волнение, ведь все действия шатена кричали о том, чтобы стайлс не совершал глупых поступков. каждый раз, вспоминая о том, насколько он дорог луи, гарри собирался по кусочкам от очередного «я рядом с тобой и готов помочь», становился тем, кого он хотел видеть возле себя и привыкал к доброте. пока он не взрывался вулканом и не извергал всю гниль, томлинсон был идеалом. со своими идеями, милыми фразами и неуверенностью в себе он заполнил до краев влюбленностью (это лишь боль и обида) душу стайлса.— а если на самом деле бог не верит в людей, гарри? в их руках красное полусладкое, которое они пьют каждый вечер в воскресенье на крыше заброшенного здания, куда ходили еще с самого детства, а в голове туман и легкомыслие. о чем думает луи, когда ложится спать? — о чем ты думаешь, когда ложишься спать? язык и мозг не работают слаженно, и все, о чем думает стайлс, вырывается наружу. им всего лишь пятнадцать, а организм не может справиться даже с бутылкой вина, которое они взяли ночью перед рождеством. (прямо как кошмар) — о том, что хочу, чтобы ты меня поцеловал на ночь.
// Не влюбляйся никогда, если ты такой же как я, Проволокой снимая скальп на морозе в минус двадцать пять. Для чистоты эксперимента необходимо провести опыт не раз. В конце концов ты умрешь и поймешь, что вновь проебался. //
(Все дело в том, что я не тот, кого он хочет держать возле себя. Он не будет вспоминать меня, когда мы расстанемся и больше не будем общаться, потому что в его жизни есть кто-то получше; определенно точно его сердце не ускорит свой ритм, когда он увидит, как я написал очередное глупое сообщение; не будет писать обо мне в пьяном бреду, как о своей последней любви, потому что он даже ничего ко мне не ощущал, кроме всепоглощающей ненависти.) Но я уверен, что однажды, когда ему будет невероятно грустно, он вспомнит мои прикосновения к холодным пальцам, успокаивающее «я рядом с тобой и готов всегда помочь тебе» и поймет, что я был единственным, кто не отвернулся от его проблем и всегда готов был восстанавливать его по кусочкам. Медленно, сохраняя самообладание и терпение, иногда взрываясь крупными режущими осколками, но я бы собрал из него нового человека. Человека, от которого он сам отвернулся. этой ночью луна спряталась за тучами, не желая показать свою охлаждающую сердце красоту. луи ее понимал. всегда понимал, потому что в три пятьдесят две, когда в мозг ударяет очередной наркотик, который заставляет заплетаться язык и вспоминать прошлое, он мог свободно говорить с такой же одинокой, но прекрасной луной, которая выслушивала все его всхлипы и истерические выкрики в пустоту. луи выдыхал никотин вместе с желчью от собственной беспомощности, потому что отпускал людей легко и всегда забывал о них на следующий день, но ощущение, словно его сердце вновь раздробили на мельчайшие кусочки не покидало его. стоило только открыться во второй раз и ты уже разбит, потому что привязан до боли и самоубийства к тому, которому нет до тебя дела. гарри растоптал его самоуверенность, первые признаки любви к себе, принятия шрамов, толстых бедер и ста десяти фунтах* на весах, пока не ушел от очередного нервного срыва томлинсона. он не выдержал, и луи тоже бы отвернулся с отвращением от такого ненормального, отрешенного от общества парня. утопать в море алкоголя и собственного безразличия лучше, чем покупать билет в чертов лондон и целовать ноги того, кто мог обратно сделать тебя живым (из-за тебя я понимаю, что жить можно, ведь ты так часто спасал меня). каждый чертов вечер пабы, но ноги приносили всегда к (их) старому дому, где порог уже пыльный и грязный, а в окнах нет теплого света с синими бликами гирлянды (они покупали ее в м е с т е). там пахнет старостью и (совсем немного) сыростью, которая была приятна им обоим. они любили вдыхать полной грудью приятный аромат их дома и вспоминать совместное прошлое, то, как они покупали этот дом, обещая, что никогда не забудут все положительные эмоции и всегда — всегда — будут вместе.— вечности не существует, малыш. луи бережно проводит по линии подбородка гарри большим пальцем, влюбленным взглядом наблюдая за ленивыми действиями любовника. — тогда я просто подарю тебе все время в моем запасе, лу, и буду любить тебя до гроба, даже если ты разобьешь мое сердце.
они скрепили себя узами брака, обещая быть друг с другом до конца дней в болезни и здравии. кольцо все еще плавит кожу у сердца, хотя лежит в платке в кармане старых скинни. луи влюблен. так чертовски влюблен и готов вернуть гарри, но не уверен, готов ли тот принять в свою жизнь эгоиста, чье мнение всегда стоит на первом месте.// А ты зарывай свои ноги быстрее, это проще всего, Когда земля попадает в горло, всегда труднее, поверь мне. Синдром безразличия накроет, если покрывало не стянут твоё. Пустоту на алкоголь сменив утони в эндорфинах последних. //
их первая (и последняя) серьезная ссора произошла, когда пьяный гарри зашел в их спальню, но увидел там луи, который вытирал слезы рукавом лавандового свитера («это мой свитер, луи»). недопонимание накрыло волной обоих, и никто не знал, когда они начали кричать — тогда, когда единственное, что заботило гарри, это его свитер на луи, или когда томлинсон ощутил пустоту в сердце по отношению к стайлсу, который оставлял его уже в третий раз в одиночестве, разбитого и одинокого, когда так сильно нужна была помощь. ((— мне тоже было чертовки плохо, знаешь? когда я сидел в комнате и истерил, потому что ты ходил по этому блядскому городу в одиночестве. я не верю, что тебе надо было разбираться в себе, когда целовал чужие губы и пытался в других найти любовь своей жизни. я не верю, что важен тебе, потому что ты бы успокоил меня и попытался бы узнать, что со мной., но блядь. — луи кидает бутылку красного полусладкого в стену и вытирает щеки тыльной стороной ладони, как это делал когда-то гарри. больше не его гарри. — это ведь все больше неважно. у тебя есть дохуя друзей, которые лучше, чем я, и это никогда не мешало тебе оставить меня в одиночестве и пойти отрываться. ты не можешь помочь мне разобраться в себе, разбиваешь мое сердце и оставляешь меня здесь прямо сейчас. гарри не смотрел на (больше не его) луи, а только на красное пятно на полу от вина, вспоминая их первый поцелуй. — ты такой эгоист, томлинсон.))// Твои руки станут дрожать, неврозы оккупируют тело, Любую радость зачистит память, боже, как тебя будет тошнить. Ты не узнаешь, когда и куда он сделает шаг в твоем партере, При том, что ревность из любых развитий событий плавит риск. //
Твоя жизнь похожа на один большой черный квадрат малевича, который я ненавижу всей своей душой. Жалкий и дешевый, он не стоит из себя ничего. Ты говоришь, что сложный, и каждый пытается найти в тебе загадку — шедевр, закрашенный толстым слоем твоей грязной души. Ожидаешь, что я не знаю тебя или никогда не смогу заглянуть в твои темные углы, но сам не понимаешь, что темнота. В тебе нет углов, пола, потолка, ведь здесь ничего не видно. Я не вижу тебя как личность, не вижу, что ты достоин моего внимания, не могу осознать, почему так сильно зависим от тебя. И так сильно люблю, в общем. Я готов признать, что будут тысячи, которые завоюют мое сердце сильнее, чем ты этим вечером в декабре, что миллионы будут угощать меня коктейлями в барах и десятки голосов лучше, чем твой я услышу на радио во время пробки в метель первого февраля, когда буду спешить на вечеринки, но ноги в пьяном бреду всегда будут приносить к твоим дверям, а руки тянуться только в твои объятия. Сердце вечно ноет по тем, кто нас не любит, а люди влюбляются в тех, кого заслуживают, так неужели я настолько прогнил, что заслуживаю влюбиться в монстра, а умереть от его же руки?
/если бы ты сказал мне остаться, я бы плавил твою шею поцелуями и признавался бы тебе в любви до рассвета. все дело в том, что я очень люблю тебя.