Краски осени

После ночного патрулирования города Ренджи очень хочется спать, но мысль о том, что отсыпаться придется идти к Урахаре, его не особо прельщала. Прозвище "Нахлебник-сан" и ехидное хихиканье лейтенанту шестого отряда конкретно надоело. Следующей станцией для ночлега был дом Куросаки, но ни становиться "вторым сынком", ни оставаться с вредной Рукией в одном помещении Абараи тоже не хотелось. У Чада была слишком маленькая для них двоих комната, а о том, чтобы заявиться к Исиде, речи вообще не шло. К тому же шинигами просто-напросто не знал их адресов. Поэтому оставалось только одно место, куда бы Ренджи мог прийти, и его бы не выперли прямо с порога - квартира Орихиме. Неторопливо поднимаясь на второй этаж, шинигами раздумывал над тем, как ему объяснить причину своего прихода. Выбирая между «Понимаешь, мне просто негде спать» и более вежливым «Можно ли мне тут где-нибудь подремать пару часиков?» он незаметно для себя оказался прямо перед нужной ему дверью. Вздохнув и собравшись выпалить-таки то, что первым придет на ум, Абараи постучал. Как выяснилось через несколько минут, волновался он совершенно зря. Девушка с пониманием отнеслась к его «проблеме» и, велев проходить, кинулась куда-то в комнату. Разувшись, Ренджи прошел в помещение и обнаружил, что Орихиме старательно, но, увы, безрезультатно пытается вытащить из шкафа футон. Решение помочь пришло мгновенно, ведь это он - причина её проблем. Когда постель была расстелена, а чечевичный мармелад и хлеб покоились на глубине желудка, Абараи с удовольствием растянулся на футоне, предвкушая долгожданное отбытие в объятия Морфея, но... сон не шел. То ли перехотелось, то ли еще что. Но ведь просто лежание с закрытыми глазами тоже можно было назвать отдыхом? Может, полежит-полежит да и уснет, он ведь спать пришел, а не изображать, что спит. *** Орихиме старалась передвигаться по дому как можно тише, дабы не разбудить каким шумом нежданного, но очень дорогого гостя. Но природная неуклюжесть порою проявлялась, и она неосторожно то влетала в косяк, то роняла что-то. Чтобы поменьше шуметь, Иноуэ решила переместиться на кухню. А там можно будет и ужином заняться заодно. Ведь проснется Абараи-кун, а у неё все готово – то-то он обрадуется! В предвкушении своего кулинарного триумфа девушка решила приготовить что-нибудь и вправду необычное – рис без всяких добавок должен был вполне подойти, и даже карамелью и перцем она его сдабривать не будет. Ну, разве что пожарит мяса со специями, как и сказано в рецепте. Поминутно бегая смотреть, спит ли Ренджи, Орихиме не могла не нарадоваться тому, что он пришел. К ней редко заглядывал кто-то кроме Тацки, а тут так неожиданно, да еще и потому, что ни к кому больше он пойти не мог. «Ни к кому, кроме тебя», - смутило её почему-то больше всего, ведь так приятно чувствовать, что тебя выделили из всех хоть по какой-то причине. Когда ужин был готов, а гость все еще находился в непроснувшемся состоянии, Иноуэ поняла, что ей совершенно нечем заняться. Книжек непрочитанных вроде нет, телевизор не включишь, вышивать не хочется... и идея про альбом и краски будто сама пришла на ум. *** Ренджи и сам не заметил, как уснул, поэтому момент пробуждения был для него немного неожиданным. Сначала он даже не сообразил, где находится, но потом вспомнил, и думы о том, куда ему идти отсыпаться, и то, что пришел он все же к Иноуэ, вернулись. Услышав шелест бумаги, он открыл глаза и резко сел на футоне. Орихиме, не ожидавшая этого, тихо охнула и выронила из рук кисточку, но, тут же оправившись, начала с энтузиазмом предлагать поужинать. Ренджи отказался – ему было гораздо интереснее то, чем занималась девушка. - А что ты делаешь? – поинтересовался шинигами и подобрался поближе к ней. - Рисую, Абараи-кун, – с улыбкой ответила девушка, показывая исчерченный какими-то линиями альбомный лист. – Ты тоже хочешь? Ренджи озадачено почесал в затылке – слово «рисовать» целиком и полностью ассоциировалось у него с Рукией и её кривобокими ушастыми уродцами. А то, что рисовала Орихиме, было мало на них похоже. Оно вообще ни на что не было похоже. - Ну, давай, попробую... – неуверенно протянул Абараи и взял один из лежащих рядом белых листов. Кисточки были почти такие же, как те, которыми они заполняли документы, да и краски с виду напоминали цветную тушь. – А что рисовать-то будем? - Давай... давай нарисуем осень, - выпалила Орихиме и смущенно замолчала. - Ну, осень так осень. – воодушевленно начал Ренджи и попытался «обмакнуть» кисть в баночку с оранжевой краской, но та обмакиваться отказалась. Как выяснилось, перед тем как рисовать, нужно было кисточку еще и в воду окунуть. Техника рисования на деле оказалась не такой легкой, как думалось парню. Иноуэ время от времени приходилось пояснять некоторые моменты. Испоганив три листка на треугольники с квадратами и пронаблюдав, как лист Орихиме «наполняется» красными и желтыми пятнами-листьями, Ренджи решил взяться за дело, но вместо рисунка рука будто сама вывела несколько иероглифов. Все же он привык кистью не рисовать, а писать. - Какой у тебя почерк красивый... – раздалось совсем рядом. Орихиме, придвинувшись боком почти вплотную, зачаровано смотрела на его каракули и почему-то называла их красивыми. И шинигами даже сам не понял, что его смутило больше: похвала его точно уж неотличного почерка или то, что девушка теперь сидела слишком близко. Ренджи уже и не знал, сколько листов бумаги он изрисовал просто так – нарисовать осень не получалось равно до того момента, как девушка предложила рисовать вместе. И тогда на белом листе бумаги уже с помощью двух кисточек возникали тонкие черно-коричневые веточки, на которых яркими красно-рыжими пятнами были нарисованы пятипалые листики; что-то отдаленно похожее на брошеный на тротуар зонтик и размытый из-за воображаемого дождя вид из окна. Некоторые детали рисунков выглядели немного коряво – Абараи все-таки рисовал впервые. Странные узоры из красно-черных и рыже-голубых линий сплетались на другом листе. Затем были солнце с длинными лучиками и полосатая кошка, спящая на подушке. И как-то от осени, все более увлекаясь рисованием, они перешли к другим временам года – у Орихиме получались очень красивые цветы и ягоды, а Ренджи нашел свой талант в рисовании снежинок и снеговиков. Это все оказалось настолько увлекательным делом, что они даже успели с бумаги перейти на собственные лица: на лбу Иноуэ «горела» желтая звезда, а на щеке у Абараи красовалось забавное красное сердечко. Когда было обнаружено, что рисовать, собственно, не на чем, да и времени уже довольно много, было принято совместно решение рисование прекратить и заняться ранее предлагаемым ужином. Краски были закрыты крышками и убраны в коробку. Альбомные листы спрятаны в папку. И лишь прикрепленный к стенке с помощью кнопок осенний «пейзаж» напомнал о том, что тут творилось полчаса назад. *** «А ведь Иноуэ – просто замечательная девушка, – думал Ренджи, старательно оттирая лицо от краски. Сердечко упрямо не хотело убираться – гуашь оказалась очень уж въедливой. – И готовить умеет вкусно, и характер покладистый, и красивая там, где надо, чего уж греха таить. И куда только идиот Куросаки смотрит?» Мысль об Ичиго почему-то казалась совсем не к месту. Шинигами плюнул и пошел спрашивать, как отмыть рисунок – вряд ли Рукия оценит его новую «татушку», а поехидничать – поехидничает. Уже прощаясь и готовясь выйти, Ренджи сказал, что он неплохо провел время и было бы отлично устроить что-то такое еще раз. Если бы он знал, как преданно и благодарно на него будет смотреть Орихиме, то сказал бы это еще раз пять. Девушка заулыбалась, как будто он ей что-то подарил, и, поддавшись какому-то порыву, поднялась на носочки и поцеловала его в ту самую щеку, с которой они так старательно только что стирали гуашь. Им обоим стало как-то неловко, и, скомкано попрощавшись, Абараи вышел на площадку. Уже выйдя на улицу и глянув в горящие на втором этаже окна, Ренджи улыбнулся, как довольный кот – его покормили, не мешали спать, и он замечательно провел время в хорошей компании. Определенно стоит заходить в гости к Иноуэ почаще. И не только чтобы порисовать.