За стенами Малфой-мэнора

— Авада Кедавра! — Экспеллиармус! Я вижу, как плотный зеленый луч, вырвавшийся из палочки Волан-де-Морта, поглощает собой другой — красный, совсем тонкий, — а затем ударяет Гарри в грудь. Я вижу удивление, которое навсегда замирает в его глазах, пока он падает. Я чувствую звенящую тишину — она прижимает меня к полу и не дает шевелиться, и я могу только смотреть на происходящее из своего неподвижного тела. Я вижу, как на лице Волан-де-Морта расползается торжествующая улыбка; я вижу животную радость в его красных глазах; он широко раскидывает руки в стороны и объявляет с нескрываемым восторгом: — Ну вот и все, друзья! Мне жаль, что мы с моим другом Гарри заставили вас так долго ждать. Но я великодушен — я должен был дать возможность сказать последнее слово Мальчику-который-мертв! Эти слова он выкрикивает так громко, что они эхом раскатываются по Большому залу. Все вновь приходит в движение, и множество заклятий летит со всех сторон в Волан-де-Морта, но он легким взмахом руки отражает их все. — Глупцы! Все кончено — вам не зачем больше умирать! Вас обманули, но я готов простить! Возвращайтесь к своим семьям, залечивайте раны, и вместе мы построим новый счастливый мир! — Никогда! — это кричит Макгонагалл, и толпа подхватывает ее слова. Тут и там снова начинают мелькать заклятья, а Гарри так и лежит на полу с застывшим взглядом. Я должна подойти к нему, дотронуться, я уже делаю первый шаг, но в этот миг меня хватают за руку, и я проваливаюсь в пустоту. *** Первое, что я чувствую, — это боль. Саднит правая щека, болезненно пульсирует рана на левом плече. Глухо стучит в висках. Я открываю глаза, и реальность подступает ко мне, втаптывает в каменный пол, сжимает в тиски. Я не понимаю, почему я живу, почему я не осталась там, с Гарри. Это какая-то ошибка, я не должна жить, я не хочу жить в этом мире. Если бы знать, что все, что мне осталось, — это холодный пол в этой сырой комнате… Тогда можно просто лежать и ждать, и однажды жизнь сама уйдет из моего тела. Я цепляюсь за эту спасительную мысль, я стараюсь задержать ее в сознании, чтобы не думать о другом, и мне удается. Я верю, что там, за гранью, я снова встречу его — зеленоглазого мальчишку с непослушными волосами, — и мы будем смеяться, как прежде, словно не было войны и всех этих смертей… С лязгом отворяется дверь, и я вижу черный силуэт на фоне светлого проема. Я не могу разглядеть, кто это. А впрочем, есть ли разница?.. Меня пихают ногой, и к телу снова возвращается чувствительность. — Поднимайся! — приказывает грубый мужской голос, но я не хочу. Я хочу обратно в то состояние полусонного оцепенения, в котором кажется, что Гарри совсем близко. Резкая боль проникает в плечо, меня ставят на ноги и толкают вперед, к выходу. Пытаясь не упасть, я цепляюсь за дверной косяк, и свет из ярко освещенного коридора режет мне глаза. — Туда! — И я иду — точнее, механически передвигаю ноги в том направлении, куда мне указывает мужчина. Мы проходим коридор, поднимаемся по лестнице и выходим в просторный зал, и мне становится плохо, потому что именно здесь несколько месяцев назад меня пытала Лестрейндж. Эти воспоминания помогают мне собраться, понять, что еще не всё; меня снова подталкивают, и в противоположном конце зала я вижу несколько фигур в черных мантиях и его. Значит, битва закончилась… Змеиное лицо Реддла выглядит воодушевленным, и похожее выражение, разбавленное подобострастными нотками, отражается на лицах окружающих его Пожирателей. Они стоят по обе стороны от Реддла, образуя импровизированный коридор, по которому я иду. Мой провожатый оставляет меня неподалеку от своего хозяина и отходит вправо. — Мисс Грейнджер! — Реддл простирает белесую руку в приветливом жесте. — Какая честь для нас, что вы согласились присутствовать на нашем маленьком семейном торжестве! — Где… — голос изменяет мне, и я начинаю еще раз: — Где остальные? Он смотрит на меня с любопытством, а затем отвечает с притворно скорбными нотами: — Ваши товарищи сдались — те немногие, кто остался в живых. Они молили о пощаде, и я даровал им жизнь. А ваш друг Рональд, несомненно, присоединится к нам чуть позже. Я чувствую подобие облегчения. Я умею читать между строк — разумеется, никто не сдавался и уж тем более не молил о пощаде, но Рон жив и есть еще выжившие — это самое главное. И, судя по довольной физиономии этого клоуна, он задумал очередное представление… — Вы очень проницательны, мисс Грейнджер, однако вы не находите, что меня стоило бы назвать скорее кукловодом? Особенно в нашем с вами случае? Чертов легилимент… Я выбрасываю все мысли из головы и переключаю внимание на то, что происходит вокруг. Реддл удовлетворенно улыбается и переводит взгляд на одного из Пожирателей. — Люциус! Я нахожу глазами Люциуса Малфоя. Обычно надменный и сияющий великолепием, сейчас он стоит осунувшийся, ссутулившийся и смотрит куда-то сквозь пространство. Провинился перед хозяином? — Да, мой Лорд. — Взгляд Малфоя становится осмысленным, но он даже не поворачивает головы в сторону Реддла. — Как ты относишься к полукровкам? На этих словах во мне зарождается слабый интерес к их беседе — вопрос-то с подвохом! И теперь все зависит только от того, знает ли Малфой правду о происхождении Реддла.  — Я полностью разделяю ваши взгляды, повелитель. — Достойный ответ, мой скользкий друг! — Змееподобного явно развлекает происходящее. — Знаешь, Люциус, даже среди великих магов были полукровки, и многие чистокровные династии дорого отдали бы за то, чтобы получить такой бриллиант в коллекцию своего рода… хоть и не совсем чистый, но от этого лишь более драгоценный. Что ты об этом думаешь? — Я доверяю вашим суждениям, милорд, — голос Малфоя звучит безжизненно и глухо, и я не уверена, что он вообще слышит, о чем его спрашивают. — Какое похвальное смирение! И последний вопрос, Люциус: как по-твоему, будут ли у тебя еще дети? Малфой впервые поднимает взгляд на Реддла и не сразу, но отвечает: — После того, как вы убили мою жену, мой Лорд, вероятность этого ничтожно мала. — Нарцисса предала меня! — Сквозь до этого непроницаемое лицо Реддла просачивается раздражение. — Если бы не ее ложь, я бы избавился от Поттера еще там — в лесу! И мои люди не погибли бы зря! Беллатриса, моя верная Беллатриса была бы жива! — Он закладывает руки за спину и начинает расхаживать между Пожирателями. — Вы совершенно правы, милорд, — бесцветным голосом отвечает Малфой, снова упираясь взглядом в одну точку. — Хорошо, что ты это понимаешь. Но вот что еще меня гложет, Люциус. Ведь ты не сражался? Ни ты, ни Драко. Глупо было надеяться, что я этого не замечу! Рассчитывал сдаться на милость победителю, кем бы он ни оказался? Спасал свою шкуру? Не отвечай. Ты трус, Люциус, и я очень, очень разочарован. Тем не менее в память о твоих прошлых заслугах я сохраню тебе жизнь. — Благодарю вас, повелитель… — Малфой покорно склоняет голову, и я испытываю отвращение. Что я вообще здесь делаю? Если у них тут разбор полетов, то я предпочла бы не присутствовать. — Еще немного терпения, мисс Грейнджер, — Реддл снова улыбается. — Я долго думал, Люциус, над тем, как мне тебя наказать. Ведь я, как ты знаешь, предпочитаю получать удовольствие от процесса. И так случилось, мой друг, что я заметил одну твою маленькую слабость. — Реддл выдерживает паузу, вынуждая старшего Малфоя вновь поднять на него взгляд. — Это твоя фамилия, Люциус. Потомок древнего чистокровного рода, ты всегда видел своей главной задачей его сохранение и продолжение. Ты воспитал наследника, ты уже почти выполнил свое предназначение, и вдруг совершенно некстати разразилась война. Я знаю, о чем ты думал во время последней битвы, Люциус. Для этого мне не пришлось даже проникать в твой разум. Ты думал о том, что война так или иначе закончится, будут победители и проигравшие, и все это — лишь краткий исторический миг по сравнению с тысячелетней историей фамилии Малфоев. И ты решил, что не будешь сражаться, не будешь ставить под угрозу продолжение своего рода, а просто переждешь в стороне. И в этом была твоя ошибка. Ты посчитал, что ваша с сыном жизнь значительно дороже, чем жизни всех остальных. Уолдена, Антонина, Беллы — и даже моей. И это, Люциус, очень, очень неприятно. Реддл умолкает, продолжая ходить туда-сюда, а я все никак не могу взять в толк, к чему он клонит. — К чему это я! — торжественно прерывает молчание Реддл. — Сегодняшний день будет вписан в родовую историю Малфоев, и каждое следующее поколение будет помнить о вас. О Драко, который впервые с начала существования рода взял в жены магглорожденную, навсегда осквернив чистую кровь Малфоев. И о тебе, Люциус, как об отце, который не стал этому браку препятствовать. Он говорит это с таким пафосным видом, что мне становится смешно. Малфой смотрит на него широко раскрытыми глазами, а магглорожденная — это ведь я, верно? Я почти физически ощущаю, как напряжение во мне доходит до крайней точки и взрывается внутри, а потом я запрокидываю голову и хохочу в голос. — Вы тут что все… окончательно спятили?.. Со своей чистокровностью, — пытаюсь сказать я сквозь истерические всхлипывания, и недоуменное лицо Реддла вызывает во мне новый приступ смеха. На глазах выступают слезы, мое веселье внезапно сходит на нет, и его сменяет нарастающая злость. — Может, проще сразу нас троих прикончить? — процеживаю я, чувствуя, как сами собой сжимаются кулаки. — В том-то и дело, мисс Грейнджер. Смерть — это слишком просто, — Реддл уже вернул себе одухотворенный вид и, похоже, он весьма доволен собой. — Я не дам свое согласие, — шиплю я в ответ, и змеиное лицо расплывается в улыбке. — Разумеется, дашь. — Он подходит ко мне почти вплотную, нависает так, что я чувствую горячее дыхание из его уродливых ноздрей, и вкрадчиво шепчет: — Тебе же не привыкать жертвовать собой ради других, не так ли? И заметь, тебе даже не придется умирать — я поступаю куда более великодушно, чем незабвенный Альбус обошелся с Поттером. — Будь ты проклят, — выплевываю я, и он отворачивается к остальным. — Мисс Грейнджер согласна, приведите Драко и нашего гостя, и мы начнем. А что касается тебя… — Он снова смотрит мне в глаза. — Если однажды ты позволишь себе слабость покончить с собой, знай, что в этом случае вслед за тобой отправятся все. Реддл переводит взгляд куда-то за мою спину, и я оборачиваюсь.