Москва. 23 июля. 22:34
— Мистер Плисецкий, куда вы идете? — Юрий закатывает глаза и скрывается за углом. — Не твоего ума дело, Марк. — Третий за последнюю неделю телохранитель начал раздражать его с первой встречи. Слишком прилизанный, слишком правильный, с горой мышц, словно кроме стероидов он ничего не ел, тот мог только задавать глупые вопросы и также глупо отвечать. Как сейчас, например. Вот Юрий и сбегал, скрываясь среди людей, идущих навстречу. Мужчина почти сразу же теряет его из виду, рассеянно крутя головой и пытаясь найти среди пестрой толпы светлые волосы и леопардовый принт худи. Неудачно. Навык исчезновения Плисецкий отработал до совершенства на всех предыдущих охранниках, а их было ой как много, и сейчас, довольно скалясь, он ловит такси на соседней улице, чтобы поехать в один из клубов. На этот вечер у него были другие планы, в которые Марк совершенно не вписывался.Москва. 24 июля. 10:23
— Юрка! — в дверь стукнули раз, а в голове, словно колокол прозвенел, на второй стук мозги превратились в кашицу, третий был заглушен криком. — Виктор, ебись ты конем, чего надо? — По твою душу пришел, — Никифоров входит в комнату, радостно скалясь в ответ на убийственный взгляд. Ну да, его-то похмелье не мучало, и вид был с иголочки, не то, что у Юры, который вернулся домой под утро с разбитыми костяшками и бутылкой какого-то коньяка подмышкой, сразу завалившись отсыпаться. — У своего япошки душу потроши… — бурчит подросток в подушку, но все же переводит взгляд на двоюродного брата. Виктор Никифоров, один из консильери* семьи, только недавно вернулся из Японии, захватив с собой одного из исполнителей якудза, Кацуки Юри. И, господи, по мнению Юры, тот был лох лохом, что Виктор в нем нашел? — Уж в этом деле я разберусь сам, Юрочка. — Юрочка кривится, то ли от слишком громкого голоса родственника, то ли от ласковой формы его имени. Никифоров цепким взглядом осматривает подростка, недовольно качая головой, а потом произносит то, отчего Плисецкий подрывается с кровати. — Тебя Николай к себе зовет. Если б это была сцена из кино, то на заднем плане обязательно заиграла какая-нибудь тревожная музыка и звуки молний, для атмосферы. Но ничего такого не произошло, солнце все также светило через щелку кое-как прикрытых штор, а Виктор все также улыбался, довольный произведенным эффектом. В его взгляде явно читается: «Допрыгался, зайчик», и где-то в глубине своей души подросток был согласен, допрыгался уж точно, раз дед сам решил с ним разобраться. Своего единственного близкого родственника Юрий любил и уважал, не потому что тот был боссом семьи, а просто за то, что он есть, он его воспитал, и даже, несмотря на свой статус, иногда пек внуку пирожки. Скажешь кому-нибудь такое на собрании, сразу засмеют. И один из страхов Плисецкого состоял в том, что Николай разочаруется в нем, больше никогда не назовет ласково Юрочкой — не так, как это делает Виктор, тот использует ласковое обращение, чтобы лишь подколоть младшего — и посмотрит так холодно-холодно, словно перед ним не внук, а заваливший задание новичок. Похоже, вчера он перешел ту грань, за которую заходить не следовало. Упс. — У тебя тридцать минут, — возвращает подростка из мрачных мыслей голос кузена. Тот на прощание треплет отросшие светлые волосы. — Не забудь расчесаться, выглядишь, как пугало. — И все также улыбаясь, скрывается за дверью быстрее, чем юноша успевает разразиться матом. Ровно через тридцать минут Юрий врывается в кабинет, находясь в более-менее приемлемом состоянии, голова уже не так сильно болела, и волосы он все же затянул в короткий хвост, даже костяшки обработал, хотя те успели за ночь покрыться защитной корочкой. — Деда, если ты по поводу вчерашнего, то тут я не виноват, эти придурки сами начали ко мне лезть, я лишь дал понять, что… — конец тирады застревает в горле, когда Плисецкий понимает, что в кабинете не только дед, но и незнакомый человек, и застывает статуей возле двери. Николай Плисецкий качает головой, скрывая ладонью лицо. Стоящий рядом человек едва слышно фыркает. Подросток замечает, как плечи деда едва заметно трясутся, словно тот смеялся? Да быть такого не может. — Что я и говорил… — Николай обращается к незнакомцу, все же поднимая лицо к внуку. — С этим, Юра, разберемся позже. А сейчас позволь представить тебе твоего нового телохранителя, Отабек Алтын. Отабек, это твой подопечный, Юрий Плисецкий. — Мужчина снова смотрит только на телохранителя. — Первые указания я тебе уже дал. В остальном разрешаю действовать самостоятельно. Юрий хмурит брови. Ему совершенно не нравилась фраза деда про самостоятельность, всех остальных телохранителей ему представляли либо Яков, либо Лилия, да и тем давали указание лишь следить за ним. А тут… Где-то подросток чувствовал подвох. Алтын кивнул в ответ на слова главы, делая пару шагов навстречу подростку, и протянул руку. — Приятно познакомиться, Юрий, — юноша недоверчиво рассматривает руку, замечая кусочек татуировки, спрятанной за тканью рубашки, затем поднимает взгляд на лицо, и сталкивается с раскосыми карими глазами, в которых видит… заинтересованность? Возможно. Волосы новоиспеченного телохранителя зачесаны назад и виски выбриты, и Юра как-то отстранённо думает, что Алтыну больше бы подошли косуха и футболка с логотипом какой-нибудь рок-группы, а уж точно не белая рубашка и пустая кобура. — Взаимно. — С этим еще можно поспорить, но, возможно, все не так плохо. По крайней мере, Отабек нравится ему больше, чем Марк.***
Уже вечером Юрий выходит из комнаты при полном параде, снова намереваясь начистить кому-нибудь лицо. Он хлопает по карману леопардового бомбера, нащупывая пачку сигарет и зажигалку, и, убирая челку с глаз, уже спускается по лестнице, когда слышит сзади шаги. Подросток резко оборачивается, едва не сталкиваясь лбом с Отабеком. Тот выразительно смотрит на него, молчит, но очевидный вопрос зависает в воздухе. Юра едва не шипит. Он терпеть не может, когда его контролируют. Но все же отвечает. — Воздухом подышать пойду. — Телохранитель оглядывает внешний вид подростка и молча выгибает бровь, словно спрашивая «ты серьезно думаешь, что я в это поверю?», а Плисецкий прикусывает язык, ну да, в черной рубашке и дизайнерских брюках он ходит подышать. Сглупил, признает. А потом фыркает и начинает спускаться дальше по лестнице. Алтын тенью следует за ним. Что ж, у подростка еще будет время отвязаться от него. Заодно проверит, насколько хорош этот телохранитель. Едва выйдя на улицу, юноша ускоряется, быстрым шагом огибая людей, привычно перебегая в неположенном месте на соседнюю улицу и оборачивается. Отабек идет на противоположной стороне, посматривая на подопечного. Да, ему говорили, что с Плисецким сложно работать, но и у казаха были стальные нервы и обещание, которое он хочет исполнить. Юра победно улыбается и, помахав рукой, скрывается за поворотом. Он уже чувствует себя победителем в этой маленькой игре, ловя такси. Что ж, Алтын проверку не прошел, и, усаживаясь в машину, юноша все же чувствует легкое разочарование, где-то глубоко-глубоко в душе он надеялся, что Алтын сможет догнать его. Но едва Юрий называет адрес клуба, как дверь открывается и рядом с ним приземляется Отабек. Он спокойно смотрит на подопечного, едва приподнимая уголок губ в улыбке, потому что подросток не сумел сдержать эмоции, и сейчас удивленно смотрел на него. — Едем. — Казах легко нарушает тишину, и автомобиль все же двигается с места. Плисецкий все еще не мог поверить, что кто-то смог его поймать, но качает головой, пряча взгляд за челкой. Возможно, в этот раз будет по-другому.***
Еще на спуске в клуб Юрий слышит громкую музыку и довольно улыбается. Он надеется если не на хорошую драку, так на хорошее веселье и даже почти забывает о маячащем за спиной телохранителе. Едва зайдя в помещение, подросток уверено идет к барной стойке, за которой можно было заметить рыжеволосую девушку. — Мила, мне как всегда. — Бабичева отрывается от другого клиента, поигрывая шейкером. — О, какие люди в нашем заведении… — та улыбается искренне, наливая в несколько стопок абсент, а затем замечает стоящего рядом молодого человека. — О, а это кто, Юра? — Мой новый телохранитель. — И фыркает, словно не мог до сих пор поверить в это. Мила добавляет энергетик и двумя руками ставит на стойку четыре шота. — А тебе что, красавчик? — Бурбон. — равнодушно кидает Алтын, его больше занимает Плисецкий, который отточенным движением вливает в себя первую порцию «пилота», слегка морщась в конце. Уничтожив четвертую, тот тряхнул волосами, единым движением откидывая их назад. — Я танцевать. Мне не мешать, — он кидает убийственный взгляд на Отабека, но тот лишь пожимает плечами, делая глоток виски. Раз хочет танцевать, то пусть идет, чем бы дитя не тешилось, главное, чтоб в драку не лезло. — Я б посоветовала тебе следить за выходом… — едва подросток скрылся в толпе, произнесла Мила, убирая стопки. Алтын понятливо кивает, усаживаясь на стул полубоком. Час пролетел почти незаметно, Отабек лениво перебрасывался фразами с девушкой, хотя скорее это было похоже на игру «вопрос-ответ». Мила задавала типичные вопросы, словно писала досье, сколько лет, откуда родом, как попал в «семью», а казах также односложно отвечал, посматривая в толпу, стараясь не терять подопечного из виду. Тот как раз вышел из круга дрыгающих в какой-то бешенный ритм людей, оттягивая ворот рубашки чуть в сторону, дуя на открытый участок светлой кожи. И Алтын дает себе мысленную затрещину, ибо слишком долго пялится не туда, куда нужно. Юрий смахивает рукой выступивший пот, подходя к стойке, в толпе невероятно жарко. Бабичева снова ставит шот, и блондин привычным движением опрокидывает его. — Бля, ссать хочу. — Подросток кривит губы, а Мила прикрывает рот рукой, сдерживая смех, и кидает взгляд на Отабека. Того уже просветили, что туалет был одним из любимых мест для драки. Он подрывается вслед за подопечным, но тот резко разворачивается на носках туфель. — А ты куда? — Телохранитель послушно делает шаг назад, когда Плисецкий пальцем утыкается в грудь — Может, еще член мой подержишь, чтоб мимо кассы не пролил? — и пьяно смеется, когда видит растерянное лицо Алтына. Он хлопает казаха по плечу и уходит в сторону уборной, пританцовывая. Девушка за стойкой не скрывает смеха. Правда сразу прекращает, едва видит, как почти вслед за Юрием за дверью скрываются еще три парня. И Отабек срывается с места. Как назло толпа словно сгущается, отказывается пропускать его вперед, и парню приходится отталкивать от себя людей. Именно поэтому, когда он все же залетает в уборную, то один из нападавших лежал на полу, а двое других уже окружали Плисецкого. И Алтын, правильно подгадав момент, вырубил стоявшего к нему спиной амбала ударом в висок. Оставшегося колотил Юрий, ловко для пьяного человека уклоняясь, чтобы под конец добить парня ударом в солнечное сплетение, для верности еще пару раз ударив того по ребрам. Подросток стер кровь с разбитой губы, и, наконец, заметил, что не один. — Юрий, поехали домой? — Да подожди ты, я так и не поссал. — Казах издает смешок и качает головой. Вот, что за невозможный человек. Пока юноша справлял нужду, он прощупал карманы жертв, но ничего интересного не нашел. — Все, теперь пойдем. — Юра довольно хмыкает, словно наевшийся сметаны кот. У него разбита нижняя губа, наливающиеся красным цветом следы на шее и опять же содранные костяшки, но ему было полностью плевать на это. Выходя из уборной, Юрий машет на прощание рукой Миле, а та лишь кивает, удерживая плечом мобильный и звоня кому-то. Наверняка, чтоб разобрались с жертвами. Не лежать же им там, распугивая клиентов. Остаток пути проходил в тишине, подросток тыкал что-то в телефоне, то ли писал кому-то, то ли просто листал сеть, а телохранитель просто обдумывал ситуацию, решая, как поступать дальше. Возле дома такси остановилось далеко за полночь, свет горел только в одном окне, в котором на мгновение промелькнул силуэт и тут же исчез. Дом относительно спал, или же только делал вид. Но Плисецкого это не особо смущало, пока они дошли до второго этажа, он уронил на пол связку ключей, споткнулся об тумбочку и чуть не свалил стоящую на ней вазу. А едва зайдя в комнату, сразу же повалился на кровать, подгребая одеяло под себя. На Отабека, следовавшего за ним все это время, он смотрит с немым укором и выдает. — Че стоишь? Либо вали, либо вон ложись на коврик. — А сам кивает головой на диван. Брюнет снова качает головой, а затем выходит за дверь. И Юра почти моментально проваливается в легкую дрему, пока не чувствует, как на шею падает что-то очень холодное. Он верещит, подрываясь с кровати. — Бля, че за хрень, твою ж мать? — Подросток садится на кровать и смотрит на телохранителя, как на врага народа, откидывая пакет со льдом. — Чтобы синяки не появились. — Поясняет свои действия Алтын, ставя перед подопечным стул и садясь на него. Блондин недовольно фыркает и ногой скидывает мешок на пол. Еще чего, будет он всякую хрень возле горла держать. Казах который раз за день качает головой, выдавливая на вату перекись, и берет ладонь подростка, обрабатывая сбитые костяшки. Он рассчитывал, что тот побудет хорошим мальчиком хотя бы себе во благо, но раз нет, так нет. Он сделает все сам. Благо, Плисецкий, похоже, слишком утомился и не особо вырывался, лишь шипел, когда было особо неприятно. Сменив вату, Отабек не спеша принялся обрабатывать разбитую губу. — Не морщись, только хуже делаешь. — Юра смешно кривит брови, но смыкает губы в тонкую полоску. На удивление послушный, у него слипались глаза и даже сопротивляться было слишком лень. Когда дело дошло до шеи, Отабек аккуратно прощупал расцветающие синяки, заставляя подростка морщиться, а затем начал медленно растирать мазь, круговыми движениями втирая ее в кожу. — Слушай, Отабек, а что ты со мной возишься? — сонно протянул блондин, наклоняя голову в другую сторону, чтобы Алтыну было удобней. Слишком уж заботлив с ним казах, это заставляло насторожиться. Все предыдущие телохранители максимум до двери доведут, а этот возится, что-то втирает. Отабек хмыкает, большим пальцем проводя по бьющейся жилке, почти ласково, если б при этом не надавливал. — Исполняю обещание. — Он щелкает колпачком мази, убирает все медицинское барахло в пакет. Кто вообще хранит медицинские препараты в пакетах? Русские. Юра сонно хлопает глазами и снова валится на кровать, не раздеваясь, кое-как накрываясь одеялом. А Алтын подбирает лед, пару секунд смотрит на засыпающего подопечного, все же накрывая открытые ноги одеялом. — Спокойной… — слышит он на прощание, выключая свет и едва переступая порог комнаты. — Спокойной ночи, — брюнет хмыкает и скрывается за дверью. Наконец, тьма завладела всей территорией, и дом полностью затих.***
Москва. 12 октября. 7:07
Юноша хмуро смотрит на часы, которые услужливо подсказывают, что спать тебе, Юрочка, еще час, так что закрывай глазки, а что, как лох, уже два часа не спишь? Он переворачивается на спину, кладя под голову подушку. Минут пять бездумно смотрит в потолок, на наклеенные светящиеся в темноте звезды и планеты, еще одна причуда Виктора, но сейчас он был благодарен ему, хоть на что-то можно пялиться. Сегодня суббота, в университет не нужно, но с утра они с кузеном едут на встречу с одним из капореджиме**. И вроде бы ему нужно выспаться, но после того, как ему приснился до нелепого странный сон, из-за которого он не мог вернуться в царство Морфея уже несколько часов, сон не шел. А все из-за чертового Отабека. Где-то блондин жутко облажался. С момента его назначения на должность телохранителя прошло более двух месяцев. Весь первый месяц он исправно ходил хвостиком за Плисецким, терпел его выходки и даже пару раз помогал во время драки. Но и подросток продолжал свою игру под названием «догони меня» и, к его сожалению, Алтын пока выигрывал. Ловил он его быстрее, чем блондин успевал улизнуть. И, наверное, где-то в это время блондин начал понемногу привязываться к нему. Отабек к тому моменту полностью освоился в доме, каким-то макаром умудрившись закорешиться с япошкой. Плисецкий видел пару раз, как эти двое устраивали спарринги в тренировочном зале. Даже счет вели и, к огромному удивлению подростка, вел все же Кацуки, всего на пару очков, но все же, он пересмотрел свое мнение насчет способностей японца. Юрий думал, что с наступлением сентября, когда ему будет нужно ходить на пары — каким бы раздолбаем он не был, а образование было нужно — он получит больше свободы, не будет же казах с ним на парах сидеть? Ему также пообещали отдельную квартиру, поближе к университету. А вот как бы нет, обломись, Юрка. Началось с того, что за неделю до конца каникул, когда он радостно собирал вещички, ему также радостно объявили, что мол, квартиру ты будешь делить с Отабеком, возражений не принимается. Окей, с этим он смирился быстро, еще на том моменте, когда телохранитель помог ему разобрать все его барахло, а потом накормил просто волшебным лагманом. Тогда подросток был готов не то что смириться с сожительством, он был готов ляпнуть «выходи за меня». Но вот к тому, что первого сентября, Алтын, одетый — угадайте как? — правильно, как рок-звезда в отпуске, в косухе и черной футболке с логотипом Ramones, отвезет его в универ на господибожемой своем байке, а потом вместо того, чтобы свалить в туман, тоже пойдет на пары, потому что, видите ли, он тоже учится в этом университете, третий год как, на инженерном, ты что не знал? Юра готов не был. А еще, оказывается, у его телохранителя было достаточно много знакомых, при том большая часть которых были из Казахстана, и для них Плисецкий был «другом детства, за которым попросили присмотреть». С таким он не был готов смириться, и все еще не смирился. Потому что Отабек был во всех сферах его жизни. Его было слишком много, настолько много, что через неделю совместного проживания телохранитель небрежно называет его Юра/Юрка, а блондин даже не бесится и в ответ начинает обзывать Отабека просто Бекой, и казах не то чтобы против. Где-то на этом моменте они переходят ту черту подопечный/телохранитель и меняют ее на дружбу, потому что брюнету позволено намного больше, чем обычному телохранителю. Они проводят много времени вместе. С утра Алтын готовит завтрак, потому что пускать к плите Юрия — значит спалить всю кухню к чертям, потом они едут на пары, обедают в столовой тоже вместе, и даже в тех случаях, когда Плисецкий пытается улизнуть и с пар, и от телохранителя, тот каким-то невероятным способом догоняет его на выходе. На выходных они рубятся в приставку, смотрят фильмы, даже пару раз ходили на студенческие сходки, где брюнет играл на гитаре Арию и Сплин. А еще просто восхитительно спел песню из Титаника, да-да, ту самую, которую еще Селин Дион поет. Юрий хлопал громче всех, когда тот закончил. Да, оказывается Алтын и на гитаре умеет, и голосом не обделен. Иногда звонил Виктор, интересовался как дела, как он освоился в университете, один раз попросил заехать в главный дом, разобраться с его частью документов. И Юра впервые послушался, занялся своими «семейными» обязанностями, пока Отабек выполнял задание по сопромату. Никифоров смеется и говорит, что казах на него хорошо влияет. А подросток привычно огрызается, но где-то в душе соглашается. И правда, он даже последний раз дрался еще до переезда, потому что в середине сентября он продул в карты брюнету и тот попросил не влезать в драки. А карточный долг — это святое! Ему это нравится? И он честно отвечает себе, что да, нравится. Ему нравится играть в «кошки-мышки», пытаясь удачно сбежать от опеки Алтына, ему нравится выигрывать у него в Mortal Kombat, потому что телохранитель не особо умеет играть, нравится таскать еду из его тарелки, потому что брюнет уже три года ест в университетской столовой и знает, что вкусно, а что нет. Да что там говорить, он даже не распсиховался, когда его однокурсница, то ли Света, то ли Катя — он все еще не подружился ни с кем с потока, ему хватает знакомых друга — говорит, что они похожи на семейную парочку, он просто посылает ее в зад и уходит в сторону парковки. Последнее время подросток замечает, что слишком много мыслей в его голове занимает — угадайте кто? — Отабек. И когда он ляпнул это по телефону Виктору, тот сначала долго кашлял, потом долго смеялся и в конце выдал то, что раскаленным молотом ударило по голове. «Юри, милый! Ты слышал? Юрочка влюбился, боже, я дожил до этого момента… Как в кого? В Отабека, конечно, не в меня же…». Плисецкий бросил трубку раньше, чем услышал поздравления от Никифорова, еще чего не хватало. Простое слово «влюбился» шпарит кипятком по мозгам, отдает набатом в голове. Отрицать смысла нет, но слишком внезапно до него доходит эта мысль. И это как-то правильно? Потому что в казаха невозможно не влюбиться, он идеален. Терпит его, отлично готовит, помогает с домашкой, просто Аполлон в своей косухе и на байке, ну и пусть не особо коммуникабельный, это только добавляет ему очков в глазах Юрия. И именно поэтому ему приснился гребанный мокрый сон с участием Алтына. Плисецкий ненавидит этот мир, потому что за окном начинает рассветать, часы показывают полвосьмого, а он влюблен в своего близкого друга и еще у него такой стояк, что хоть гвозди забивай, но вместо этого он укутывается сильнее в одеяло и закрывает глаза, пытаясь подремать хотя бы полчаса. «Ни-хе-ра» говорит ему сознание через десять минут бессмысленного копошения в кровати. И Юра вздыхает, встает с кровати и тихо выходит в коридор, не дай Бог, разбудить Отабека, блондин же от стыда провалится на первый этаж. Но судьба решила больше не издеваться, он попадает в ванную никем незамеченным и запирается на добрые сорок минут, заодно принимает душ и умывается. Делает все, чтобы хоть чуть-чуть согнать сонливость. И, возможно, у него это получается, потому что Алтын ничего не говорит, когда замечает, что он зашел на кухню. Только ставит тарелку с яичницей и уходит умываться. И Плисецкий завтракает в тишине, съедаемый собственными мыслями, едва не путает соль и сахар, когда варит себе кофе, единственное, кроме хлопьев, что он умеет готовить. — Юра, одевайся. — Голос друга резко врывается в поток мыслей, и подросток чуть не обливается кофе. Он смотрит на Отабека, который застегивает пуговицы на рукавах рубашки, он выглядит так же, как в день их встречи. И Юрий все же думает, что в повседневном он выглядит намного лучше, по крайней мере, галстук он уже хочет стянуть. Но молча ставит полупустую кружку в раковину и уходит в комнату. Чуть позже они оба спускаются вниз, где уже ждет машина. Виктор приветливо машет им рукой, не отрываясь от экрана, а Кацуки вежливо кивает с переднего сидения. Сегодня он без очков и выглядит не настолько по-идиотски, как обычно. Едва за Алтыном закрывается дверь, как Георгий, один из подручных Якова, жмет на газ. Где-то на середине пути Никифоров все же обращает свое внимание на родственника, улыбаясь, он кладет телефон в карман пальто. — Как спалось? — и Юра одаривает его убийственным взглядом. Он ясновидящий, что ли? — Вижу, что плохо. — Мужчина смеется, хотя у самого слегка уставший вид. — Итак, Игорь Моронов, капореджиме Тверского района, попросил помощи семьи, так как недавно заимел проблемы с продажей оружия. Чисто юридическое дело, тебе, как будущему специалисту, будет полезно посмотреть на ход событий. — Плисецкий кивает. В машине снова образуется тишина, и она сохраняется до тех пор, пока они не приезжают на место. Первыми вылезают Юри с Отабеком, они быстро осматривают территорию и только потом кивают Никифорову, давая разрешение выходить. Также тенями следуют за родственниками, а Виктор надевает маску дурачка, возбужденно рассказывая про «вчерашний фильм, который они с Юри посмотрели, ты просто обязан его заценить». И Юре почти не приходится играть, он огрызается, сбрасывая легкое напряжение, пока они не заходят в пустой зал ресторана. Правильно, половина десятого, все нормальные люди либо спят, либо работают. За столиком возле окна сидит мужчина, нервно тарабаня пальцами по столу, он, едва завидев компанию, вскакивает с места. — Мистер Никифоров…— Виктор с идиотской улыбкой пожимает руку. — Мистер Плисецкий, — подростку приходится повторить действия кузена, когда обращаются уже к нему, правда вместо улыбки он дарит хмурый взгляд, но это не так важно. — Что ж, думаю, не будем откладывать и сразу перейдем к делу, — Виктор присаживается за стол, за ним сразу же возникает японец. Также поступает и Алтын, блондин затылком чувствует его взгляд. Дальше пролетают самые скучные пятьдесят минут в его жизни, даже пары по философии не такие скучные на фоне этой беседы. В основном говорил Виктор, с вежливой улыбкой, которая словно прилипала к его лицу, иногда Юрий вставлял свои вопросы, которые пропускал кузен, а Моронов отвечал, а еще то и дело бегал взглядом по залу, словно чего-то ожидая. Подростку это совершенно не нравилось, впрочем не ему одному, Юри тоже кидал на капореджиме взгляд. И тут он слышит громкое «ложись». Не успевает даже нормально отреагировать, как летит на пол, он слышит взрыв и звон разбитого стекла, несколько выстрелов. Осколки больно впиваются в кожу. Сквозь пелену до него доносится голос Отабека, и Плисецкий поднимает голову. —…ра, ты как? — лицо у друга обеспокоенное, но блондин хрипит, он просто слегка в шоке. Отвык от того, что твоя жизнь всегда на волоске, вот и расслабился. — Нормально. — Юрий поднимается на ноги, придерживаясь за перевернутый стул, его телохранитель поднимается следом, удерживая руку в висячем состоянии. Блондин замечает в углу ресторана чей-то труп, а затем резко переводит взгляд, когда слышит голос Виктора. Ледяной, таким можно воду замораживать. — Моронов, на что ты рассчитывал? — Никифоров склонился над мужчиной, тот кривит лицо от боли, хватается за кровоточащее бедро. — Ты же знаешь, как семья поступает с предателями. Неужели думал, что у тебя получится? — Виктор кривит губы, а потом качает головой, поднимаясь на ноги и отходя в сторону. — Идиот. Юри, можешь приступать. — Не буйдету болюно. — У японца жуткий акцент, и будь они в менее странной ситуации, он бы посмеялся, но то хладнокровие, с которым он направляет дуло пистолета, поражает. И Юра, наконец, понимает, что такого нашел отмороженный на всю голову Никифоров в Кацуки Юри. Глаза Игоря Моронова полны ужаса, но японец хмыкает и нажимает курок. И подросток не может отвести взгляд, но потом наигранно-спокойно выдает. — Надеюсь, это все уберут? — Конечно. — Голос Виктора снова весел, он набирает чей-то номер и уходит в сторону. А Кацуки подходит к ним, убирая пистолет обратно. Он осматривает обоих, а потом показывает на руку казаха. У того левая часть пиджака слегка обгорела, а на тыльной стороне ладони красовался ожог. — Буйдет оцуог. Болшои. — Ерунда, обработаю, как вернемся. — Похоже, это не убеждает Юри, тот на пару мгновений уходит к бару, чего-то просит у подошедшего официанта. И уже позже подросток понимает, что в руках он держит пакет со льдом. — Прилоузци. — он отдает лед казаху, довольно кивая, когда тот прикладывает его к ожогу.— Юрио тоуцие следоуит. — Японцу все еще сложно изъясняться, поэтому он больше показывает. Вот и пальцем указывает на лицо и ладонь. И только сейчас Плисецкий отмирает, переводит взгляд с Кацуки на свои ладони с мелкими ссадинами, а затем на Отабека. — Машина ждет, — прерывает их голос Виктора. — Я позвонил Якову, объяснил ситуацию, через полчаса тут будут наши ребята, пусть разбираются без нас. — Плисецкий вздыхает и идет следом за старшими. Это утро выпотрошило из него остатки сил. В машине снова тишина, но это даже на руку. Разговаривать совершенно не хочется. Их высаживают возле дома, и на прощание кузен рекомендует все же поспать. Юрий заторможенно кивает и уходит вслед за Отабеком. В квартире он сразу же срывает галстук с шеи, бросая его на полку, туда же скомкано летит пальто. Плисецкий помогает другу снять верхнюю одежду, а затем уводит в гостиную. — Юра, я сам могу. — Протестует казах, когда его усаживают на диван, но блондин кусает губы, качая головой, и уносится в сторону ванной. Ему кажется, если он сейчас ничего не сделает, то точно психанет. Подросток достаточно быстро находит аптечку, возвращается в гостиную и садится рядом с другом. Он убирает подтаявший лед с руки. Кожа на ладони покраснела, ближе к пальцам вообще покрылась пузырями. Юре хочется накричать на юношу, обязательно проматериться, но он молчит, потому что вопрос «почему» слишком банален и ответ давно известен. Отабек его телохранитель, конечно же, он прикрыл его собой. Но еще Отабек его друг, и сердце подростка пропускает удар от одной мысли, что он мог еще сильнее пострадать. Вместо того, чтобы кричать, он осторожно обрабатывает мазью ожог, а затем оборачивает ладонь бинтом. И не так уж плохо справляется с оказанием первой помощи. Плисецкий отнимает глаза от повязки, как и в первый раз, сталкивается с внимательным взглядом. — Спасибо, Бека. — Он подается вперед, целомудренно касаясь чужих губ. В этом спасибо одновременно слишком много и слишком мало смысла. Губы у Алтына сухие, обветренные, совсем не такие, какие Юра себе представлял, но ему без разницы. Он уже хочет отстраниться, но чувствует, как шею обхватывает чужая ладонь, притягивая ближе. И Отабек отвечает, превращая целомудренный поцелуй во что-то совершенно точно далекое от целомудрия. Прикусывает нижнюю, слегка оттягивая ее вниз, толкается языком, ведя по ровному ряду, и касается нёба. У Плисецкого поджимаются пальцы на ногах, и он вцепляется руками в чужие плечи, наваливается, заставляя их двоих рухнуть на диван. И, возможно, этим действиям было бы логическое продолжение, только вот брюнет ударяется пострадавшей рукой о низкий столик и шипит в поцелуй. Подросток сразу же отскакивает, хмурит брови. — Больно? — И Отабек честно кивает. Больно. С продолжением стоит повременить.***
Только вот продолжения нет ни на следующий день, ни когда ожог проходит, оставляя после себя розоватый шрам. К концу недели подросток накручивает себя так, что можно удивляться, как он с ума не сошел от своих переживаний. Потому что все осталось прежним. Нет, Юра не считал, что все резко окрасится в радужные цвета, символичненько так, или, не дай Бог, они начнут сюсюкаться, как Виктор с Юри. Но, черт возьми, даже сейчас, когда они, прислонившись к тому самому дивану, на котором едва не потрахались, смотрят матч между Барысом и Металлургом, между ними расстояние, хоть магистраль прокладывай. Кулаки неимоверно чесались, хотелось дать кому-нибудь в рожу, возможно, даже и самому Алтыну, за то, что динамит, но он же не истеричка, вместо этого Плисецкий поднимается на ноги, бросая провожающему его вопросительным взглядом другу: — Я за пивом, — телохранитель кивает головой, магазин в десяти минутах ходьбы отсюда. Да и последний месяц Юрий вел себя достаточно… прилежно, чтобы ему позволили некую вольность. И едва за светловолосым закрывается дверь, казах выдыхает, пряча взгляд за ладонью. Он совершенно не знает, что делать. Потому что не знал, было ли то просто своеобразным способом отблагодарить его, Мила рассказывала, что Юрий и не такое может, особенно, когда пьяный, или что-то большее. Потому что динамил его Плисецкий знатно, или просто ему казалось так. Отабек запутался, сложно правильно реагировать, когда предел твоих любовных мечтаний вдруг целует тебя. Вот поэтому вместо того, чтобы действовать, он ждал. Только вот чего? Он сам не знает. Брюнет прячет лицо в ладони и издает вой, затем проводит по лицу. Он смотрит на настенные часы и хмурится. Подросток должен был уже вернуться, даже с расчетом того, что в супермаркете была очередь. Юноша достаёт из кармана мобильный, быстро набирая заученный номер, но мелодия раздается где-то на кухне. — Черт возьми. — Неужели сбежал? Алтын поднимается на ноги, вырубая телевизор, и идет в коридор. Он уже начал застёгивать куртку, как дверь открывается и на пороге возникает Плисецкий, с натянутым на голову капюшоном, хмурится, когда замечает готового на выход друга. —А ты куда? — За тобой. Ты где был? — Юрий еще сильнее хмурится, пряча руки в карман, банки пива тихо звякнули друг о друга. — Не твое дело. — Грубо. Да, давно он не показывал своего характера, и Отабек даже расслабился, подумал, что умудрился приручить тигра. И все же где-то оплошал, и, похоже, только сейчас понял где. — Еще как мое, — блондин совершенно по-кошачьи щурит глаза и почти избегает прикосновений, только вот Алтын быстрее. Он притягивает подростка к себе, хватаясь за ткань капюшона, и целует. Пакет со стуком падает на пол, и хорошо еще в нем не стекло. Юра обхватывает Отабека за шею, тянет на себя, потому что, наконец, дорвался. Он кусается, выплескивает все свои эмоции: злость, недопонимание, восторг. Чувствует, как по подбородку течет капля, а поцелуй приобретает металлический привкус, потому что брюнет отвечает не менее агрессивно, заставляет раскрыть рот, касается языка. А Плисецкий плывет и едва собирает силы, чтобы отстраниться. — Ты обещал не драться. — Отабек вытирает кровь с чужого подбородка. — Они сами докопались. — Ты же знаешь правила, не смог выполнить, получай наказание, — подросток выразительно поднимает бровь, пошло улыбаясь. Он стягивает с себя верхнюю одежду, казах точно отражает действие, бросая куртку на пол. — Тогда отшлепай меня. — Блондин с вызовом смотрит снизу вверх. — Обязательно. Алтын подхватывает подростка, тот обхватывает ногами чужую талию и кусаче целует все, до чего дотягивается. Молодой человек едва не падает, но ведет их в сторону дивана, потому что до комнат слишком далеко, а хочется сейчас. Отабека ведет от того, что***
— Это было просто охренительно, — хрипит подросток чуть позже, удобно устроившись на Алтыне и закутавшись в плед, сбрасывая пепел в пепельницу. От привычки курить он все еще не отказался. Брюнет хмыкает куда-то в блондинистую макушку, лениво оглаживая светлую кожу. — Слушай, Бек, я так и не понял, зачем ты стал моим телохранителем, чем тебе роль исполнителя не нравилась? Казах фыркает, узнал все-таки. — Потому что где-то лет девять назад один мальчик спас другого мальчика от бандитов, и второй мальчик обещал однажды также помочь. Все просто. — Плисецкий замирает, силясь что-то вспомнить, а казах только смеется. — У тебя еще тогда были глаза настоящего воина. Правда, на следующий день, Юра совсем не по-воински стонал от боли, матеря всех и вся, а Отабек только посмеивался, ну он сам же просил.