Тритон

Как? Как до такого дошло? Как до такого вообще могло дойти? Абсолютная отличница, примерная студентка, ответственная староста, гордость университета, спокойная, надежная, с безукоризненным поведением и приятной внешностью девушка каким-то, не поддающимся логике, образом оказалась в положении, в котором подобные ей не должны оказываться. Девушка, возглавлявшая почетную доску, не должна сидеть верхом на однокурснике, ласкающем ее грудь языком и длинными пальцами, прижатая к нему другим парнем, с курса повыше, сминающим ее бедра до боли и кусающим ее плечи. В таких девушках не должно двигаться два члена, выбивающие рваные, тяжелые, влажные стоны, грозящие перейти в крик, но намерено глушимые из-за страха оказаться обнаруженными. Волосы таких девушек не накручивают на кулаки, заставляя их изгибаться под разными углами, манипулируя и играя телом, как заблагорассудится. Такие девушки не откидывают голову на чужие плечи и не позволяют мокро целовать себя. А еще такие девушки абсолютно точно не должны получать больное, извращенное, невообразимо сладкое удовольствие от смеси боли, наслаждения, насилия, доброй воли и восхитительно долгих процессов сексуальных актов с двумя партнерами при любой возможности. Да, такие девушки должны быть чисты и непорочны, должны хранить себя для одного единственного. Должны быть вдохновляющим идеалом для окружающих. Должны быть правильными во всем… Как же бесит это слово. Хоть кто-то из тех, кому такие девушки что-то должны, понимает, насколько неподъемным оно может оказаться? И насколько сильно из-под этого «должна» хочется выбраться. Хотя бы ненадолго. Выбраться из-под этого пресса. Я нашла место, где я никому ничего не должна, где я могу быть собой. И место это между Артуром и Глебом. В кольце их рук, окутанная их обжигающим жаром, с их членами в себе. Чувствующая себя живой и настоящей, обычным человеком, которому можно жить для себя в свое удовольствие, а не для удовлетворения чьих-то ожиданий и нереализованных амбиций. И первоначальный вопрос, мол, как до такого дошло, очевидно, слишком прост. Каждый человек имеет право на свое убежище. И никто не говорил, что оно должно быть нормальным в общепринятом смысле. Мое убежище грязное, пошлое, развратное, порочное, омерзительное для повального большинства, безнадежное, находящееся на самом дне, лишенное приличий, гордости, стыда и… лжи. Неожиданно, правда? Но именно здесь и сейчас я самая честная девушка в мире. Зажатая между двух мужских тел, разгоряченная, потная, с отметинами зубов на коже, с остатками чужой слюны на сосках и беззастенчиво мокрая между ног, с потрясающим ощущением абсолютной наполненности и спереди, и сзади. С ощущением сильного, грубого движения во мне, причинявшего боль, дискомфорт и возносящее к пику наслаждения, где ни одну мысль невозможно удержать, где нет никаких слов кроме «еще», «сильнее» и «да», где начинаешь понимать, насколько велик мир внутри тела и какие бури он способен в себя вместить. Какие энергии этот мир способен в себе генерировать во время секса, а затем выбрасывать в реальность с громкими протяжными стонами в судорогах, отражаясь истомой на лице и выражением полнейшего счастья. Слабостью во всем теле и благостной нирваной. Мое убежище в центре круга из двух мужчин. Убежище, обнаружение которого, сотрет мою должную жизнь в порошок, но ради которого стоит так рисковать, поскольку без него я была бы ничем не лучше обычной марионетки в руках слова «должна». Мы здесь уже с час. На небольшом кожаном диванчике в приемной ректора, куда мы пробрались в поисках укромного местечка. Ну а где будет так же комфортно и безопасно, как не у кабинета ректора в вечерний час, пока внизу в актовом зале проходит вечеринка с танцами для студентов. Все преподаватели, следящие за порядком, там. А мы на несколько этажей выше за закрытыми дверьми, в комнате, освещаемой лишь фонарями с улиц, пропитываем приемную своим дыханием, запахом пышущих жаром тел, парфюма, которые, смешиваясь воедино, превращаются в аромат секса. Душный, тяжелый, сладковатый и дурманящий. Все началось как обычно – с насилия. С игры, где моя примерная, правильная маска не хочет, чтобы над ней надругались, чтобы уничтожили, выпустив на волю голые чувства и инстинкты. Меня притащили сюда чуть ли не на плечо закинув, а затем окунули в бесконечный водоворот прикосновений, ласк, поцелуев и укусов. Отдали на расправу сильным рукам, оставлявшим красные следы на светлой коже, сжимавшим мои запястья, заводившим руки за спину, ломавшим меня, ставившим на колени и трепавшим мои волосы, превращая укладку в хаос. И сердце колотилось как бешеное, от злости и возмущения, от трепетного страха… и от восторга, возбуждения и наслаждения. Настоящая я просыпалась, позволяя унижениям стянуть с лица маску социального эталона. Когда по языку скользил горячий твердый член, пытаясь проникнуть глубже, примерная девушка-студентка окончательно исчезла. Когда во рту оказался другой член я освобожденная от страшного «должна» наконец начала получать удовольствие от процесса. От действия, которое многим показалось бы отвратительным, низким, гадким и недостойным цивилизованных людей, до которого могли опуститься лишь животные. Как же хорошо, что здесь некому меня судить. Есть только Артур и Глеб, которые полностью соответствуют моим запросам. Ставят на колени и грубо, едва ли не рыча, берут меня сзади, заставляя прогибаться в спине с заломленными руками и при этом ублажать другого из них ртом. Потом происходят смены: позиций, мест, настроений агрессии и нежности, действий. Мы выполняем все, чего хотим, на что способна извернуться фантазия, берем и отдаем, подчиняемся и повелеваем, не замирая в одной форме, а перетекая словно сгустки энергии, которые могут стать замысловатым целым, а затем вновь оказаться тремя разными частицами. Мы упиваемся тем, что делаем. Каждый раз. Все вроде бы и одинаково, но всякий новый раз отличается от предыдущих. И это восхитительно. Сегодня все закончится в позе двойного проникновения на этом самом кожаном диванчике. На Глебе, в чьих больших горячих ладонях сжата моя грудь, чьи синие глаза затуманены возбуждением и неотрывно скользят по моему лицу и телу. И с Артуром, пристроившимся за моей спиной, прижимавшего меня за пояс к своей груди и впившимся зубами в мое плечо из-за чего отросшие красные волосы щекочут кожу у меня на шее. Сегодня все закончится в моем конвульсивном изгибе и протяжном неконтролируемом вскрике-стоне с красными полосами от ногтей на бедре Артура и груди Глеба, а также в последовавшем за моим финишем содрогании парней внутри меня. И наконец все замирает. Обнаженные чувства и инстинкты томно и лениво заползают обратно в оболочку правильности и безукоризненности. Голова яснеет, и тело обретает небывалую легкость, свободную от пресса долга. Напряжение, давление сброшены. Но скоро они опять накопятся, и снова потребуется дикая, безумная разрядка. И тогда мы трое встретимся вновь. Там, где нам будет удобно. Где нас никто не увидит. Где мы снова сможем стать настоящими.