Никогда не говори "никогда"

Никогда. Это слово разрушило всю мою жизнь, всю мою, хоть и напускную, решимость. Весь такой уверенный альфа-самец мог превратиться в маленького и напуганного мальчика, стоило лишь произнести слово, состоящее из семи букв. И это было безумно печально, ведь всего один день изменил мою жизнь и отношение к ней в целом. А ведь раньше всё было иначе… Началось всё тёплым летним деньком в Москве. Это был июнь- тот месяц, когда солнце совсем не жарит, а наоборот, лёгкий ветерок дует в лицо и освежает. Я бежал к его дому, чувствуя нарастающую тревогу в груди. Ничего нового: все те же улицы; тот же обшарпанный, но такой родной подъезд, где мы впервые поцеловались, и где я ему отсосал. Впервые. Я бежал по ступеням убогой лестницы, прибегая на третий этаж и барабаня кулаками в дверь, на что услышал пьяное и недовольное «Кого же там принесло?». Следом приоткрылась дверь и я, торопясь, открыл её наотмашь и толкнул пьяного мужчину, который уже во всю матерился от того, что я наступил ему на ногу. Пробежав мимо нескольких комнат, я открыл белую дверь, на которой была наклейка «Выше нос, кусок мяса». Запыхавшийся и уставший, я посмотрел на кровать и заметил его: худощавый блондин с потухшими глазами, которые раньше имели озорное голубое свечение. Он открывал рот, резко и коротко вдыхая, но выдыхая долго и растянуто. И я понял: случилось. Первый приступ за всё время нашего общения, нашей любви. У него не было никого, кроме меня, кто мог бы позаботиться. Да что там, никто и не замечал его присутствия в собственном доме. Я вызвал скорую, описав все детали. «Да, бронхиальная астма. Улица Ленина, 20, квартира 26. Приезжайте скорее!» — эти слова не исчезли из моей памяти до сих пор. Положив трубку, я увидел, как он сел на кровати, неестественно согнувшись и тяжело дыша. Я не знал, как помочь и что делать, понимал лишь одно- срочно нужен ингалятор. После долгих поисков, я ничего не нашёл. Придушив пьянчугу- его отца- я поспешил в аптеку, которая находилась в двух шагах от дома. «Мне срочно нужен ингалятор, что-нибудь от астмы. Формотерол или Зафирлукаст.» Я понимал, что хоть мои родители являются врачами, моих знаний чертовски мало для спасения моего возлюбленного. «Извините, молодой человек, где рецепт врача?» Я возненавидел всех фармацевтов, видит Бог. Поняв, что всё равно ничего не добьюсь, я ушёл из аптеки, бросив короткое, но такое чувственное «сука». Пока я бежал обратно, всё ещё надеясь на то, что отыскать ингалятор с лекарством в комнате моего малыша будет возможно, я увидел скорую у парадной его дома, в которую загружали носилки. Быстро объяснив ситуацию, я поехал на этой машине вместе с ним в реанимацию. Я прекрасно понимал, что у него астма выражается хоть редкими, но очень тяжелыми приступами, которые, как ни странно, могут и в могилу свести. «Не думай об этом, не думай, всё будет хорошо» — монотонно ворчал себе под нос я, поглаживая своего любимого по его холодной и маленькой ладошке. Врачи пытались оказать ему первую помощь и велели мне отойти он него, но я понимал, что им не удастся разъединить нас. Только смерть сможет. И никто больше. Люди умирают от подобных приступов крайне редко, но черт знает, сколько времени он терпел до того, как написать мне сообщение «приезжай, пожалуйста, мне чертовски плохо». Врачи подсоединяли к нему разные трубки, провода. Спустя пару минут его состояние нормализовалось, но ненадолго, и последнее, что я от него услышал, было: «Никогда не отчаивайся. Проживи счастливую жизнь. Никогда…» — шептал он сиплым голосом, который только вчера звонко смеялся. Он пытался говорить до того момента, пока один из приборов не начал противно пищать, оповещая о клинической гибели. Врачи засуетились, старались дефибриллятором вернуть его к жизни, но тщетно. Я понимал- всё кончилось. С этого момента прошёл месяц. Я позабыл, как это- жить, радоваться и смеяться. Каждые два дня приходя на могилу, я склонял голову над горкой земли, пуская слезу, и говорил: «Ни-ког-да»