Романтика

– Вы ведете себя, как супружеская пара после двадцати лет совместной жизни, – замечает Тауб. – Точно, – неожиданно решает подхватить шутку Уилсон и обращается к Хаусу: – Ты мог бы быть романтичнее, как до свадьбы. – Романтики хочешь, значит? – бросает Хаус и уходит. А на следующее утро Уилсон обнаруживает приклеенный скотчем к двери своего кабинета букет роз. Омерзительного розового цвета. «За столько лет ты должен был запомнить, что мне нравятся орхидеи. Ты никогда меня не слушаешь», – записка, которую он оставляет в ответ на дверях кабинета Хауса. И назавтра весь коридор – весь, мать его, коридор – заставлен орхидеями всех возможных сортов. И откуда у Хауса столько денег? Может, одолжили Чейз, Тринадцатая или еще кто. Во всяком случае, команда не без интереса следит за разыгрываемым спектаклем. А потом Хаус целует его в столовой при всем честном народе. На самом деле это не настоящий поцелуй: Уилсон ест картошку фри, а Хаус, взявший себе только кофе, без зазрения совести, внаглую тырит ее из его тарелки. И когда последний ломтик картофеля оказывается зажат между зубами Уилсона, Хаус тянется через стол и перехватывает ртом оставшуюся половинку. Они почти не соприкасаются губами, но кого из случайных (и неслучайных: подчиненные Хауса предусмотрительно заняли VIP-места) свидетелей это волнует? Поцелуй был. Точка. В следующий раз Хаус целует его уже нормально: засасывает не меньше чем на три минуты, после того, как в зале перегорает лампочка и Тринадцатая говорит что-то об интимном полумраке. И когда Чейз позже спрашивает его, не было ли ему противно лобызаться с Хаусом, он честно отвечает: «Нет». Они давно друг друга знают и вместе пережили такое, после чего брезгливость при поцелуе была бы глупой. Пофиг, что мужик. Друг же. *** – А что, сегодня не будет ни любовных записочек, ни приглашения на ужин при свечах? – спрашивает Уилсон, заходя в зал совещаний, и приобнимает друга за талию. Хаус дописывает на доске длинное название болезни и снимает с себя руку «благоверного» с таким выражением лица, будто это удав обвил его тело. – Ну все, хватит играть в конфетно-букетный период. Но если хочешь секса по дружбе – я свободен в четверг.