Не страшно

Не страшно. Повторять себе это снова и снова, пытаясь отгородиться от засевшего в его голове кошмара. Совершенно ничего особенного нет в этом вкрадчивом шепоте, что засел в его голове. И проедает-разъедает мозг, путает мысли и убивает. Я не боюсь… Совершенно не сторонюсь своего долга и черного узора, что проступает постепенно на бледной коже. И жжет-выжигает личность, превращает в раба, в послушную марионетку. Посмотри на себя, Малфой! Насколько ты жалок! Бледная тень мага, уже не живой человек, а всего лишь оружие в руках Темного Лорда. Чистая кровь спасет тебя от смерти? Серьезно? — Прочь из моей головы, треклятая грязнокровка! — нет, это не она. В смехе Гермионы Грейнджер никогда не сквозило подобное безумие. Хотя, слышал ли он когда-нибудь, как именно она смеется? Нашел о ком думать в момент жесточайшей ломки. И «круцио» не передаст той боли, которую испытывал Драко Малфой. Его разрывало на части. Его колотило изнутри. А он все повторял себе, что это совсем не страшно, стать обладателем Черной Метки. Обезличенной Марионеткой. Это его долг… Долг? К дементорам долг! Он слышит чьи-то шаги, не оборачиваясь в зеркале видит ненавистного Гарри Поттера. Что забыл здесь этот тошнотворно-героический представитель львиного факультета? — Малфой! — да-да, побольше пафосного возмущения в голосе и гнева во взгляде, куда же без этого? Драко кривится и нарочито-медленно оборачивается к врагу. — Ну что опять, Поттер? Потерялся в катакомбах замка и явился одолжить у меня карту? Пошел вон отсюда, недобитый псевдо-герой и без тебя тошнит… — Ты опять приставал к Гермионе? О-о-о, начинается… Слово-то какое «приставал», сдалась ему эта выскочка? Знатность, богатство, чистота крови — ничто из этого не изменит того факта, что ты — покойник, Драко. Выжжен изнутри. Пуст. Заумная тварь, когда же она замолкнет? У Драко раскалывается голова и он очень устал для очередных скучных разборок. — Ты белены объелся, Поттер или чего похлеще? Это еще посмотреть надо, кто к кому приставал. Ого, Поттер хмурится, угрожающе так. Сейчас врежет ему от души, кулаком, по-маггловски. Но не страшно. Ведь мертвые не чувствуют боли. Давай еще, хочу удостовериться, что мертв. Что зазнайка-Грейнджер оказалась права. — Офигел, Поттер? — Малфой пытается подняться с пола, но получает еще один удар кулаком. Уже по левой скуле. — Гнида, — негодует Поттер, — мерзавец… — задыхается от гнева, аж побелел. Драко улыбается. Блаженно так. Вывести Поттера из равновесия? А жизнь налаживается. Пальцы нащупывают волшебную палочку. Драко сжимает ее крепче. — Круцио! — ну все, поигрались и хватит. Запрещенное заклинание? А ему все равно. Он же — мертвец. Поттер корчится на полу пытаясь совладать с болью. Гнева вложенного в заклинание Малфоем было более, чем достаточно для действенного эффекта. Его учила тетушка Беллатрикс. Не зря. Начни с «круцио» и до «авады» недалеко. Соблазн так велик… Пальцами Драко вцепляется в волосы Поттера, поднимает его лицо на уровень своего и бесстрастно всматривается в подернутые пеленой боли глаза. — Я сам решу к кому и как мне приставать, понял? И такие «герои», как ты, мне не помеха. От Драко разит горькой мятой и почему-то сырой землей. Но это, конечно же, только кажется. — Провались в Ад, Малфой, — такая чистая злоба в изумрудном взгляде «чудо-мальчика-который-невозможно-достал». Уже там, — холодная усмешка и полный превосходства взгляд. Оставляя поверженного врага позади, Драко все повторяет про себя, что ему не страшно. Вот только прожигающий ему спину взглядом Гарри Поттер наверняка знает, что это — ложь.