All your perfect imperfections Give your all to me I'll give my all to you You're my end and my beginning Even when I lose I'm winning ‘Cause I give you all of me And you give me all of you John Legend "All of me"
Он коснулся его губ, чуть прохладных и мягких. Майкрофт замер. Грегу даже показалось, что тот перестал дышать. Он осторожно провёл рукой по его предплечью и почувствовал, как губы Майкрофта дрогнули в ответном поцелуе. А потом совсем рядом раздались крики чаек. Майкрофт отпрянул от Грега, вскочил и, не оглядываясь, быстро зашагал в сторону коттеджа. Осколки ракушек, песок, куски водорослей – всё смешивалось в пёстрый ковёр у него под ногами. Он почти не видел, куда идёт. Главным было побыстрее убежать, скрыться от Грега. Детектив-инспектор запустил пригоршней песка в дерущихся у кромки воды птиц, спорящих из-за останков краба, но они лишь отлетели на несколько футов и затем вновь вернулись к своей добыче. Грег откинулся на плед. В голове было пусто. Он чувствовал себя совершенным идиотом. Поторопился, испортил... Но ведь что-то между ними было, он был уверен. Майкрофт, пусть и на мгновение, но ответил... Он смотрел на парящее над ним небо, слышал плеск набегавших и нехотя, с шипением, уползавших обратно, вглубь моря волн. Ни одна волна, ни одно положение песчинок никогда не повторится, как и это утро. Он вдруг понял, что если сейчас же не увидит Майкрофта, не поговорит перед отъездом ─ а он был уверен, что Холмс уже вызвал машину — то всю оставшуюся жизнь будет жалеть, и не о том, что попробовал поцеловать Майкрофта, а о том, что позволил уйти, не объяснившись. Будет работа, уважение коллег, благодарность начальства и ─ пустота. Детектив-инспектор вскочил, едва не упал, запнувшись о пакет с вином и сыром, и побежал к дому. За собой он услышал торжествующие вскрики чаек, набросившихся на багет. Дверь была приоткрыта. На диване ─ стянутая впопыхах куртка, шарф ─ вообще на полу, а ботинки, будто обидевшись друг на друга, валялись в разных концах прихожей. Тяжело дыша, Грег поднялся по лестнице и остановился перед полуприкрытой дверью, все правила приличия предпочли ретироваться перед его решимостью, и он без стука вошёл в комнату. Холмс стоял у открытой дорожной сумки с телефоном в руках. Манжеты на рубашке были расстёгнуты, так же, как и верхние пуговицы, и, подумал Грег, по-видимому, он уже вызвал водителя и собрался переодеваться. Майкрофт бросил на него настороженный взгляд и отложил телефон на кровать. — «Грегори, прости, неотложные дела», да? — произнёс Лестрейд. Ноздри его трепетали от пробежки до дома и от плохо сдерживаемого гнева. Холмс вздрогнул, как от удара, и отошёл к комоду, на котором держал книги и лакированный ящик с бритвенными принадлежностями. Он не мог себе объяснить ни то, что несколько минут назад позволил Грегу поцеловать себя, ни то, что так позорно сбежал. Теперь было необходимо взять себя в руки, поговорить, взглянуть наконец Грегори в глаза и... именно этого-то он и не мог сделать. Как смотреть на практически коллегу, чью дружбу ты неизвестно чем заслужил? На человека, который стал тебе дорог и близок, и ─ Майкрофт зажмурился, отгоняя воспоминания о недавнем сне – на мужчину, о котором ты втайне мечтал? Детектив-инспектор Грегори Лестрейд был его прощением и надеждой, но отчего-то там, на пляже, когда Грег коснулся Майкрофта — и это касание не было случайным или тем, что при изрядной доли трусости можно истолковать невинным образом — в мозгу будто сработала сигнализация. Он услышал, как Лестрейд сделал несколько шагов к нему, и сердце его упало, как скинутая на пол с кровати дорожная сумка. Эта сумка и телефон вдруг стали для Грега личными врагами, хотелось шваркнуть их об стену, разнести к чертям собачьим и схватить Майкрофта, потрясти, заставить вновь показать то, истинное, лицо, когда на пляже он дал понять, что их связывает больше, чем вытягивание его неугомонного братца из передряг и даже больше, чем дружба. Лестрейд отчаянно хотел вернуть Майкрофта, который на мгновение дал и ему, и ─ Грег был уверен — себе надежду. Он хотел заорать, что не позволит всё разрушить, сбежать в Лондон так, не дав им обоим шанса. Но вдруг его гнев и обида сменились чувством отчаянной нежности и покорности. Все его чувства были как в лихорадке. Он подошёл ещё ближе, устало прижался лбом к шее Майкрофта и прошептал куда-то за ухо: «Я так плохо целуюсь?» Они стояли так, в тишине дома, нарушаемой лишь приглушённым шумом волн и криками птиц ─ наполненные усталостью от долгих поисков друг друга и напряжением момента. Сделать шаг – разбиться или взлететь. Их руки безвольно висели вдоль тел и едва соприкасались кистями. Грег осторожно погладил чуть согревшиеся ладони Холмса, и тот выдохнул от даже такой простой, нехитрой ласки, которой был лишён годы. — Грегори, пожалуйста... — только и смог он прошептать. Майкрофт чувствовал ужасную тяжесть в плечах и желание окончательно сдаться и отдать Грегори контроль и над своим сердцем, и над истосковавшимся без внимания телом. Но, вместе с тем, будто некая сущность в нём противилась, кричала об опасности, убеждала отступиться и сбежать. Тогда, шесть лет назад, его жизнь переломилась и вновь соединилась, но под неправильным, углом. Искалеченная душа привыкла жить с болью, которая стала его частью и в какой-то мере защитницей. Яд пережитого предательства превратился в наркотик, а теперь Грегори дал ему надежду на выздоровление. Болезненное, долгое и... полное неизвестности. — «Пожалуйста, продолжай» или «Пожалуйста, прекрати?» — мягко проговорил он и, поднявшись ладонями по предплечьям Майкрофта, поднырнул под его руки и прошёлся пальцами по перламутровым пуговицам на застёжке рубашки. Одна поддалась, и Грег не преминул воспользоваться внезапно павшим бастионом. Холмс застонал от прикосновения теплых, требовательных пальцев. — Но сейчас это не имеет значения, потому что, — он остановился, и Холмс, сам того не осознавая, инстинктивно подался к нему. — Майкрофт, — и он наклонил голову, и выдохнул его имя во впадинку на шее Холмса, и почувствовал, как дрожь проходит по всему напряжённому, как струна, телу, — я не собираюсь тебя отпускать. Грег прихватил зубами мочку уха так, что Майкрофт зашипел от боли, но тут же был вознаграждён нежным примирительным поцелуем в скулу. Детектив-инспектор абсолютно точно знал, что это не его манера поведения. С мужчинами у него было мало опыта, а тот, что был – многолетней давности. С женщинами же он предпочитал быть нежным и нетребовательным. А сейчас, с Майкрофтом, он представил их со стороны, он выглядел, как карикатурный герой-любовник из дешёвого романчика. Его бросало то в жар, то в холод от собственного желания и страха сделать что-то неправильно. Единственное, что, наверное, он мог ─ попробовать быть самим собой, и через тонкую ткань рубашки он прижался губами к ожогу на левой лопатке, мысленно благодаря бога за то, что тот сохранил этого невероятного человека и позволил им встретиться. — Я не отпущу, — повторил он, — пока не воздам должное каждому дюйму твоего тела, — хрипло пробормотал он, — за все годы, что мы не были вместе. «И пока до конца не отогрею тебя», — добавил он мысленно. Грегори поднялся чуть выше и всей ладонью накрыл впадинку на груди, поймав сердцебиение Майкрофта, и этого Холмс уже не смог вынести. Он резко развернулся и с яростью и отчаянием человека, бросающегося в бездну, всем телом прижался к Грегу. Он притянул его правой рукой за шею, а левой вцепился в ткань свитера. Их поцелуй, почти невинный и пугливый на пляже, продолжился неистовым натиском. Да, он хотел излечиться и был готов рискнуть получить еще один шанс. Майкрофт коснулся большим пальцем ложбинки на затылке Грега, и в тот же самый момент его язык прошёлся по нёбу, заставив Лестрейда на мгновение потерять контроль – он вжался низом живота в бедро Майкрофта, припечатывая его к комоду и разрывая поцелуй. — Кровать, — сорванно выдохнул он куда-то под подбородок Майкрофту и с удовольствием ощутил, как тело Холмса реагирует на прикосновение к шее. Ему хотелось изучить его всего – каждый дюйм, каждую тайную точку, которая заставит Майкрофта забыться под его руками. Он чувствовал почти животную, неконтролируемую необходимость касаться его, вдыхать запах, вбирать вкус языком и губами. Лестрейд безжалостно расправился с оставшимися пуговицами – и они пали в короткой схватке с нетерпеливыми пальцами детектива-инспектора. Рубашка, будто прося прощения у своего хозяина, скользнула на пол к их ногам. Грег провёл костяшками пальцев по светлым волоскам на груди, спустился к подреберью и прошёлся вниз, оглаживая мышцы живота. У Майкрофта потемнело в глазах, когда рука Грегори двинулась к брючному ремню и нависла над пряжкой. — Ты уверен? — сумел проговорить Майкрофт. Он бы, наверное, умер, если Грег сейчас вдруг остановился и ответил «Нет», но остатки разума, бросившие свои позиции под натиском эндорфинов, успели всё-таки напомнить, что им обоим не по пятнадцать лет, когда даже очень страстный поцелуй может быть только поцелуем, а не негласным соглашением на близость. И то, что они сейчас собираются сделать, также мало похоже на секс по пьяни, после которого можно всё забыть и разбежаться. — Да, — Грег с нежностью поцеловал его в уголки глаз и почувствовал, как от его ответа и ласки лицо Майкрофта расслабляется. Даже если то, что сейчас происходит между ними, Холмс сочтёт ошибкой, оттолкнёт его и сделает вид, будто ничего не было – Грег чувствовал себя так, будто был готов продать душу за свет доверия в глазах Майкрофта. Он немного отстранился, стянул свитер, отчего волосы взъерошились, и Холмс, поддавшись порыву, запустил пальцы в седеющие прядки и чуть прихватил их, притягивая голову Грега и приникая губами к нежной коже под скулой. Другую руку он по-хозяйски опустил на бедро Лестрейда. — Что же ты со мной делаешь, — простонал Грег. От такого собственнического жеста Лестрейду снесло крышу. Он обхватил Майрофта за бёдра и с силой притянул к себе, пока их языки боролись за главенство. Майкрофт сдался, но не без боя, успев легонько прикусить Грега за нижнюю губу. Не разрывая объятий, детектив-инспектор увлёк их обоих к кровати. Он зацепился ногой об им же скинутую дорожную сумку и выругался Майкрофту в губы. Холмс усмехнулся. — Сними это, — хрипло произнёс Лестрейд и кивнул на брюки Холмса. Улыбка сошла с его губ, на мгновение он почувствовал себя уязвимым, но ведь это был Грег. Майкрофт повиновался. Одним рывком Грег стянул джинсы и светло-серые боксеры, выпутался из узкой брючины, мягко толкнул Майкрофта на кровать и разделался с остатками своей одежды. Они были на той стадии, когда, даже если бы один из них вдруг передумал, другой не дал бы ему ускользнуть. Холмс лежал перед ним на смятой постели – нуждающийся, доверяющий, смущенный и одновременно смотрящий с вызовом, но Грег еще видел перед глазами ту ночь, когда Майкрофт метался по этой кровати в кошмаре. Он все исправит, подарит ему новые воспоминания, думал он, склоняясь над Майкрофтом. Однажды, почти через три года после событий в США, Холмс обратился в одно агентство, занимающееся оказанием услуг определенного толка. Но, просматривая анкеты, почувствовал себя жалким и грязным. Ему всегда хорошо удавалось контролировать запросы своего тела и, в большинстве случаев, когда какому-нибудь образу удавалось пробиться в его сны — это был Ив. К сожалению Холмса, тот был чертовски хорош, и воспоминания о близости и совершённом предательстве смешивались в обжигающий душу коктейль Молотова. Эта невозможность контролировать свои сны изводила Майкрофта, мучила ожившими в дремлющем разуме воспоминаниями о том, что когда-то доставляло радость. Ему снилось, как Ив брал его грубо и жадно на письменном столе в кабинете его квартиры в Мак Лин, среди папок с документами, и доводил его до края бессчётное количество раз, пока Майкрофт, измученный этой игрой, не бормотал ему на ухо код от сейфа. В этот же миг он захлёбывался от ярчайшего оргазма, настоянного на многолетнем чувстве вины. Но сейчас, сейчас это был Грег, и только он был важен и нужен. В холодный октябрьский день их ласки были похожи на весенний ветер – яростные порывы сменялись легкими дуновениями, чтобы вновь обрушиться шквалом на сплетенные, как стебли трав, тела. Грег выцеловывал линию рёбер и скользнул к правому подвздошью, когда заметил, как внезапно всё тело Майкрофта напряглось. Он оторвался от тёплой, мягкой кожи и рыжеватых завитков внизу живота, одним резким движением подтянулся на руках и оказался лицом к лицу с Майкрофтом. У Грега защемило в груди. Холмс лежал неподвижно, откинув голову на подушку, отвернувшись, зажмурившись – его память предательски, как нож из рукава, выкинула воспоминания о последнем дне с Ивом. Майкрофт чувствовал, как, несмотря на тепло в комнате, его тело сводит от холода, а к горлу подкатывает тошнота. Он не хотел помнить. — Посмотри на меня, Майкрофт, — он с нежностью провёл подушечками пальцев по прикрытым векам Холмса и осторожно поцеловал его в уголок губ, — это я, ты здесь, со мной, — Холмс открыл глаза, и Грег прочёл в них образы не отпускающего Майкрофта прошлого. Он не знал, что сказать, как дать ему понять, что полностью его принимает – с прошлым, тайнами, дурными поступками и болью. — Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, — и с этими словами, не разрывая взгляда, он скользнул вниз, чуть придерживая руки Майкрофта и поглаживая запястья, заставляя расслабиться. Лестрейд потёрся щекой о бедро Майкрофта и вдохнул терпкий, пьянящий запах предвкушения. Он сделал обманно-нежное движение языком и услышал, как Майкрофт вскрикнул. Грег одним движением опустил голову. Даже не касаясь себя, от одной мысли, что Майкрофт настолько доверяет ему, тая под ласками, детектив-инспектор был на краю. Холмс застонал и дёрнулся, пытаясь освободиться, когда тёплые, умелые пальцы любовника прошлись по нежной коже на внутренней стороне бёдер и поднялись выше. Он высвободил руку и коснулся подбородка Грега, тот отстранился и вопросительно посмотрел на любовника. Майкрофт притянул его к себе. — Ты и на вкус потрясающий... — промурчал Лестрейд. — Грег... это... — Майкрофт не договорил — язык Грега легко очертил его нижнюю губу. — «Это» — секс. «Это» — заниматься любовью, — и он осторожно поцеловал Майкрофта в дрожащие от напряжения губы. Холмс выдохнул и чуть приоткрыл рот, когда пальцы Грега задели небольшой шрам на груди, и в этот момент он почувствовал на языке их общий вкус — желания и согласия. — Ты – самое лучшее, нет, единственное чудо, случившееся со мной, — прошептал Грег, разрывая поцелуй. — Я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо, всё... — продолжал шептать он куда-то в ложбинку на шее и за ухом. — Пожалуйста, позволь мне... всё, что попросишь... — Лестрейд чувствовал, что сходит с ума. Он зацеловывал лицо, шею, плечи любовника и не мог насытиться. Наверное, так ощущает себя какой-нибудь идолопоклонник, – промелькнуло у него в обрывках сознания, но ему было плевать. Майкрофт облизнул губы, пересохшие от нахлынувшего жара. Он мог попросить всё, что угодно, любое желание. Фантазия, даже самая смелая, надёжно запертая в сознании. Он чувствовал себя желанным, принимаемым, боготворимым. — Вместе, — ответил он, глядя в глаза Грегу, — я хочу... одновременно с тобой. — О, боже! Да... — Грег поцеловал Майкрофта долгим нежным поцелуем и погладил его по щеке. Пробивающаяся щетина приятно покалывала подушечки пальцев. Он опустил правую руку вниз, и его пальцы переплелись с пальцами Майкрофта. Они быстро нашли идеальный для обоих темп и через несколько минут Грег изо всех сил сдерживался, чтобы не прийти к финишу в гордом одиночестве. Он не отрывал взгляд от изумлённо распахнутых глаз Майкрофта, вглядывающегося в его лицо, и видел своё отражение в его серо-голубых глазах. Холмс повернул голову и обхватил губами два пальца всё ещё прижатой к своей шее левой руки Грега. В его потемневших от желания глазах хищной рыбой плеснулась похоть. У Лестрейда перехватило дыхание, когда Майкрофт осторожно провёл зубами по пальцам, поднимая голову и дразня подушечки языком. Грег никогда не знал, что у него такие чувствительные руки, он дрожал от одного вида, как его пальцы трахают рот Майкрофта. Он, нет! Чёрт — всё было наоборот – это Майкрофт языком трахал его пальцы. Грег представил, что и как этот жадный, безжалостный язык может сделать с другими частями его тела, и внезапно картинка сменилась новым образом. Он стоит на коленях, его руки привязаны чёрным шёлковым шарфом к изголовью кровати, и Грег одновременно чувствует и мягкий материал, и силу узлов. Ему не освободиться. А хочет ли он? На глазах такой же шарф. Он одновременно и чувствует, и видит всё происходящее в спальне. Позади него мужчина, но даже со стороны он не может различить его лица. Тот не спешит, Грег всё равно в его власти, и от этого понимания дрожь проходит по полностью обнажённому телу детектива-инспектора. Он полустоит на коленях, полулежит, уткнувшись в подушки – лёгкий запах лаванды и предвкушения. Пальцы мужчины бесцеремонны. Методично, со знанием дела, жёстко и так... — по телу Грега проходит волна наслаждения — и, да, правильно, они заставляют его корчиться от удовольствия. Он извивается под руками незнакомца, осыпает проклятиями то ли за саму сладкую пытку, то ли за связанные руки и невозможность прикоснуться к себе. Пальцы внезапно исчезают. Грег, насколько позволяет шарф, пытается перебрать руками и приподняться, но чужая сильная рука опрокидывает его вновь на кровать, сжимает плечо и вдавливает в подушку. Последние связные мысли о том, что он – детектив-инспектор Скотланд Ярда, сильный мужик, который... — Обожечёртбытебяпобрал! — не позволит... Мужчина сзади резко входит и сразу же начинает двигаться, не давая Грегу передышки. Лестрейду хочется кричать, и он со всей силы сжимает зубами подушку, которая всё-таки не может удержать его сдавленный стон боли и распускающегося внутри удовольствия. Его, как тряпичную куклу, втрахивают в скомканные и влажные, от пота и предэякулята, простыни. Иногда этот сон, всегда с одними и теми же деталями, снился Лестрейду, и тогда утром он чувствовал себя виноватым перед женой и за саму «измену», и за то, что после пробуждения с недвусмысленной физической реакцией, был вынужден заниматься долгим, нежным, с прелюдиями, сексом с женой, когда самому ему где-то на подземных этажах сознания, хотелось проделать с ней всё то, что с ним делал во сне незнакомец. Его как током ударило. «Мой», — с неожиданной нежностью шепчет мужчина и чуть прикусывает мочку уха Грега, и вдруг тот видит, что этот незнакомец – Майкрофт. Стон Холмса выкинул Грега из этого секундного видения. Жгучий стыд затопил его рассудок, перелился через последние редуты сознания, растёкся по спине и, как взрывной механизм — пружину, заставил его тело вытянуться и содрогнуться. Через мгновение раскалённое марево накрыло и подхватило их обоих.***
— Прости! Я не очень хорошо пахну, — Грег натянул на себя покрывало. Нужно было бы сходить в душ, но даже на минуту не хотелось покидать Майкрофта. — Пришлось поработать дровосеком сегодня утром, — он виновато улыбнулся. Грег первым пришёл в себя, обтёр Майкрофта краем простыни и теперь лежал рядом, задумчиво поглаживая плечо любовника. — Ммм... какой потрясающий образ. Но, надеюсь, я не Серый Волк из сказки, чьей головой ты собираешься украсить эту «сторожку»? Майкрофт даже и сам не понял, почему вдруг сделал такое обидное для Грегори предположение. Совсем недавно он доверил Лестрейду своё прошлое, а сейчас и тело, но безотчётный, животный страх быть преданным и привычка не доверять въелись в его душу и теперь отравляли самый этот прекрасный момент. Грег внимательно посмотрел ему в лицо. Глаза после отхлынувшего оргазма приобрели прежний серо-голубой цвет, но теперь он знал, в них навсегда сохранятся образы их первой близости. Он мягко улыбнулся и покачал головой, разуверивая Майкрофта. — Нет, ты – мой лис-оборотень, — и он поцеловал его в кончик носа и потёрся щекой о подбородок. Каждое слово, поцелуй, ласка – станут противоядием от его прошлого.