Величайшее тайдзюцу

Серо-стальное небо было затянуто тяжёлыми тучами. Холодный косой дождь лил нескончаемым потоком. Наруто всегда ненавидел такую погоду, но именно сейчас она поразительно соответствовала его настроению. К тому же, стекающая по щекам влага позволяла скрыть его слёзы, пусть сейчас Наруто их ни капли не стеснялся. Рядом с ним стройными рядами стояли одноклассники, наставники и боевые товарищи. Стоял, опустив голову, Ирука-сенсей, удерживая за плечо в открытую плачущего Конохамару. Наруто никогда не видел столько народу на крыше Башни Хокаге, и был бы счастлив вообще не видеть. Только не так. Только не по такому поводу. С фотографии на церемониальном помосте на него пронзительно смотрели суровые глаза человека, что был дорог ему больше всего на свете. Того, кем он всегда восхищался, на кого мечтал походить. Пусть он пал, защищая деревню, погиб, до конца исполнив свой долг, но это не слишком утешало. В голове Наруто бесконечным циклом крутились одни и те же вопросы: «Мог ли он что-то изменить?», «Сумел бы помочь, будь немножко быстрее?», «Есть ли в происшедшем капля его вины?». Несмотря на то, что ответ был отрицательный, память Наруто вновь и вновь возвращалась к событиям, произошедшим два дня назад. За два дня до того, как Коноха хоронила Сарутоби Хирузена, своего Третьего Хокаге. * * * Наруто никогда не был силён в гендзюцу. Пусть с тех пор, как коварная Хаку-сенсей поставила его сражаться с самым подлым и изобретательным противником, он узнал очень многое об иллюзорных техниках, всё, что было доступно с его контролем — лишь грубые и легко обнаруживаемые воздействия. Впрочем, применённые вовремя, они могли сбить с толку, кратковременно дезориентировать, а людей послабее — заставить потерять сознание. Если искусство Куренай-сенсей можно было сравнить с бьющими без промаха иглами Хаку-чан, тогда Наруто был увальнем, махающим огромной дубиной размером с меч её приёмного отца. Гендзюцу Наруто было настолько позорным, что ни о какой скрытности речи быть не могло — наоборот, факт применения был заметен любому по вспышке видимой чакры. Мириться с подобным безобразием Узумаки не был намерен, улучшение контроля до уровня, если не сопоставимого с Сакурой-чан, то как минимум превосходящего Саске, прочно стояло в его планах. Но и такому ущербному инструменту нашлось применение в бесконечных войнах клонов. В бою с абсолютно равным тебе противником самое незначительное преимущество обозначает выигранную или проигранную схватку. И пусть его бака-гендзюцу обнаружил бы и сбросил, не напрягаясь, даже Конохамару, Наруто пришлось долго трудиться, чтобы научиться ему противостоять, не складывая печатей и не отвлекаясь от схватки. Яркие перья, заполнившие арену, были тут же распознаны им как гендзюцу, пусть и многократно более умелое и несоизмеримо более коварное, чем всё, на что был способен он сам. Наруто, даже не задумываясь, рефлекторно прогнал по каналам аритмичные импульсы чакры, с изумлением наблюдая, как почти все на трибунах падают и засыпают беспробудным сном. Вторжение в Коноху началось. * * * Вопроса «что делать?» перед Наруто так и не возникло. У него не было времени рассуждать и предаваться сомнениям. Это была его родная деревня, место, в котором жили друзья и люди, что были ему дороже самой жизни. Поэтому первое, что он сделал — сложил пальцы крестом и вызвал полчище теневых клонов. Клоны привычно рассчитались и отрядами по четыре отправились выполнять свою миссию высочайшего ранга. Часть разбежалась по трибунам — отражать нападение ото-нинов, часть побежала в Академию, часть рассеялась по улицам Конохи — встречать неприятеля. В былое время подобное было бы лишь глупой растратой чакры, но с тех пор, как за дело взялась Хаку-чан, каждый клон стал представлять собой силу, с которой следует считаться. Раньше у Наруто не было ни одной боевой техники, но это осталось далеко в прошлом. Несмотря на то, что дзюцу, похищенное у Какаши-сенсея (ирония: скопировать личную технику Копирующего Ниндзя!), было опасно и для самого шиноби, несмотря на то, что без Шарингана он, дезориентированный, стал бы лёгкой добычей врагов, в исполнении клонов Чидори вышло очень эффективным. Клон даже не всегда погибал — рядом были напарники, готовые защитить, поставив земляную стену, либо же сковав врага водным хлыстом, либо же вовремя выполнив дзюцу замены. Противник, против которого была необходима техника убийства А-ранга, встречался редко, но всё же встречался. Несмотря на то, что Наруто считал себя абсолютно офигенным, готовым стать чунином хоть прямо сейчас, но с ветераном-шиноби сравниться всё же не мог. Даже потрясающая скорость, даруемая райтондзюцу, в стычке с вражеским джонином всего лишь уравнивала шансы. И даже самый сильный удар становится бесполезен, если не попадёт в цель. Враг любезно предоставил цели, по которым было сложно промахнуться. Огромная многоголовая змея, крушащая стены Конохи, была, казалось, создана для момента триумфа Наруто. Сразу две четвёрки, присоединившиеся к защитникам стены (среди которых Наруто с изумлением заметил страшного проктора первого этапа), построившись косым клином, активировали технику и выстрелили собой в туловище змея. Восемь шаров укрощённой молнии легко рассекли непробиваемую змеиную шкуру. Перепачканные кровью и внутренностями клоны, понимая, что их существование подходит к концу (расход чакры на это дзюцу был сопоставим с его разрушительностью, да и к тому же, шиноби врага вряд ли останутся безучастны) выхватили кунаи и, наполнив их чакрой Ветра, завершили начатое. Сам Наруто, в сопровождении Сакуры-чан, нескольких клонов, смешной собаки, загадочного Шино и недовольного Шикамару, преследовал Саске, который, в свою очередь, преследовал Гаару и его семейку. Вездесущие клоны Наруто взяли на себя шиноби Звука, постоянно выскакивающих навстречу, сразились с Канкуро, оставшимся прикрывать брата и сестру, пока, наконец, коноха-нины не достигли места сражения Саске и Гаары. И, несмотря на то, что Учиха отлично справился на арене, сейчас дела у него шли неважно. Лицо напарника покрывал узор странных чёрных пятен, руки змеились молниями, но он безнадёжно проигрывал — вместо Гаары перед ним предстал странный монстр с деформированные конечностями, песчаным телом и чёрными склерами глаз. Когда Саске, потратив всю чакру, свалился без сил, Наруто, наконец, получил свой миг триумфа. Под изумлённым взглядом напарника, над которым уже хлопотала Сакура-чан, клоны Наруто показали всю силу будущего Хокаге. Весь бой Наруто задавался вопросом: что бы он делал, не будь у него Чидори? И чёткого ответа у него не было. Гигантский песчаный монстр, возникший на месте искажённого странной трансформацией Гаары, был неуязвим для обычных техник. Огромные воздушные ядра прокладывали в окружающем лесу целые просеки. Повреждения, возникающие в разрушенных дзюцу конечностях, затягивались прямо на глазах, но всё же приносили результат — замедляли и лишали равновесия. Сокрушённые песком клоны гибли в беспрецедентных количествах — командами, а иногда и даже целыми десятками, не для того, чтобы остановить, а лишь чтобы ненадолго задержать. И единственный выход, что видел Наруто — убить беспамятного Гаару, торчащего изо лба песчаного исполина, его абсолютно не устраивал. Дело было не в убийстве как таковом — в этот день Узумаки потерял свою невинность, он видел много смертей и множество врагов погибло от его руки. Не в отчаянной просьбе Темари — девушки, перед которой у него были обязательства, пусть он смутно представлял, в чём они заключались. Не в цвете волос противника — если в его жилах и текла кровь его разбитого клана, в данный момент это не имело значения. Виноваты были глаза Гаары. В этом человеке, потерявшем всё человеческое, как в кривом зеркале Наруто увидел себя. В его глазах сквозили одиночество, затаённая боль и бесконечная тоска. Эти глаза были у Хаку в момент гибели Забузы. Именно их он видел на лице Карин, пока она окончательно не поверила в то, что Куса осталась в прошлом. Убить его было несложно — невероятная скорость Шуншина и бессознательное состояние противника вполне давали возможность руке, окутанной ослепительной молнией, оборвать жизнь человека, ставшего монстром в несокрушимой песчаной броне. И медлить было нельзя — одно из воздушных ядер, так щедро разбрасываемых песчаным гигантом, вместо того, чтобы зрелищно, но безвредно оставить ещё одну просеку в лесу, могло упасть рядом с его командой, либо же забрать множество невинных жизней, улетев куда-нибудь в Коноху. И Наруто решился. Созданные им клоны, быстро расхватав протянутые бумажные бирки, перенеслись на голову чудовища. Окутанные райтондзюцу руки безжалостно пронзили лоб, который ни капли не напоминал человеческий. Послышалось шипение подожжённых взрыв-тэгов и оглушительный взрыв раскидал песок густым душным облаком. Раздался отчаянный крик Темари, а затем, среди непроницаемой песчаной завесы зазмеился сверкающий разряд молнии. Наруто не знал, что именно подействовало, но кожа песчаного гиганта пошла волнами, начала покрываться трещинами, а затем осыпалась бесконечным облаком песка. Темари, вновь вскрикнув, рухнула на колени. Она так и простояла до тех пор, пока радостно скалящиеся клоны не уложили рядом с ней Канкуро, закутанного в верёвки, как гусеница в кокон, а рядом с ним — целого и невредимого Гаару, который, после разрушения поблизости нескольких Райтон Буншин, мог лишь бешено вращать глазами. — Я расскажу тебе, почему ты проиграл, Гаара, — мягко сказал Наруто, присев рядом с ним на корточки. — И раскрою тебе секрет настоящей силы. * * * Наруто был всюду. Он помогал Ируке-сенсею провожать в убежище сопляков, среди которых был Конохамару. Он был рядом с одноклассниками. Видел размытую молнию Эро-сеннина, чьё лицо было безобразно изуродовано и покрыто бородавками, а из плеч торчали две пожилые жабы. По огромному мечу опознав Хаку-чан, он не покидал её, защищая спину и давая возможность её сенбонам одного за другим поражать врагов. Помогал ей связывать и тащить в застенки Пыточного отдела ту самую длинноволосую девчонку, что он встретил в Лесу Смерти. Защищал госпиталь вместе с Хисаме-чан и несколькими незнакомыми шиноби. Шёл в бой с Чоуджи, Ино-чан и Асумой-сенсеем. Помогал Хинате-чан отбиться от непонятно откуда взявшихся шиноби Кумо (нос одного из которых настолько напоминал предмет мужской анатомии, что трудно было сдержать смех, даже несмотря на всю серьёзность ситуации). Затем, к своему искреннему изумлению, прикрывал спину засранцу Нейджи, который вместе с Тентен-чан пришёл на помощь сестре. Увидел в Какаши-сенсее не привычного ленивого опаздывающего извращенца, а настоящего могущественного шиноби, заслужившего страх множества врагов деревни. Наруто был везде. Он был всемогущ. Воспоминания гибнущих клонов превращали этот день в нечто сумбурное и плохо запоминающееся — даже под угрозой лишения всего рамена мира он бы не смог полностью восстановить цепь событий. Наруто знал, что смог, думал, что добился, считал, что спас. Он ошибался. Куб прозрачного фиолетового огня, выросший на крыше одной из трибун, запер в себе Хокаге вместе с единственным противником. Узумаки знал, что дедуля силён — он был чем-то надёжным и незыблемым, непоколебимым символом и опорой. Слишком поздно Наруто понял, что Сарутоби Хирузен может быть смертным. Змеиный ублюдок, что скрывался под личиной Казекаге, совершил какое-то странное дзюцу призыва, и рядом с ним встали те, кто отдал жизнь, защищая Коноху до последнего вздоха. Вокруг фиолетового барьера стояли множество Анбу, бессильные хоть что-то предпринять. К ним присоединилась Хаку с несколькими клонами. Не в силах безучастно наблюдать, клоны, с руками, окутанными смертоносным дзюцу Молнии один за другим вонзались в барьер и сгорали. Целыми группами они обрушивались на фиолетовую стену, стремясь пробить, создать хоть маленькое окошко, прийти на помощь. Но даже десяток одновременных ударов Чидори заставлял стену лишь идти волнами, а ублюдков, удерживающих углы барьера, до боли закусывать губы. Чакра, высвобождающаяся с гибелью клонов, разносила воспоминания, и с каждым мигом всё больше клонов прибегало и присоединялось к этим безуспешным попыткам. Наруто перепробовал всё — но даже самые смертоносные атаки не могли пробить это кеккайдзюцу. Узумаки почти уничтожил здание, в надежде обрушить барьер вниз, но даже после того, как утихло горнило пожара, устроенного смесью Ветра и Пламени, куб остался висеть в воздухе, попирая все представления о здравом смысле. Наруто с болью наблюдал, как в поросшем густым лесом замкнутом пространстве гибнет человек, который был ему роднёй во всём, кроме крови. Гибнет как шиноби, своей последней техникой забирая жизнь противника с собой. Призванный им исполин, один взгляд на которого навевал безотчётный ужас, затянул в себя мёртвых и живых. Но даже так Орочимару сумел выкрутиться, напоследок лишившись рук, призрачные копии которых отсёк танто гиганта. Повинуясь приказу, четверо ублюков, державших барьер, отпустили дзюцу. Огромная тяжесть рухнула вниз, вздымая облака пыли и обломков. Клоны Наруто в сопровождении Анбу бросились в погоню, Молнией и Ветром разрезая паутину, что оставлял за собой шестирукий ото-нин. И когда уже казалось, что обессиленный противник не сможет уйти, на их пути встал ещё один неизвестный враг. Белые костяные шипы были последним, что увидели клоны, слишком уж потратившие свою чакру . * * * Наруто медленно шёл по улицам Конохи, следуя за Анбу в белом плаще. Позади него шла Хаку-чан в сопровождении настороженной пленницы. Коноха серьёзно пострадала — в стенах домов то и дело зияли бреши, земля была усеяна кратерами и бороздами. Время от времени попадались лужи подсохшей крови и встречались деловитые команды ирьёнинов, уносящие раненых, а также мрачные пары генинов или чунинов, несущих накрытые простынями носилки. Наруто шёл, погружённый в себя, пытаясь понять, что за новое чувство зреет в глубине души, но никак не мог найти ответа. Было бы неверным сказать, что его не трогала картина разрушения, что не снедали скорбь от гибели множества братьев по оружию и горечь потери одного из тех, кого он любил, но это смутное ощущение было чем-то иным. Чем-то светлым, чистым и радостным, схожим с ослепительным лучом солнца, пробившимся сквозь тяжёлые грозовые облака. И когда они уже дошли до развалин арены, когда очередной патруль прошёл по своим делам, Наруто озарило: взгляды людей изменились. Узумаки многое повидал в жизни. Он видел разные взгляды и выражения лиц. И если речь шла не о друзьях или других людях, которых он ценил больше жизни, самыми привычными эмоциями на лицах встречных были злоба, ненависть или же просто равнодушие. Он привык к тому, что был для встречных либо пустым местом, либо проказливым маленьким засранцем (и это было несоизмеримо лучше тотального пренебрежения!), либо же чудовищем в человеческом обличье. Минул не столь большой срок, как Наруто узнал причину такого отношения, и ещё меньше — с тех пор, как он встретил людей за пределами Конохи, не знающих о его мрачном наследии. Но теперь в этом тёмном душном облаке, в этой затхлой атмосфере, что душила его в родной деревне, подул свежий ветер. Нет, встречные не стали кидаться к нему в объятия, выражения многих лиц не изменились. Но теперь среди незнакомых, полузнакомых и печально знакомых людей при встрече с ним то и дело мелькали улыбки. Некоторые сдержанно кивали, некоторые провожали его взглядом, некоторые приветливо здоровались. Все эти чунины, генины, джонины и даже просто гражданские, распознали в нём не монстра, не джинчурики Девятихвостого, не контейнер, готовый рвануть в любой момент, нет, они заметили в нём Наруто Узумаки, шиноби Конохагакуре но Сато, того, кто сражался с ними спиной к спине, спасал жизни, берёг и защищал. Они его признавали. Как только Наруто осознал, поймал это освежающее ощущение, он, наконец, на ничтожную долю процента понял, что именно значит быть Хокаге. И желание достигнуть своей цели, воплотить в реальность мечту, окрепло как никогда ранее. Арена представляла собой печальное зрелище. Пробитая во многих местах ограда и глубокие кратеры в земле, изломанные трибуны и осыпавшиеся стены. В том месте, где когда-то находилась ложа высоких гостей, где сами камни расплавились и потекли от ужасающей температуры, странной и неуместной аномалией сохранился квадратный фрагмент крыши с абсолютно чистой черепицей, проросшей густым переплетением изумительно зелёных древесных зарослей. Анбу в белом плаще, который велел звать его просто Зо, остановился и, окинув их безэмоциональным взглядом из прорезей своей маски, указал вперёд. Наруто и Хаку кивнули и, подхватив пленницу под руки, несколькими прыжками вознеслись на покосившийся фрагмент уцелевшей крыши. Место последней битвы Сандайме осталось почти что нетронутым — забрали лишь тело Хокаге, чтобы подготовить его к погребению. Знаком приказав пленнице следовать за ним, Наруто кивнул Хаку и та немного отстала, оставив его наедине с вражеской куноичи. Наруто не опасался — во-первых, у ото-нина была заблокирована чакра, во-вторых, сам он был несоизмеримо сильнее, ну и в-третьих, и в самых главных, он был теневым клоном — ведь для Босса в разрушенной Конохе нашлось слишком много дел. Узумаки подвёл куноичи к небольшой прогалине в переплетении ветвей и стволов, к месту, где среди почти развеянного ветром пепла лежали два тела с масками абсолютного ужаса, застывшего на мёртвых лицах. Раздался тихий возглас, и Наруто повернулся к девушке, которая, видимо, узнала в одном из трупов своего напарника и члена команды. — Заку, Досу… — прошептала она, к удивлению Наруто, который никогда не видел её второго напарника без скрывающих лицо бинтов. — Ты была такой надменной, чувствовала себя сильнее, выше нас, шиноби Конохи, — мрачно сказал Наруто, — так рьяно следовала за Орочимару. Но сила Конохи — не только в подготовке и количестве дзюцу. Мы сильны тем, что рядом с нами — боевые товарищи, те, кого мы любим и ценим, ради кого готовы отдать жизни. Воля Огня — вы, наверное, долго смеялись над этим глупым ниндо жалких мягкотелых слабаков? Куноичи молчала. — Сарутоби Хирузен, Хокаге Конохагакуре но Сато, отдал жизнь за нас, за тех, кто ему верил и всегда шёл за ним. Он бы никогда не пожертвовал ни одним из своих подчинённых, как это сделал Орочимару. И каждый из нас добровольно стоял бы до последнего вздоха ради тех, кто рассчитывает на нашу защиту. Именно поэтому ваше вторжение было обречено с самого начала. Пленница не проронила ни слова. — Ладно, пойдём. Я показал тебе всё, что ты должна была увидеть. Точно так же неспешно они пошли назад. Наконец, куноичи впервые заговорила: — Что со мной будет? Меня будут пытать? Захотят узнать секреты Звука? — Тебя допросят. Но вряд ли ты сможешь сказать что-то новое — пленных у нас хватает. Я договорился, чтобы тебя выпустили под мою ответственность. — Не боишься, что я сбегу? — Куда? — Наруто невесело хохотнул. — К своему боссу? Жаждешь разделить судьбу напарников? Девушка отвела глаза, не выдержав внимательного пронзительного взгляда. — Зачем ты это делаешь? Какое тебе до меня дело? — Сейчас мои мотивы не столь важны. Считай, что я чувствую за собой некоторые обязательства. Наруто и Хаку спустились вниз и передали пленницу на руки двоих чунинов в серых мундирах. Перед тем как расстаться, Наруто задал вопрос, впервые возникший у него при взгляде на турнирную таблицу. — Но почему Досу? Мне казалось, что он довольно силён, раз сумел победить Чоуджи. — Он был сильно ранен. — Ранен? — не понял Наруто. — Но ведь во втором этапе… — Это случилось позже, — пояснила Хаку-чан. — На следующий вечер после отборочных, он попробовал убить Гаару и переоценил свои силы. — Но ведь Песок и Звук были союзниками! Хотя, наверное, мало кто был в курсе. Когда пленницу увели, Узумаки ещё раз окинул взглядом арену и мотнул головой. — Пойдём, Хаку-чан. Ты почти не стоишь на ногах. Твоя смена давно закончилась, я провожу тебя домой. — Погоди, Наруто-кун! — послышался её тихий голос. Наруто обернулся и вопросительно поднял глаза. Хаку залезла рукой в складки своего зелёного хаори, извлекла оттуда маленький картонный квадратик и протянула его Наруто. — Знаешь, Наруто-кун, во время вторжения я была впечатлена. Очень-очень впечатлена. И не только я. Наруто посмотрел на величайшее сокровище, которое у него когда-либо было, мечтательно закатил глаза, представив себе целый месяц бесплатного рамена, даже понюхал вожделенный купон. Затем, после некоторых колебаний, вернул его обратно девушке. — Придержи его для меня какое-то время. — Но почему? — Потому что собой я впечатлён гораздо меньше. Наруто бросил последний взгляд на место гибели Хокаге и, плечом к плечу со своим другом, наставником, подчинённым и орудием, с одним из самых дорогих в мире людей, направился обратно в деревню.