***
По окончанию курса магии Поля почувствовала просто невероятный прилив новых эмоций, новых сил, чувств и ощущений. Теперь ей хотелось жить, хотелось быть, у нее возникло понимание того, что на прощании со сценой жизнь не закончилась. Конечно, на «Битву экстрасенсов» ее совершенно не тянуло – но ведь есть масса других занятий. Бантеева уже пригласила ее, как одну из самых способных учениц, в свой центр, чтобы продолжать развивать способности девушки, направлять ее энергию в нужное русло. – И что, прямо так вот можно прийти в ваш центр и начать работать? – округлив глаза, поинтересовалась Пелагея. – Конечно, а почему нет? – пожала плечами Наталья. – Приходи, если хочешь… и если время есть. – Да время-то есть… Я ведь со сценой все, завязала. – Жаль… Классная группа была, – вздохнула Бантеева. – Давайте не будем, – закусив губу, сказала Поля. – Я приду. В понедельник утром (а если быть точнее, в половину первого дня) зевающая Пелагея вошла в здание центра. Повсюду сновали молодые парни и девчонки, мужчины и женщины – и все они ее коллеги, ее собратья, если можно так выразиться. Ну, и будущие собутыльники, куда же без этого. Правда, найти бы еще в этом лабиринте кабинет Бантеевой… Рассматривая стены и читая таблички на дверях, Поля неожиданно врезалась в высокую рыжеволосую девушку. Хорошее настроение вмиг пропало: с недавних пор к рыжим у Пелагеи, кроме отвращения, не было других чувств. – Смотри, куда прешь, лахудра! – Это ты смотри, овца белобрысая, – девушка оказалась явно не робкого десятка. С возмущенным видом она отряхивала платье, куда попали капли воды, которую рыжеволосая несла в чашке. – Девочка, тебя со взрослыми учили разговаривать? – возмущенно вскинула брови Пелагея. – Иди уроки делай и пятерки получай! – Давайте я как-нибудь сама разберусь, что мне делать и что получать? – вздохнула девушка, уперев руки в пояс. – Лучше мужу борщик готовьте… Хотя, судя по вашему виду, ночной МКАД вам больше подходит. Гордо тряхнув волосами, она подефилировала в коридор, а возмущенная Поля подошла к зеркалу, оглядывая себя: мини-юбка, обнажающая худенькие ножки в колготках в мелкую сетку, длинные сапоги на высоком каблуке, дорогая меховая жилетка, завитые волосы, спускающиеся на плечи, ярко-красные губы (а под их цвет чокер на шее), подведенные глаза и брови. – И где ты шлюху увидела… – пожала плечами она, оглядываясь в ту сторону, куда удалилась девушка. – Сама небось даешь за деньги в свободное от школы время. – Вот ты где! – окликнула ее подошедшая сзади Бантеева. – А я тебя с утра жду… – Да я вот тут что-то… – рядом с этой величественной женщиной в очках Пелагея моментально оробела. – Ладно, пойдем ко мне в кабинет, познакомлю тебя с нашими, они уже как раз там все собираются. Кабинет Натальи Бантеевой вполне себе смахивал на обитель ведьмы: кругом темно, развешаны какие-то непонятные штуки для ритуалов, от свечек неизвестного назначения идет пар. На диванах и креслах расселись молодые юноши и девушки, мужчины и женщины. Некоторых из них Поля знала по предыдущим сезонам «Битвы экстрасенсов». Вон в кресле приветливо улыбается златокудрая пушкинская дева Татьяна Ларина, а рядом с ней, держа ее за руку, расположился ее муж Юлий Миткевич-Далецкий. Их пару тоже долгое время не могли принять из-за Ланга и разницы в возрасте, совсем как и их с Телегиным. Правда, на месте посланницы Люцифера (а также Ван Гога и Данилы Полякова) у Поли был Дима Билан. А еще Таня не похерила свою жизнь, а продолжила заниматься тем, что ей нравится (хотя музыку со сценой Пелагея уже давно мечтала отправить на «йух», но осуществила сие послание только в адрес поклонников). А вот и Дария Воскобоева – ее Поля тоже помнила по семнадцатой «Битве» (пару раз, щелкая пультом, попала на испытания с ней). Узнала бывшая певица и Ирину Мартынову, которая о чем-то переговаривалась с Евгенией Сказкой. А возле них, словно в каком-то своем мире, сидела малышка Ангелина Гортуева, которая участвовала в шестнадцатом сезоне. – Познакомьтесь, это Пелагея Ханова, – представила ее Наталья, и все собравшиеся ошарашенно переглянулись. – Да, та самая, которая была в «Голосе» и много раз выступала в нашем городе. Судьба иногда поворачивается весьма неожиданной стороной, поэтому Поля теперь с нами. – Здравствуйте, очень приятно, – неразборчиво пробормотала себе под нос Пелагея, съеживаясь, как в раннем детстве, от чужих взглядов. Снова на нее напала эта уже забытая стеснительность. «Мда уж, Пелагея… – промелькнуло в голове. – Ну улыбнись хоть этому пареньку… как его там… а то смотрит на тебя, бедный, небось уже мечтает отыметь во всех позах!» Отметив про себя, что «паренек» очень даже ничего и что им можно заняться в свободное время, Пелагея приготовилась было еще что-то сказать, но ее попытку прервал стук в дверь. – Извините, я опоздала… Поля повернулась и остолбенела. Тяжело дыша и поправляя рыжие волосы, на пороге стояла та самая нахалка в еще не просохшем платье. – Блядь, – это было единственное, что смогла произнести певица. – Сама такая, – одними губами прошептала рыжеволосая колдунья. – А вот и Машенька Ган, – с улыбкой произнесла Наталья, притягивая девушку к себе за руку. – Маша, знакомься, это Пелагея Ханова, бывшая певица. Теперь она будет обучаться и работать у нас в центре. А Маша, кстати, тоже творческий человек, бывшая актриса. Так что, думаю, вам будет о чем поговорить. – Да-да, – кивнула Поля, умоляя Бога о том, чтобы Бантеева не рехнулась и не прикрепила ее к Марии. – Маша хоть и недавно в ковене, но, думаю, уже сможет кое-чему тебя обучить, – продолжала вещать Наталья. – Маш, займешься новенькой? – Ебанись-провались, – прошептала Ган, закатывая глаза, а вслух с широкой улыбкой ответила: – Конечно, Наташ, не переживай! – Ну, вот и славно, – потерла руки Бантеева. – По-моему, знакомство состоялось на «ура». Все, товарищи, за работу! Все тут же поспешили по своим кабинетам, и только Поля и Маша в недоумении переглядывались, не понимая, что им обеим делать. Наконец рыжеволосая девушка сделала шаг навстречу: – Ну, пойдем, что ли, на рабочее место…***
Общение, не задавшееся еще в коридоре центра, возвращаться в нормальное, не ироничное и не саркастическое русло не торопилось. Где-то неделю Машка избегала Полю, словно у нее были вши, скрываясь то у Бантеевой, то у Лариной. Но затем поняла: это бессмысленно, ибо уходить из центра и возвращаться на сцену (и к Телегину) певица не собиралась – и переместилась из убежища в свой кабинет. Правда, перемещение произошло неожиданно, именно в тот день, когда растрепанная, нещадно проспавшая Поля влетела в кабинет где-то к одиннадцати утра. – Неужели Пелагея Сергеевна соизволила почтить нас своим присутствием? – глядя на взмыленную блондинку, усмехнулась Ган. – Там такие пробки... – пытаясь отдышаться, проговорила Пелагея. – Конечно, это ж тебе не лёд, – делая несколько глотков чая из своей кружки, ответила Маша. – Хватит уже издеваться, – наконец восстанавливая дыхание, фыркнула Ханова. – Ладно, – цокнула рыжеволосая. – То, что пунктуальность – это не твой конёк, мы уже поняли. А ты, вообще, кроме соблазнения малолеток, ещё что-нибудь умеешь? Поля задумалась. Ну, и как ответить на этот вопрос? Умела-то она немало, но языкатая Машка запросто могла поднять ее на смех. – Умею, конечно, – решительно тряхнула волосами Поля. – Могу, к примеру, соблазнить тебя. Наблюдая за поверженной и слегка ошеломленной собеседницей, Пелагея принялась раскладывать вещи. Но Ган остановила ее новым вопросом: – Думаешь, это будет так легко – затащить меня в койку? – А ты что, девственница, что ли, чтобы ломаться? Или, как приличная девочка, не даешь на первом свидании? Так вроде первое свидание уже неделю как прошло. Да ты не бойся, если что, у меня хламидиоза и сифилиса нет. – А почем я знаю, вдруг твой хоккеист с жабами, ночными бабочками и прочими представителями фауны спал. – Может, прекратим этот бессмысленный разговор? – лопнуло терпение у Пелагеи. – Так не я же его начала. Ладно, я к Даше сгоняю, ариведерчи, крошка, – и, послав ей воздушный поцелуй, Ган выскочила за двери. Прошел, наверное, месяц, прежде чем Маше и Пелагее удалось притереться друг к другу и найти общий язык. Да и то, общим языком это сложно было назвать. Скорее, девушки просто научились игнорировать, прошли, так сказать, путь от взаимной ненависти к нейтралитету, молча договорившись мирно сосуществовать в одном кабинете и не мешать друг другу. Маша скрывалась по большей части у Мартыновой или Сказки, а Поля была спихнута на заботливую и беспрекословную Дарию. Когда певица только пришла в центр, она почему-то думала, что это Воскобоева, так сказать, правит балом, однако теперь было видно, что рыжая вертихвостка попросту крутит ею как хочет, а та лишь молча кивает и исполняет ее приказы. Почему Дария позволяет Ган вить из себя веревки, Поля поняла довольно скоро. Харизматичной Машке с широкой улыбкой легко удалось обаять темноволосую ясновидящую, и та ходила, как стукнутая пыльным мешком, смотря на рыжую, как на божество, и тихо млея, когда она чмокала ее в щеку. «Мда-а, – подумала Пелагея, – просто мексиканский сериал какой-то. Разве что главные герои лесбиянки». Злорадство вскипало в ней всякий раз, когда влюбленная Воскобоева (хоть и была она замужней дамой) прикрывала глаза от Машиных дружеских поцелуев и прикосновений. «Ты еще побегай за ней, – мстительно поджимая губы, в мыслях предложила ей Пелагея. – Вот только нахрен ты ей не упала, можешь хоть оббегаться». Решив поиздеваться над Дашей, которая о чем-то переговаривалась с Машей в коридоре, Поля гордо прошествовала мимо, напевая себе под нос: – Но ведь она – не твоя, хоть с тобой она Даже иногда и бывает... Она – не твоя, как глоток вина Так тебя она выпивает… Это действительно было так, Маша была занята. Ее парня звали Валерий, хотя сама Ган называла его Валиком или Валли. Он забирал рыжую прямо у входа в центр и увозил на огромной машине в неведомые дали. Окна их с Машей рабочего помещения выходили прямо на улицу, где обыкновенно поджидал девушку Валик, поэтому Поля часто видела его в окно и представляла, как ночью он будет иметь Машку на огромной кровати. Или не на кровати, а где-нибудь еще… Хотя чаще всего в ее голове они совокуплялись прямо в этой самой машине в одном из безлюдных переулков неподалеку. Эротические картинки вызывали у Поли давно забытые жар и влагу между ног, и приходилось вспоминать заброшенное еще в юности в самые дальние уголки памяти самоудовлетворение. Правда, если тогда Пелагея довольствовалась пальцами или какими-то подручными предметами вроде туши, колбочки дезодоранта или лака для волос, то теперь «игрушки» были покруче. Достав из сумочки запрятанный в беспалевную белую коробочку вибратор, Поля прошла к дивану и принялась расстегивать слегка намокшие джинсы, намереваясь развлечься. Но в этот момент как всегда некстати распахнулась дверь, и в кабинет влетела рыжая бестия, со смехом крича кому-то в коридоре: – Да сейчас я, елки-палки! Она повернулась и увидела Полю с загнанными, как у кролика перед удавом, глазами, которая безумно надеялась, что Маша ничего не заметит. Так и случилось. Бросив насмешливое «а ты чего еще здесь?», Ган схватила со стола какую-то вещицу и выбежала обратно, а Пелагея разочарованно выдохнула, думая о том, что, возможно, сегодня придется прибегнуть к услугам мальчика по вызову. После шикарной ночи, проведенной в объятиях девятнадцатилетнего Аполлона, сидящего то ли на стероидах, то ли на анаболиках (а может, и на том, и на другом), Поля, чувствуя себя престарелой богачкой, пришла в центр Бантеевой, морщась от легкой боли в мышцах. Рыжая уже была на месте, правда, в менее прекрасном настроении – видимо, у нее ночка не задалась. – Привет, – вяло буркнула она, когда дверь за Полей захлопнулась. – Привет, – отозвалась Пелагея. – Чего такая злая? Твой Валик плохо постарался ночью? – Зато твоя Кончита Вурст, видать, сегодня в ударе был. На поле не наигрался, али, может, на лед не выходил, копил энергию? – Может, я и не с ним была… – О! – подняла палец вверх Мария. – Так и знала, что ты сразу с несколькими! Слу-ушай, а расскажешь, как это? – она вытаращила глаза. – Может, мы с Валиком присоединимся к вашим свингер-пати, разнообразим, так сказать, свою жизнь… – А присоединяйтесь, я не против! Может, хоть усмиришь свою ненасытную… – Заткнись, блять! – рявкнула Ган. – Заебала уже… Нахрена тебя Наташка сюда пригласила… – Я не ебу, нахрена она тебя моим наставником назначила, если один хер от тебя пользы как от трутня. – Как будто ты чем-то другим занимаешься! – А чем мне заниматься, если я даже не знаю ничего? – Вот стеллаж, – Маша указала рукой на полки, заполненные книгами, – бери и читай. Там все написано. Если что будет непонятно, спросишь. Все, я отваливаю. И взяв телефон, она вышла за дверь.***
«…и что Фрэнсис Дрейк осадил Риоачу только для того, чтобы они смогли искать друг друга в запутанных лабиринтах…» Как-то в детстве старая цыганка-гадалка, жившая по соседству с Полей в Новосибирске, сказала девочке: – Ты будешь несчастливой до тех пор, пока за тридевять земель отсюда не попадешь в лапы черной ведьмы. А затем придет рыжая лиса и вытащит тебя из болота. Тогда она не поняла смысл сказанных ведуньей слов (а спросить уже не успела, ибо на следующий день к подъезду приехала труповозка, а из квартиры вынесли иссохшееся тело, накрытое простыней), но теперь знала, что имела в виду женщина. Черная ведьма – это Наталья Бантеева, в сети которой Пелагея попала, можно сказать, по собственному желанию. А плутовка – это Машка. Правда, болото, которое было предречено, еще не найдено. А может, оно и к лучшему. Ковен гулял уже второй день по случаю вальпургиевой ночи. Проведя празднества на площадках и разыграв несколько iPhone последней модели, ведьмы и ведьмаки отправились в ресторан с целью устроить там… ну, как минимум пьянку, а как максимум, грандиозный погром. Довольные, веселые и пьяные, они расселись по машинам и такси, затягивая веселые песни от «Ой, мороз, мороз» до «Мама Люба» и «Имя 505». Хотя раньше Поля плевалась от этой композиции, нравы ковена поменяли ее кардинально, и она с удовольствием подпевала и даже пританцовывала на заднем сиденье рядом с раскрасневшейся от алкоголя в крови Машей. Кроме них, в такси был только водитель, с улыбкой смотревший на пьяных девушек. – Ка-а-а-а-акая осень в лагерях! – вдруг дурным голосом возопила Машка, вставая в полный рост и высовываясь из машины через крышу. – Кидает листья на запретку! А я кричу, кричу шнырям… – Ты что, Маш, сядь обратно! – потянула ее за тунику Поля. Она всерьез испугалась за рыжую дурочку, которой от встречного ветра запросто может снести голову, причем в прямом смысле. – Тага-а-а-анка, я твой навеки арестант! – продолжала горлопанить Мария. От слова «Таганка» Полино сердце вдруг заныло: вспомнилась уютная московская квартира, студия, концерты, ребята-музыканты, «голосята», маленькие и взрослые. Недавно как раз закончился новый сезон «Голос. Дети», в котором тренером была Полинка, ее лучшая подруга. Правда, ковен при просмотре выпусков уверенно констатировал, что Поля была «гораздо интереснее», даже несмотря на то, что выиграла малышка из команды Гагариной. Ну и ладно, интереснее так интереснее, не запретишь же людям иметь свое мнение! – Что ты гонишь, мусор, шнягу? А может быть, забудем все и сбежим! – Машка, однако, уже совсем чокнулась, совмещая несовмещаемое. – С первой улыбки, с первого взгляда, с первых слов соединила и уходи, дверь закрой! – кричала в желтый полумрак проспектов она. – Да сядь ты уже! – сердито произнесла Пелагея. – Вопишь, как мартовская недотраханная кошка! Преодолев брезгливость и непонятное волнение где-то внутри желудка, она обхватила девушку за обтянутые легинсами стройные бедра и решительно дернула на себя. Больно ударившись и ойкнув, Маша завалилась прямо на ее колени. – Ты ебнутая, что ли? – недовольно спросила она и захныкала. – Не хочу, чтобы тебе башку оторвало, хоть она и пустая, – буркнула Поля. Маша, однако, была слишком пьяна, чтобы реагировать на оскорбления. – Почему я не могу попеть, если мне хочется? – недоумевающе и со слезами на глазах произнесла Ган, перекладывая голову на Полино плечо и начиная выводить следующую «арию»: – Катастрофически тебя не хватает мне, жгу электричество… воздух толчками и пульс на три счета-та… Затуманенные глаза рыжей постепенно закрылись, руки обвили Полину талию, а волосы неприятно полезли в ноздри. – Тебя на нежности потянуло, что ли? – не отстраняясь от неё, уточнила Поля. – Ты смотри, вдруг я ещё и тебя изнасилую за компанию... – Мало тебе твоего малолетнего Аполлона? – спросила Мария, приоткрыв один глаз. – Мне-то как раз хватает, а вот у тебя, судя по всему, Валик не очень хорошо... потолок белит... – Тебе-то откуда знать? – стекая с колен Хановой, цокнула Ган. – По лицу твоему «побелённому» вижу каждое утро, – усмехнулась Пелагея. – Ааа, – закивала Машка. – Так это оно у меня при виде тебя белеет. – Ты мне в любви, что ли, признаешься? – недоуменно спросила Поля, однако ответа не дождалась. – Вот еще, надо мне с типичной хоккейной женой… это самое… – зевнув, она провалилась в сон. – Нормально, – передернула плечом Пелагея и обняла девушку. Когда машина остановилась возле ее подъезда, Поля решительно толкнула Машку в плечо: – Просыпайся давай. – А? Что? Мы где? – за время дороги девушка успела чуть-чуть протрезветь. – В Караганде. Слезь с меня, дай вылезти. – А ты куда-а-а-а? – протянула она, не желая расставаться с Пелагеей. – Домой, блин! – спихнув с себя Ган, Поля вылезла из машины и протянула девушке руку. – Вставай давай. Взвалив на себя тушку рыжеволосой сновидящей, Пелагея потащила ее в свою квартиру и спихнула на кровать в спальне. – Сама разденешься, или помочь? По невразумительному мычанию Маши девушка поняла, что сама она не разденется. Стащив с нее тунику, легинсы и балетки, Пелагея запихнула тело Ган под одеяло и направилась в душ, чтобы смыть с себя усталость прошедшего дня. Вернувшись, она забралась под одеяло рядом с Машей, даже не усмотрев ничего такого в том, чтобы спать с ней в одной кровати. – М-м-м-м, Ва-а-а-алик, поцелу-у-уй меня! – сквозь сон протянула Ган, прижимаясь к Поле, и потянулась своими губами к ее губам. «Какой я тебе Валик, блять!» – возмущенно подумала Пелагея, но оттолкнуть Машку не смогла. Да и зачем? Она ведь в силах помочь рыжей девчонке (довольно симпатичной, кстати) избавиться от недотраха. Когда Машины губы, казалось, пропитанные терпким вином, коснулись ее губ, Поля ответила на поцелуй, подтягивая Машино тело к себе и проводя руками по разгоряченной коже. Она почему-то была уверена, что с утра Ган ничего не вспомнит, и отношения между ними останутся на том же уровне. Засасывая Машины губы, Поля перевернула ее на спину, оказываясь сверху. Острыми зубками она прихватывала нежную кожу девушки, оставляя на ней следы и даже не заботясь о том, что скажет Валик. Больше всего хотелось сделать так, чтобы рыжеволосая никогда не вспоминала об этом парне. По крайней мере, при ней. Целуя Машины плечи и ключицы и чувствуя, как предательски сводит низ живота, Поля завела руки за спину Ган и расстегнула бюстгальтер. Небольшая грудь Маши набухла, и она застонала, едва Полины пальцы коснулись сосков. – Бля-я-я… – вырвалось у нее из груди. Лаская ее тело, Пелагея решительно раздвинула бедра девушки и почувствовала, что ее трусики насквозь промокли. – Да-а, девочка, давненько же твой Валик потолок у тебя не белил, – прошептала она. – Давай без разговоров, Ханова! – простонала Ган, уже давно врубившаяся, что находится вовсе не в постели с Валиком. Впрочем, ее Валик просто мерк по сравнению с тем наслаждением, которое дарили сейчас руки и губы Пелагеи. Она решительно отодвинула трусики в сторону и, потершись промежностью о Машино бедро, давая ей понять, что тоже не против ответных ласк, ввела в нее пальцы, отчего девушка томно ахнула. Словно стряхивая с себя оцепенение и опьянение, Ган подтянула Пелагею к своим губам и впилась в них, языком проникая в ее рот и накрывая ладонью пылающую промежность. – Да у тебя, видать, тоже давно никого не было, – фыркнула она. – Или что, статус типичной хоккейной жены не подразумевает регулярный секс? – Такого, как с тобой, у меня все равно не будет, хоть ты и тварь еще та, – облизнув ее губы, Поля еще глубже втолкнула пальцы в Машино лоно. В ту же секунду тело Ган затряслось в оргазме, но перед этим она успела сделать финальный толчок и подарить своей партнерше неведомое доселе наслаждение.***
Луч света упал на лицо Хановой, и она лениво приоткрыла болящие глаза. Голова трещала, как пивной котел, но приятные ощущения в теле и не менее приятные воспоминания о ночи с лихвой компенсировали это. Ган спала рядышком, смешно наморщив нос и чуть улыбаясь. Ее рука лежала на Полином животе, а нога была перекинута через бедро Пелагеи. Видимо, в кои-то веки ей удалось заснуть удовлетворенной. На полу одиноко валялся черный кружевной бюстгальтер с оторванной бретелькой. «Ничего, куплю тебе новый», – подумала Поля. Слегка простонав, Маша потянулась. Одеяло поползло вниз, обнажая грудь девушки, однако та ловко дернула его наверх и открыла глаза. – Доброе утро, – улыбнулась Поля, рассматривая сонную Машу. – Ты меня всё-таки изнасиловала, да? – осматриваясь вокруг, уточнила она. – Ага, – присаживаясь на кровати и собирая волосы в хвост, ответила Ханова. – Вот этими вот руками... Впрочем, не очень-то ты и сопротивлялась. Мария поднялась с дивана, вмиг ровняясь с блондинкой и оказываясь совсем близко. – Твоим перегаром тараканов травить можно, – подметила Поля, рассмеявшись. – Тараканы – это у нас по твоей части, – без особого энтузиазма фыркнула Ган. – Причём желательно те, что помоложе, рыжие и с усами. – Я тебе точно когда-нибудь по лицу проедусь, – недовольно прошипела Пелагея, обхватывая ее нижнюю губу своими губами и слегка оттягивая. – Коньком, я надеюсь? – Машка засмеялась и вскочила с кровати, тут же скрываясь за дверью ванной.