Lene Marlin - Sitting Down Here
- Можно Вас попросить помочь? - Чонгук оборачивается с «Историей эпохи Чосон» в руках, слыша сквозь музыку в наушнике просьбу, к невысокому парню в смешном оранжевом пуховике и автоматически улыбается еле заметно. Парень указывает пальцем на верхнюю полку , до которой не дотягивается, говорит, что ему нужна «Чайная на Малберри-стрит» Шарона Оуэнса в оригинале, и просит её достать, тепло улыбаясь в ответ и глядя прямо в глаза. Чонгук стороной думает, что рост у них не особо различается, сантиметра три-четыре максимум, так что мог бы и сам достать, но послушно приподнимается на носочки, цепляясь пальцами за светлый корешок, и отдаёт её незнакомцу. - Спасибо, - парень улыбается тепло и благодарно, после кивая на левую руку: - сегодня разболелась сильно, а мама давно эту книгу хотела. Спасибо, что выручили. Чонгук мямлит, что не за что, ничего же не сделал, улыбается чуть шире и почему-то смущается немного. Он уходит в соседний зал с поэзией и классической литературой, вспоминая по пути, кто ещё остался без подарка на Рождество. Потому что зачем покупать, например, в начале декабря и или там хотя бы в середине, если можно вспомнить об этом за сутки до праздника? У Чонгука с фантазией плохо, что дарят обычные люди, он не знает, но очень и честно старается: ходит, смотрит, думает, выбирает, но как-то нет и всегда самое стремное. Ещё и свитер купил колючий: и рукава хоть задирай, и шея неприятно чешется, словно кто-то веточками мяты еле-еле по коже водит. От улыбки незнакомого парня даже спустя двадцать минут тепло и светло на душе, хотя тот уже и ушёл даже из магазина (Чонгук краем глаза видел мелькнувший белый помпон в деревянных дверях с наклеенными рисунками канцелярии). Он тупит глазами в корешок «Истории», рассматривая тонкое золотое плетение, коричневую твердую обложку, белоснежные листы, почти чувствуя характерный запах типографии, и сам не замечает, как возвращается к стеллажу, где его попросили достать книгу. Чонгук снова приподнимается на носочки, искренне надеясь не уронить книги в свободной левой руке, цепляется, чувствуя под пальцами порядка четырёхсот страниц, на себя тянет, обхватывая поудобнее, и, впервые сожалея, что не особо учил английский в школе, открывает на первой странице. «Что ты загадал на прошлое Рождество?» Чонгук пялится на небольшую квадратную бумажку поверх напечатанного текста с пустой головой, не понимая, то ли это просто от книжного магазина, вроде тех, что вкладывают с напечатанной на обратной стороне рекламой, но тогда бы она именно печаталась, а не писалась от руки. То ли распространившиеся сейчас «послания» от одних людей к другим. Чонгук с таким сталкивается впервые. Он перелистывает в смешанных чувствах пару страниц, надеясь понять хотя бы примерный смысл, но закрывает вскоре, потому что несколько слов на страницу - не сюжет. Ставит на место, втискивая странную книгу между ей подобных, кончиками пальцев упирается в корешок, чтобы затолкать подальше, чтобы не выбивалась. Чонгук разворачивается к кассе, поудобнее перехватывая свои три книги (подарок себе, матери и отцу), улыбается приветливо бабушке за кассой, оплачивая покупку, желает ей счастливого Рождества и уже собирается уходить, положив в купленный празднично-красный пакет книги, как бабушка обращается: - Прекрасное время, молодой человек, правда? Что на улице, что внутри ощущение праздника и настоящего чуда, которое обязательно случится, - бабушка улыбается тепло и так по-домашнему, смеётся глазами-щелочками на морщинистом, но добром лице, что-то подписывая возле кассового аппарата. - Да, я полностью с Вами согласен, - Чонгук неуверенно улыбается, подыскивая что-нибудь более подходящее и вежливое, неосознанно сжимая пальцами разрисованный мультяшными Санта-Клаусами пакет, и тупит в стену перед собой, замечая, что размечтался на целый лишний час в старом книжном магазинчике (по-любому, тут даже камер нет), который держит как раз бабушка за кассой. - До свидания и счастливого Рождества, - Чонгук дружелюбно улыбается напоследок, поклонившись, разворачивается и уходит, звякнув колокольчиком над деревянной дверью. Главные улицы, проспекты, узкие закоулки, площади - все пышет предстоящим праздником. Гирлянды на окнах в кафе, снеговики, эльфы в зеленых колпаках, акриловые надписи на стеклах, желающие счастливого Рождества, множество разноцветных сердец и красно-белые шары на елках волей-неволей вселяют искрящееся предрождественское настроение, терпкое ожидание чуда, которое вот-вот исполнится. Чонгук шагает, кутаясь в свой теплый коричневый шарф, вдоль магазинов с игрушками, бьюти-магазинов, кричащих о небывалых скидках на косметику, поворачивает направо, выходя к скверу: деревья в гирляндах и елочные шары на ветках, снег хлопьями и только-только начинающие загораться фонари. Парень даже останавливается, чтобы сделать несколько фотографий, как вместе с телефоном выпадает еще что-то. Чонгук приглядывается и поднимает с асфальта выпавшую вместе с перчаткой бумажку. «Что ты загадал на прошлое Рождество?» Странно видеть ее снова, потому что Чонгук совершенно точно, когда еще ходил по книжному магазину, положил на место, в книгу. Надо бы выбросить, ведь зачем лишний мусор в карманах таскать, да и толку от нее никакого, но почему-то нет. Вот не хочется - и все, словно останавливает что-то. Он складывает бумажку вдвое, пихает ее обратно в карман, делает несколько фотографий с разных ракурсов, и, честно говоря, очень не хочется уходить от такой красоты праздничной, но надо: книга, конечно, лучший подарок, но одной ей не ограничишься ведь, тем более на такой светлый праздник, как Рождество. Чонгук ежится от порыва ветра и все еще колючего свитера, задирает кое-как рукав на правой руке, чтобы почесать (была б его воля - до крови бы расчесал), и хмурится тут же, как мажет взглядом по уже привычному «23:55» посередине предплечья. 23:55 taehyung К такому жизнь его не готовила. Особенно при том условии, что знакомых хотя бы как-нибудь по имени Тэхён у него никогда не было. Это странно, потому что утром имени точно не было, только время. Чонгук говорит сам себе: «Неважно» - сейчас - не самое лучшее время думать над тем, когда и кого он там встретит, потому что мама и папа все еще остаются без подарка. Он уверенно шагает в направлении торгового центра недалеко от сквера, искренне надеясь, что еще за пару часов выбора подарков у него не взорвутся мозги, а магазины внезапно не закроются. Чем ближе Чонгук подходит к трехэтажному зданию, тем отчетливее слышится канонно рождественская музыка в исполнении Аббы, а люди, спешащие что-то докупить, снуют туда-сюда, таская в руках тяжелые пакеты. Чонгук заходит в само здание, бегая глазами по вывескам, и в воздухе витают всевозможные запахи, начиная от выпечки и заканчивая ароматизированными маслами, свечками в виде тех же Санта-Клаусов, ёлочек, красных коробок с золотыми лентами, леденцов и оленей. Он неосознанно сжимает записку из книжного магазина, рассматривая за стеклом магазинчика справа плюшевого зеленого динозавра по новогодней акции, воздушные шарики рядом с надписью «Merry Christmas» и увешанную гирляндами двухметровую искусственную ёлку прямо перед собой.***
Чонгук материться готов, потому что битый час ходит от одного магазина к другому, но так ничего и не может выбрать: то не уверен, понравится ли, то вообще ничего не находит, то уже ему не нравится. Чонгук честно ненавидит эту часть с выбором подарков, и было бы ведь намного легче, если бы родители сразу сказали, что им дарить. Еще и эта странная записка с вопросом никак не выходит из головы: вот откуда она в кармане взялась, если Чонгук лично положил её в книгу? И почему именно сейчас генетика психанула и вывела под кожей имя неизвестно кого, если еще утром поперек предплечья красовалось только время? Странно всё это до одури. Чонгук заходит, как думает, последний магазинчик на втором этаже, честно надеясь, что не перепутал и мать действительно любит ваниль больше клубники, покупает набор с ароматизированным мылом ручной работы и почти выбегает счастливый, потому что да, наконец-то, с самым нелюбимым занятием покончено, ура. Он выходит на улицу, вдыхает холодный воздух полной грудью, даже глаза прикрывает от удовольствия и ловит момент свободы: вот он, настоящий канун Рождества, вот она, забирающаяся медленно под куртку тихая радость с ноткой терпкого ожидания чего-то неизвестного, но уже любимого и чудесного. Еще немного - и можно спокойно поверить в Санта Клауса. Чонгук уже собирается пойти к своей остановке (можно было бы и дойти пешком до дома, но слишком лень), как замечает уголок от вывески того самого книжного магазина, в котором он был днём. На часах в телефоне мигает 18:47, и, наверное, Чонгук успеет заскочить на пару минут. Он быстро и уверенно шагает, надеясь, что тот не закрыт, и за пять минут доходит до латунной ручки на деревянных двойных дверях, дергает ее, и она с легкостью поддается. - Добрый вечер, молодой человек. Всё-таки вернулись? Что-то еще хотели бы приобрести? - бабушка за кассой приветливо улыбается, с почти детским озорством глядя на парня и узнав Чонгука, а тот скомкано здоровается, улыбается в ответ на теплую улыбку старушки и проходит дальше, к стеллажам с зарубежной литературой. Он с наслаждением вдыхает характерный запах книг, типографии, рассматривает влюбленными глазами красивые обложки в приглушенном свете, старые выпуски манхвы, про которую уже полгода Чонгуку орёт Чимин, символические подарки в красочных упаковках и коробочках и неосознанно идёт именно к тому, где стоит «Чайная на Малберри-стрит». Странно было бы заглядывать в каждую книжку, ведь скорее всего ту самую, где послание, которое он возвращал на место (или нет), уже купили. Он берет первую попавшуюся книгу, встав на носочки и кончиками пальцев подтягивая на себя, ищет в кармане бумажку, но никак не может найти, хотя парень совершенно точно клал ее в один карман с ключами. Ключи есть - записки нет. Чонгук ищет по другим карманам, но все ещё нет, решает, что, наверное, она выпала по дороге (оправдание так себе), мажет взглядом по полу, ведь вдруг она где-то здесь, перед глазами, но опять ничего нет. Парень откладывает книгу на пустое место перед собой, оглядывается, понимая, что скоро магазин закроется, ведь людей совсем немного, буквально пара-тройка человек осталась, и, по-хорошему, надо уходить, но он решает еще пару минут походить, потому что и атмосфера теплая, почти домашняя, уютная, и на улице холодно. А спустя двадцать минут выключается свет. Вот уж к этому его жизнь точно не готовила. Чонгук быстро оглядывается в поисках хоть кого-то живого, оторвавшись от чтения недавно вышедшего мистического триллера, но куда там: темнота непроглядная, ничего не видно и источников света не наблюдается от слова «совсем». Он светит телефоном перед собой, стараясь что-нибудь увидеть и не врезаться в стеллажи, на ощупь идёт влево, еще раз поворачивает. - Эй, здесь есть кто-нибудь? - ничего умнее в голову не идёт, а обозначить свое существование в таких случаях вроде как надо. Вдруг старушка еще не ушла. - Тебя тоже забыли выпустить? - доносится откуда-то справа, а Чонгук очень-очень сожалеет, что до шестнадцати лет почти каждую ночь смотрел ужасы. Он испуганно вдыхает, сердце заходится еще быстрее, а перед глазами сразу же картины, как он встречает призрака, который не может упокоиться, ведь оказался запертым в книжном магазине. Потом двадцатилетнего Чонгука кроваво убьют, найдут на утро тело, а его душа будет вечно бродить среди книг. Или это серийный убийца, и Чонгука расчленят ко всему прочему. Не самая лучшая перспектива, честно говоря. Вместо призрака в метрах трех-четырех от Чонгука стоит парень со смешным помпоном на шапке и улыбается понимающе. Не призрак - и ладно, спасибо большое, а на маньяка парень не особо похож. Чонгук подходит ближе, подсвечивая телефоном себе путь, всматривается в парня на предмет ножа или там скальпеля какого (мало ли что), но вроде он такой же, как и Чонгук - просто запоздавшийся покупатель, про которого забыли. - Смешно получилось, как считаешь? В канун Рождества чудеса исполняются, а нас тут заперли. У Санты мы на плохом счету, - у парня голос низкий и пугающе-бархатный, но Чонгуку почему-то хочется засмеяться с шутки. Он улыбается, говорит: «Похоже, что так» - и подбирает подходящие слова, чтобы продолжить разговор. Пусть так и получилось, что они закрыты в книжном магазине на фиг знает, сколько времени, но хоть есть с кем поговорить (это ни черта не успокаивает, потому что Рождество - это выходной и неизвестно, когда придёт хоть кто-нибудь). Парень с помпоном садится прямо на пол, облокачиваясь спиной о книги, вытягивает ноги и с наслаждением прикрывает глаза. - Весь день бегаю и выбираю подарки, устал жутко, - поясняет он, когда замечает вопросительный взгляд Чонгука, а сам Чонгук пару секунд думает и плюхается рядом, потому что тоже устал и не прочь посидеть. Он отправляет матери сообщение, что переночует у Чимина, чтобы та не переживала, пишет Чимину, чтобы, если что, он подтвердил версию про ночевку. На деле ему все ещё странно и паника подступает, потому что какого черта вообще так случилось? Это же нереально. Парень со смешным помпоном оказывается тем самым, что просил Чонгука достать с верхней полки Шарона Оуэнса в оригинале, говорит, что сам английский только в школе учил и то не особо, а мама переводчиком работает и знает его в совершенстве. Ему, похоже, вполне себе нормально быть закрытым на ночь в магазине - не сказать, что он переживает. Время течет незаметно, а парень всё так и говорит, рассказывает, не затыкаясь. Чонгук таких людей любит - с ними интереснее и говорить не нужно много, только слушай.***
- Сколько сейчас времени? - спрашивает парень, стягивая свой оранжевый пуховик. - У меня телефон еще утром разрядился. - Без шести минут двенадцать, - удивленно отвечает Чонгук, пялясь в экран: он искренне был уверен, что сейчас только где-нибудь в районе десяти вечера. - Тебя, кстати, как зовут? Меня Тэхён, - парень поворачивается к Чонгуку и в глаза заглядывает, скрестив по-турецки ноги, и аура у него совсем теплая, добрая настолько, что еще немного - и Чонгук точно уверится, что владелец белоснежного помпона на шапке не является маньяком. - Чонгук, - пальцы в кармане куртки натыкаются на острый уголок, а сам парень, кажется, даже не дышит несколько секунд после услышанного имени. Чонгук достаёт из кармана помятую и сложенную вдвое записку, которую не мог найти у стеллажа, хотя все карманы облазал, задирает рукава своего колючего свитера, потому что слишком жарко, и вертит записку пальцами. Странное ощущение. Он поворачивается к Тэхёну и спрашивает первое, что приходит в голову: - Что ты загадал на прошлое Рождество? Тэхён открывает левое предплечье, подтягивая толстовку к локтю, а Чонгук следит и смотрит на надпись. 23:55 jungkook - Тебя. На часах без пяти минут полночь.