***
Кулагину был двадцать один год, и к этому моменту Шпеер была третьей девушкой, с которой у него были отношения, и пятой, которая его любила. Не сказать, чтобы Миша считался красавцем, он имел довольно обычную внешность, и по характеру он мог бы достаточно не многим понравиться, однако, за что-то его всё равно любили. Это мифическое «что-то», заставляющее девушек влюбляться в Кулагина, было загадкой даже для него самого. Нет, он прекрасно понимал, за что все любят Роберта, за что многим нравился Олег, даже, почему мог кого-то зацепить Витя, но одно Миша никак не мог понять — за что любили его? Что ж, если и говорить о Кулагине, то лучше начать с самого начала. Нельзя сказать, что у него было тяжёлое детство, ведь оно было вполне обычным, исключая только некоторые моменты. Миша родился в Петербурге, однако, жил там сравнительно недолго, поскольку его отец — Кулагин Павел Степанович, был военным, а, следовательно, семья часто меняла место жительства. Кроме отца у Миши была ещё мать и дедушка, который, несмотря на свой преклонный возраст, тоже путешествовал по стране со своим сыном. Почти сразу после рождения Миши, его отца направили служить в Барнауле. Павел всячески отговаривал жену ехать вслед за ним с новорождённым ребёнком, но она, в силу своего характера, настояла на поездке. Так что первым городом, который мальчик запомнил, стал именно Барнаул. Там они прожили около года, а потом служба забросила Павла ещё дальше — в Петропавловск-Камчатский. После был Владивосток, Хабаровск, Краснокаменск, и завершилось всё в Мурманске. Завершилось резко, неожиданно и ужасно, потому что Павел погиб во время каких-то учений на полигоне. Новость настолько потрясла семью, что Ангелина — мать Миши, забеспокоилась, как бы у Степана Михайловича не случился приступ. Дед был, конечно, шокирован, но, будучи сам военным до выхода на пенсию, не проявил каких-то особых эмоций в такой ситуации. Точно такое же спокойствие было на его лице и на похоронах, и на поминках. Зато Ангелина нарыдалась на несколько лет вперёд, потому что совершенно не представляла, как они будут дальше жить. — Ничего, до этого жили и сейчас проживём, — успокоил дед. Они вернулись в свою старую квартиру в Питере, практически не имея денег. Повезло, что Ангелина быстро нашла работу, а у Степана была достаточно хорошая пенсия. Вообще, что касается родственников мужского пола по отцовской линии, все сплошь были военные, но прадед Миши, в честь которого его и назвали, был самым известным из всех, ибо в войну служил в одном полку с самим Жуковым! Зато по линии матери Миши практически все были интеллигенты, то есть люди не рабочего класса. Учителя, профессора, врачи, художники, искусствоведы, писатели, правда, в большинстве своём непризнанные. Эту кровь особенно хорошо было видно на Ангелине и её манерах поведения. Живи они в девятнадцатом веке, её точно назвали бы дворянкой. У неё были светлые волосы пшеничного оттенка, чуть вьющиеся, бледный, как говорится, благородный цвет кожи, тонкие черты лица и хрупкое телосложение. Ангелина любила читать книги, повествующие о чём-то возвышенном, вроде размышлений о смысле жизни, и особенно любила стихи. Совершенно не признавала творчество Маяковского, Солженицына, Шолохова и Ахматовой, зато сходила с ума от Цветаевой, Набокова и Пастернака. Она не понимала, как можно предпочитать кино театру и всегда выпрашивала у одной своей знакомой, работающей в этой сфере, билет на оперу или балет. Однако самой огромной страстью этой женщины была роскошь. Ангелина выросла в обеспеченной семья, которая, однако, ничего не отписала ей в наследство, поделив всё имущество между её младшей сестрой и троюродным братом. У них в доме было много разных картин, хотя и копий, но сделанных очень искусно, статуэток из разных уголков мира, привезённых дядей-спекулянтом, различных книг, особенно запрещённых, дорогой мебели. Но, когда наследство было поделено, а Ангелина осталась ни с чем, ей пришлось долго привыкать к скромной жизни военных Кулагиных. И всё-таки свыклась как-то. Теперь она снова оказалась в похожем положении, и радовало только то, что одна подруга помогла ей найти хорошо оплачиваемую работу. С одной из зарплат женщина купила какую-то репродукцию, решив повесить её в коридоре. — А зачем нам это, дочка? — спросил Степан Михайлович, внимательно смотря, как Ангелина прилаживает вещь к стене. — Это красиво и говорит о хорошем достатке, как вы не понимаете. — Но разве не лучше было бы потратить эти деньги на ремонт в ванной? Или скопить их внучку на учёбу? — Ванную сделать ещё успеется, в конце концов, гости сначала в коридоре переодеваются, а только потом идут в ванную. А Миша и без денег прекрасно выучится. — Но я слышал, что сейчас в приличный ВУЗ без денег не берут. Мише на тот момент было около семи лет, и он понятия не имел, что будет делать в будущем. Зато дедушка подумал. Вообще полагалось, чтобы мальчик продолжил семейную традицию и стал военным, но Степан заметил, что Миша совершенно не годится быть военным, слишком уж он был болезненным и хилым, не принимал участия ни в каких активных играх и больше сидел в стороне с какой-нибудь книжонкой. «Лицом в отца пошёл, а характером в мать, — не раз ворчал дед. — Тьфу! Все гены загубили, а каких воинов рожали!..» Да, Миша был отнюдь не воин.***
Школьные годы Кулагина нельзя было назвать какими-то особенно захватывающими, учился он нормально, в году всегда выходил отличником. Часто принимал участие в олимпиадах, но никогда его не брали на какие-либо спортивные соревнования, вроде «Весёлых стартов». Врагов у Миши не было, друзей, собственно, тоже... Хотя, нет. Были люди, которых Кулагин считал за своих друзей, потому что часто проводил с ними время и общался, но они другом его не признавали, думая, что их одноклассник — хороший приятель, у которого всегда можно что-то спросить, списать, перекинуть на него свою работу. А он был рад стараться, ведь верил, что таким способом только укрепляет «дружбу». Глаза ему раскрыл дедушка, заметив, что внук весь вечер рисовал какой-то плакат, делал три доклада, а за свои уроки даже не принимался. — Мишенька, внучок, чем это ты занимаешься? — спросил Степан, присаживаясь на стул в кухне, где мальчик обычно делал уроки, так как не имел своего стола в комнате, поскольку деньги, которые можно было потратить на его покупку, Ангелина употребила для приобретения фарфорового сервиза. — Я доклад пишу для Коли. — А Коля сам не может написать себе доклад? — Коля сказал, что у него сегодня бассейн, поэтому он не успеет, а я как раз свободен. — Ну, хорошо. А другие два доклада? — Для Насти и Вари. К ним сегодня тётя приезжает, они обязаны встретить... — А плакат ты, очевидно, тоже не за себя рисовал? — Да, его на конкурс Никита делает, попросил по-дружески помочь. Деда, как думаешь, а ему понравится то, что я нарисовал? — и Миша с гордостью развернул плакат. Степан тяжело вздохнул, грустно посмотрел на плакат и стал учить внука, что помогать, конечно, хорошо, но не стоит делать всё за всех. Кулагин заметно смутился и понял, как глупо поступил. Но вместо того, чтобы перестать делать всё за других от и до, он просто стал всем отказывать в любой помощи, даже действительно необходимой. И снова дедушке пришлось учить его уму-разуму. — Ну, что, Миша, как твои успехи в школе? — однажды поинтересовалась Ангелина, попивая чай из чашки с золотой каймой, изящно оттопырив мизинец. — Ты же, надеюсь, выйдешь отличником в году? — Всё нормально, мам. Говорят, в пятом классе классной будет Софья Николаевна. А так, вроде отличник, — уплетая сосиску с картошкой, лежащие на тарелке производства Императорского фарфорового завода, сказал Миша. — Не чавкай, когда ты за столом, — хлопнула ладонью мать. — Отличник — это прекрасно. С такими оценками тебя обязательно возьмут в другую школу. — Зачем Мишеньке в другую школу? — поинтересовался Степан. — Там уклон на иностранные языки. Если он будет в совершенстве знать английский, немецкий и итальянский, то он сможет даже поехать учиться за границу, а потом там работать. Сейчас это очень престижно, и вы только представьте, сколько денег он будет там зарабатывать! На эти деньги можно будет купить нормальную квартиру, обставить её красивой мебелью, повесить картины, и не стыдно будет туда пускать гостей. — Мам, но я не хочу менять школу, — запротестовал Миша. — Моя тоже нормальная, у нас учителя хорошие, у меня там друзья. — Значит, заведёшь себе новых друзей. В той школе учителя будут ещё лучше, во всяком случае, профессиональнее. И вообще, если я решила, что ты пойдёшь в другую школу, то так и будет. Всё, больше никаких споров. От новой школы так и веяло пафосом. Идеально чистые коридоры, три сторожа, строго выдерживаемая форма, проход по именным карточкам, кабинеты, оборудованные по последнему слову техники, а какие там были учителя! Все заслуженные-перезаслуженные, со строгими взглядами, пронзающими душу, радеющие за свой предмет, считая его самым значимым из всей школьной программы. Но это всё была лишь обложка, копни поглубже, и окажется, что сторожа практически целыми учебными днями отсутствуют на своём месте, однако, успевают ляпать без разбору печати об опозданиях учащихся в их дневники. Турникеты, почти всегда не работают, и оборудованием в кабинетах никогда не пользуются, чтобы оно имело презентабельный вид при проверке комиссии, а учителям совершенно всё равно, поймут ученики материал с урока или нет, главное — продиктовать и выставить потом тройки и двойки за непонятую тему. Одноклассники Мише попались более-менее нормальные. Был сын классной руководительницы и единственный отличник по её предметам, три девочки, у которых матери состояли в родительском комитете, шесть парней, знающие друг друга с детского сада, и несколько «детей богатых родителей». Всего двадцать человек. Именно здесь, в этом классе, наш герой встретил свою первую девушку. Её звали Инной, и она была как раз из общества «детей богатых родителей». Она сидела прямо перед ним и жутко раздражала одним своим присутствием. Всегда заносчива, любила повыпендриваться, но училась плоховато. В пятом классе это ещё прокатывало, но к шестому, чтобы её мать перестала ходить в школу и ныть, почему у её дочурки такие низкие оценки, классная руководительница поручила Мише шефство над Инной. Он должен был подтянуть её по нескольким предметам до конца четверти. Ну, вот и доподтягивались, что начали встречаться. Казалось бы, какая любовь может быть в шестом классе? Но Кулагин и его подопечная считали, что это именно она. Их отношения длились совсем недолго, потому что мать Инны была против, чтобы её дочурка связывалась с каким-то нищебродом, каким она считала Мишу. Ему было не больно расставаться, поскольку он не был настолько сильно влюблён в одноклассницу. На следующий год их класс расформировывали по причине того, что он был самым малочисленным, а перед началом седьмого учебного года многие также перевелись в другие классы и школы. Кулагину «повезло» оказаться вместе с дочкой директора. Она, как только села с ним за парту, сразу же влюбилась по уши и не отставала от него ни на шаг. Соня была толстовата, не очень симпатична, часто разносила сплетни, всегда припоминала учителям, чья она дочь, и Мишу совершенно не интересовала. Он старался как можно реже с ней пересекаться, чтобы не дать повода к каким-нибудь слухам, будто они встречаются. Однако её это совсем не останавливало. Соня провожала его до подъезда, лезла со своей ненужной помощью, даже пыталась запихать в него свои бутерброды со странным сыром, воняющим грязными носками. Иногда она доходила до того, что решала помочь ему завязать шнурки на кроссовках и донести портфель до класса, а также выложить на парту учебники. Но это были ещё цветочки... Каким-то образом Соня узнала номер телефона Кулагина и названивала ему по десять раз на дню и даже поздно вечером, чтобы пожелать спокойной ночи. Эпопея закончилась только к началу следующего года, когда в класс пришёл новенький — Максим Карасёв. Он действительно был красавцем, чем тут же привлёк внимание женской половины, в особенности зацепил Соню. Теперь уже бедный Карасёв спасался от неё бегством, что, впрочем, не так важно.***
Девятый класс принёс Кулагину много потерь, и этот год можно было бы с уверенностью назвать одним из самых худших в его жизни. Всё началось с того, что в январе его мать отправили в командировку, откуда она вернулась аж в мае, полная впечатлений. — Если б вы только знали, как хорошо в Москве! — восторженно говорила она. — Такой город, такая архитектура... А сколько там богатых людей, знающий и ценящих истинную роскошь! А как там интересуются искусством! — Ну, уж поменьше, чем у нас, — хмыкнул Степан Михайлович, которому подобное начало разговора сильно не нравилось. — Бросьте! Кстати, где Миша? У меня для него есть важная новость. — Он из школы только в три вернётся. Могла бы и запомнить, — последние слова дед произнёс полушёпотом, чтобы его не услышали. Пока Кулагин доучивался, Ангелина все уши прожужжала Степану о том, какие замечательные люди в Москве. — Я дома! — донеслось из коридора. — Миша, сынок! — но встречать сына объятиями не стала. — Иди скорее на кухню, я должна сказать вам с дедушкой кое-что важное. Они поторопились на кухню, чтобы выслушать эту новость. Степан надеялся, что это не будет повторением рассказала о прекрасных москвичах. Знали бы они, что им поведает женщина, не торопились бы так. — Итак, Миша, я думаю, ты будешь очень рад, потому что у тебя есть возможность учиться в Москве! Ты поступишь там в самую лучшую школу, чтобы, окончив её... — Мам, какая Москва? У нас денег на это нет. — Один хороший человек обещал оплатить твою учёбу. Кстати, этот хороший человек скоро будет твоим папой и папой твоей будущей сестрички или братика. — Мам, ты беременна? — Уже два месяца как. Ну, так что, ты готов переехать в Москву? — В незнакомый город, к незнакомому мужику, — вставил дедушка. — Ангелина, ты в своём уме? У него экзамены на носу, какой переезд? — Да, мам, я как-то не готов. И потом, я не хочу ещё раз менять школу. — И вообще, о таких вещах заблаговременно предупреждать нужно, — добавил от себя Степан. — Но вы только представьте, как мы будем там жить! Или вас привлекает жизнь в этой халупе? — Да, привлекает! — стукнул по столу старик. — Я долго терпел, но больше не могу. Вся эта погоня за лучшей жизнью меня уже в конец достала. Почему мы не можем жить, как самые обычные люди? Сделать ремонт, купить Мише стол в комнату, в конце концов? Зачем нам все эти бессмысленные траты, я совершенно не понимаю. И я против того, чтобы мой внук в который раз менял школу, потому что это безумие. Он не успел ещё на одном месте освоиться, а ты его на другое тащишь. И ради чего? Чтобы выполнять твои прихоти. — Тогда пусть Миша сам скажет, что ему больше интересно: загибаться здесь и слыть нищебродами или жить припеваючи в столице с полной семьёй? — А ты думаешь, какой-то левый мужик сможет заменить ему настоящего отца? — Вашего мнения сейчас не спрашивали. Миша, скажи, чего тебе хочется? — Мам, я, конечно, благодарен, что ты так пытаешься сделать мою будущую жизнь обеспеченной... Но мне правда не хочется в Москву, мне не нужен новый папа, мне не нужна лучшая школа страны. Я хочу доучиться здесь и в институт поступить в этом городе, потому что я тут родился и вырос, я люблю этот город, и никакой другой мне не нужен, какие бы возможности мне потом не открылись. Кроме того, мне нравится эта квартира, потому что она, хоть и маленькая, но уютная, я не хочу отсюда уезжать. А ещё у меня есть девушка, она живёт в соседнем доме, и она очень несчастна, я не собираюсь её оставлять здесь, потому что только я могу найти с ней общий язык. — Какая ещё девушка? — возмущённо спросила Ангелина. — Катя. Настоящие родители отправили её в детдом в пять, и она там десять лет жила. Потом её забрали приёмные родители, но они очень жестоки с ней, постоянно бьют, говорят, что сдадут обратно. Она часто убегает из дома, чтобы её не били. А ещё она очень любит физику и очень замкнута в себе, но если узнать её получше, то окажется, что она просто замечательный человек, такая добрая, хочет завести друзей, но боится доверять людям... — Да какая разница, чего она там хочет? Вот ради этого ты собираешься сгубить свою жизнь? Ради какой-то бедняжки из детдома, которая, я больше чем уверена, живёт в нищете и еле сводит концы с концами? Зачем такая вообще нужна? — Но я люблю её! — категорично заявил Миша. — Я не могу бросить её одну, это будет, всё равно, что предательство! — Ну, и оставайся со своей Катей. Оставайтесь в этом дерьме и этом ужасном городе, где вечно холодно. И даже не думайте потом звонить и умолять меня купить вам билеты до Москвы! Встала из-за стола, собрала свои вещи, захватив с собой ещё картины, фарфоровый сервиз, какое-то покрывало из китайского шёлка и несколько других ненужных вещиц, и демонстративно хлопнула дверью. Больше Ангелина не появлялась в этой квартире, не звонила и даже не высылала деньги, чтобы было чем расплатиться за квартиру. Просто ушла из жизни Миши, как когда-то его отец. — Ничего, внучок, справимся, — подбадривал Степан. — Девяностые пережили и сейчас переживём. Кулагину пришлось пойти работать, поскольку пенсии деда на двоих не хватало. И тут помогла ему Катя. Её мать часто заставляла девушку торговать за неё на рынке, и Катя предложила Мише, чтобы он сидел вместе с ней, а прибыль делить пополам. Однако это счастье продлилось недолго. Возвращаясь после одного такого дня, Кулагин провожал свою девушку как обычно до подъезда. У самой двери Катя немного замешкалась и вдруг сказала: — Миш, у меня для тебя есть одна новость. Думаю, она не очень тебя обрадует. В общем, мы через месяц уезжаем обратно в Ставрополь, поэтому нам придётся расстаться. Я знаю, ты влюбишься в какую-нибудь другую девушку, гораздо красивее меня, с благополучной семьёй. Не думаю, что мы потом когда-нибудь встретимся. — Кать, но я же могу звонить тебе? Понимаешь, мне очень важно знать, что с тобой всё хорошо. — Нет, не стоит. У меня всё будет прекрасно, а у тебя ещё лучше, — она задумалась. — Кстати, прости за то, что оставляю тебя без работы. На рынке больше торговать-то не будем. — Чёрт с ним, с этим рынком! А ты не можешь остаться? — Кулагин понимал, что больше никогда не увидит эту девушку, а он её любил гораздо сильнее, чем кого-либо. — Это странно доучиваться два года в другой школе. — Меня в колледж отдадут. — Но ты же хотела в Политех потом поступить. — Значит, не судьба. Миша, ты прекрасно знаешь моих родителей, они никогда не интересовались тем, что нужно мне. Им всё равно, где я хочу учиться, жить, работать, с кем встречаться. — Я могу поехать с тобой на вокзал? — Не стоит. Не хочу, чтобы родители видели тебя, ведь они ничего не знали о наших отношениях. Пока, Миш, — и скрылась за дверью подъезда. Таким разбитым Кулагин себя ещё никогда не чувствовал. Он прекрасно понимал, что жизнь Кати в Ставрополе не будет хорошей, как и его жизнь без неё. На вокзал он поехать не решился, хотя хотел увидеть девушку в последний раз. Не стал и звонить, а просто постарался забыть всё, что чувствовал к ней. Выкинул их совместные фотографии, убрал в коробку её подарки и засунул это всё на антресоли. Многие люди считают, что если убрать старые вещи на антресоли, то от них как будто избавляешься навсегда, вот и Миша так сделал. — Прости, конечно, внучок, но ты повёл себя совсем не как мужчина, — сказал тогда дедушка. Прояви Кулагин настойчивость, прибеги тогда на вокзал, звони он Кате каждый день, может, всё было бы совсем по-другому.***
Жизнь не стояла на месте, понемногу парень начал забывать свою любовь. Он закончил школу с золотой медалью, обскакав даже того самого сына классной, поступил, как и хотел в ИТМО на факультет робототехники, даже не на платное отделение. При всём этом Миша умудрялся ещё и работать, и скопил себе на синтезатор, потому что стал резко интересоваться музыкой. За это время дед Степан сильно постарел, ему было уже восемьдесят девять лет. Он практически не выходил из дома, а в квартире не мог передвигаться без трости. Часто стал забывать какие-то вещи, например, завтракал ли он. Врачи говорили, что пора ему лечь в больницу, поскольку Миша замучается возиться с ним, но Кулагин сказал, что готов потратить силы на дедушку. Он понимал, что память к Степану уже не вернётся, и, рано или поздно, он даже забудет, что у него есть внук, но до последних минут Миша был рядом с ним. — Послушай, как там тебя? — Миша, деда, Миша. — Да... Включи-ка мне мой любимый вальс. Кулагин включил, а сам побежал на пары. Вернувшись домой, он обнаружил, что вальс по-прежнему играл, а Степан всё также сидел в кресле. — Деда, ты спишь? — позвал парень. Ему не ответили. Дедушка умер. Так Миша остался один в квартире. Сначала было слишком одиноко, и он старался больше времени проводить на улице, где были хоть какие-то люди, но потом привык и жил как раньше. В дедушкину комнату он не заходил, потому что не хотел чувствовать тот запах, въевшийся в книги, в одежду в шкафу, в ботинки под кроватью, в постельное бельё, в многочисленные бумажки, разбросанные по подоконнику. Тот самый запах — запах дедушки и детства, такого счастливого, несмотря на все мелкие и крупные беды, которые случались. Через год Кулагин познакомился с кучей хороших людей. Они стали ему самыми настоящими друзьями, которых Мише не хватало всю жизнь. Он нашёл там свою новую любовь, надеюсь, на всю жизнь. И пусть у него, как и говорила когда-то Катя, будет всё ещё лучше, чем прежде.