Вечная улыбка

      Я долго этого ждал. Очень долго. Если быть достаточно точным, то два месяца, шестьдесят три дня, тысяча пятьсот два часа и девяносто тысяч семьсот двадцать минут. С самого начала учебного года я следил за ним. Проявляя навыки детектива, данные мне с рождения, я узнал о нем все. Как зовут, с кем общается, где живет. Мне это все время напоминало какую-ту игру и не понятно было, я им играю или он мной. Нередко я следил за ним. И мне это доставляло удовольствие. Детская радость с головой накрывала меня, когда я чувствовал его страх. Исак никогда не умел скрывать своих чувств, поэтому я всегда мог видеть его насквозь. И боже, как же он смешно боится. А когда я за ним слежу, он так смешно хмурит свои брови, каждую секунду оборачиваясь. И я никогда не мог понять, ну как можно быть таким слепым. Ведь меня можно было увидеть в любую минуту. Я ни одну секунду своего существования не скрывал интереса к этой личности и лишь ждал ответного взгляда от этого парня, но он видимо не замечал ничего. Или не хотел замечать. И когда мне надоела эта игра в гляделки, я перешёл на новый уровень желаний. Новый уровень интереса. Поначалу меня пугали мои мысли, но позже я лишь полностью отдался им на растерзание. И спустя некоторое время планирования, я решил, что этот день будет началом конца.       Я долго этого ждал. Сидя подолгу в кафетерии, пытался уловить его мимолетный взгляд, изучал его. У него был звучный и заливистый смех. Улыбка доходила чуть ли не от уха до уха. Внутренний голос шептал мне: «неужели ты слышал смех прекраснее? Неужели ты видел улыбку обворожительней? Неужели ты не хотел бы запечатлеть её навечно?»       Это был особенный вечер. Прохладный ветер обвивал меня и я чувствовал каждой клеточкой своего тела небывалое возбуждение. Мурашки табунами бегали по рукам, ногам. И что оставалось? Лишь ждать.       Я присел на хладную землю, облокотившись спиной на крепкий ствол дерева. Яркий свет фонаря, что стоял одиноко на весь квартал, не доходил до меня, из-за чего я был полностью уверен, что никто меня не заметит. Ведь.тень скрыла меня и единственное, что можно было рассмотреть — бешеный блеск моих глаз.       Я отряхнул выпачканные в почве и влажные от волнения ладони и запустил одну из них в правый карман моей толстовки. Нащупав кончиками пальцев шершавую самокрутку и коробок спичек, я достал их. Соня всегда говорила, что травка губит меня. Она вредит мне, но знаете, все это чушь. Полная чушь. Я чувствую, что травка делает меня лучше. Вдыхая едкий дым, моё сознание приходит в норму. Словно я нахожу себя. Настоящего себя. Свою сущность.       Чиркнув спичкой по ребру коробка, лицо вмиг осветилось тёплым светом и закурив, я пропустил дым сквозь себя. Пламя некоторое время противно прошипело, а затем утихло, вернув тьму на место. Дым обволок меня и забрёл во все самые коварные закоулки моей души. Я ощутил приятную дрожь и расплылся в сладостной улыбке, выпуская дым из своих уст.       Я вслушивался в попсу современного музыкального мира, что глухим эхом доходило до меня из вон того дома. А беззаботный смех какой-то девушки насыщал целую улицу своим звучанием. Господи, какой же противный смех. Фу. Мне нравился лишь один смех на свете и его бы я слушал с удовольствием. Вечность. — Ладно, ребят, я пойду, — знакомый голос вывел меня из раздумий, возвращая в реальность. — Хорошо, чувак, на созвоне.       Уже по первым слогам я понял, что это он. Мой Исак. Он всегда приходил позже всех и уходил раньше всех. Не знаю, с чем это было связано, но меня ничуть не огорчал график, ведь именно благодаря постоянству Исака я смог разработать то, что не смог бы, будь он каким-нибудь безалаберным Юнасом или Махди. Скрип калитки выудил меня поспешить потушить косяк о землю и встать на ноги. С первым шагом я почувствовал неприятное покалывание. Оказалось, что сидел я тут довольно приличное время, что сказалось на моем состоянии. Ноги не слушались, но я всеми силами пытался пересечь это. Расстояние между мной и Исаком увеличивалось, а его легкое бормотание становилось все тише и тише. Я немедленно поспешил сократить расстояние между нами до десяти метров. Это достаточно для того, чтобы пьяное тело оставалось в моем поле зрения и достаточно для того, чтобы остаться незамеченным, не спугнув его. —…Спой мне, чтобы я уснул… Спой мне, чтобы я уснул… Я устал и я хочу пойти спать…*       Когда Исак начал петь, я еле сдерживал себя, чтобы вмиг не прыснуть от смеха, потому что, если быть до конца честным, то на вряд ли бы он прошёл со своим пением дальше закулисья Икс-Фактора. Разум, что затуманен литрами дешевого алкоголя, через незначительный промежуток времени дал о себе знать, ведь неуклюжая походка парнишки уводила то вправо, то влево, то по зигзагу. Если смотреть на это, как на какую-нибудь компьютерную игру, то можно было сделать вывод о том, что приставку взял трехлетний малый, который не знает, что к чему и поэтому нажимает все кнопки подряд.       Я не успел и моргнуть, как тело глухим ударом упало на землю, а строчки все ещё напевались пьяными губами. —…Спой мне, чтобы я уснул, Спой мне, чтобы я уснул. — Да спою я тебе, успокойся. — ответил я Исаку. Но на вряд ли он меня услышал. Но так или иначе, после моего ответа, он покорно успокоился и мирно начал посапывать.       Двумя руками, с неимоверной силой, я пытался закинуть себе на плечо семидесяти-килограммовое чудо. Но мои попытки не увенчались успехом. Спустя несколько неудач, я разозлился и отдал обратно в объятия прохладной земли пьяное тело парня. Окинув последним взглядом Исака, я тяжело вздохнул. — Идиот. Ну и кто так напивается? — Рявкнул я. Риторический вопрос, который не требует явно ответа.       Отвернувшими, я поспешил удалиться. — Сначала пьёт, а потом тащи его. Ага. Конечно, — ругал я его. — Хотя, чего это я? Из-за такого пустяка бросить все? Ну уж нет.       Я моментально повернулся кругом и поспешил обратно к моему мальчику. В голову пришла гениальная идея. Одной рукой взяв за талию, а другой подколенник, я все-таки поднял тушу и почувствовал себя Всемирным бодибилдером. Довольный своей упорностью и находчивостью, поспешил удалиться, дабы не привлечь ничьё внимание.       Через полчаса я был тут. Место, которое я продумывал у себя в голове, до мельчайших подробностей представлял и сооружал. Даже запах такой же сырой, как в моих мечтах. Пока Исак был в отрубе, я подошёл к нему и проверил прочность веревки и узлов. Кончиками пальцев я прошёлся по грубым петлям, улыбаясь самому себе и возбуждаясь от одной только мысли о том, какое наслаждение меня ждёт впереди. Я прикрыл глаза от удовольствия и закусил нижнюю губу. Не контролируя самого себя и прокусил её до крови и вмиг почувствовал металлический привкус. Воспоминания окунули с головой в прошлое и перед глазами пронеслись моменты, когда я любил вкус крови. Смешно подумать, но мне показалось, что я превращаюсь в Эдварда Каллена. Эдакий сексуальный вампир, весь из себя загадочный. Чтобы хоть как-то утихомирить свою жажду, я резал себя, а когда и это надоело, перешёл на Соню. Вот тогда эта маленькая девчушка сдалась. И ушла.       Я повернулся направо и, уменьшая расстояние между мной и столом, ставил галочки в своём списке предметов вечного счастья. Нож? Есть. Водка? Есть. Расческа? Есть. Сникерс? Нет. Меня охватила паника и прохлада злости на собственную безответственность пробралась в раздумья. Как я мог забыть Сникерс? Я, ни на секунду не задумываясь, побежал вверх по лестнице, прямо из подвала и, завернув за угол, быстрыми, можно даже сказать молниеносными шагами, направился на кухню. На кухне, также, как и во всем доме было темно. Вспомнив о том, что заветный батончик я оставил на столе в углу, я схватил его, даже не взглянув. А если и взглянул, то все равно бы ничего не увидел.       Тяжелыми шагами я спустился обратно вниз, где меня встретило нечленораздельное мычание. Я понял, что он проснулся. На секунду я замер и услышал как быстро колотилось моё сердце, будто оно вот-вот готово было выпрыгнуть из моей грудной клетки, оставив меня помирать прямо тут. На лестнице. Перед гостем. Умирать…с моей стороны это было бы крайне неуважительно.       Я вновь зашагал и неподдельная улыбка проявилась на моем лице, когда карие глаза начали в бешеном ритме оглядывать то меня, то пространство вокруг. Казалось, что алкоголь в крови исчез, как будто не появлялся. Казалось, будто ясность ума вернулась. Он молчал. Хотя его рот был не закрыт. Я решил, что лишать гостя права голоса неправильно.       Я отложил Сникерс на стол и направился к парню, протягивая ему правую руку для рукопожатия. — Привет, рад тебя видеть. Меня зовут Эвен.       Исак сначала взглянул на мою ладонь, а затем все так же молча поднял взгляд на меня, приподняв одну бровь. Не будь мы в такой, скажем так, неловкой ситуации, я мог подумать, что он со мной заигрывает. Хотя признаюсь честно, я много раз на эту тему фантазировал.       Меня осенила мысль. Он же привязан. К стулу. С ногами и руками. Я захохотал от этого пуще прежнего и поспешил убрать ладонь. — Мы знакомы?       Парень выглядел хладнокровно, словно он пытался не видать своих чувств, хотя его голос его выдал. Хоть он и бросил эту фразу, как будто он ведёт какую никакую светскую беседу, но его голос дрожал, выдавая свой страх неизвестности и в какой-то степени боязнь меня. — Если только во снах, — улыбнулся я, приподняв брови. — Хочешь Сникерса?       Мистер Вальтерсен покачал головой и, пропустив сквозь себя бешеный поток мыслей, заговорил. — Чувак, это не смешно, ты же знаешь? — Что именно? — Вот это все. Давай ты меня отпустишь, а потом мы вместе посмеёмся над твоей почти удачной шуткой.       Я прыснул со смеху. «Какие шутки?» — подумал я и решил озвучить мысль вслух. — Какие шутки? Все реально.       Я увидел как он нервно сглотнул, поглядывая на мой столик. В подвале было не шибко ярко, ведь на все эти шикарные апартаменты, я выделил одну лишь скудную лампочку. Но этого света хватало, чтобы я мог заметить, как глаз Исака дернулся, как его руки затряслись и как он часто начал моргать. Я поспешил предпринять все, чтобы тут было хотя бы не так тихо. — Знаешь, — начал я, — ты недолго спал. Но это даже хорошо. Я хочу, чтобы ты засвидетельствовал все. — И я не врал.       Парень нахмурил брови, сжимая руки в кулаки, видимо проверяя прочность верёвок. Поздно, парень. Я уже все проверил. И перепроверил. — Что «все»? — он смотрит то прямо в глаза, то вниз, то сквозь меня. — Не забегай вперёд, Фасолька.       Я не меньше Исака удивился от этого прозвища, но оно вырвалось из моих уст быстро, не давая мне даже и возможности проанализировать смысл сказанного. — Знаешь как трудно оказалось добиться твоего внимания? Не знаешь. А ведь я с самого начала учебного года добивался его. Смотрел на тебя, случайно, — я приподнял вверх руки, сгибая указательные и средние пальцы, — сталкивался с тобой в коридоре, ходил даже в ту группу уюта с тобой. Но ты прям таки упёртым был, как баран. Дальше Эммы, Юнаса, дальше Евы ничего не видел. Меня это задевало как личность. Хотя я хотел с тобой познакомиться. Но увы моя застенчивость дала о себе знать. Именно ты виноват, что оказался в такой скверной и не очень приятной ситуации. — Я надул губки и опустил взгляд вниз и снова поднял, устанавливая зрительный контакт с перепуганным мальчишкой. — Ты больной, что ли? — резко выразился Исак, а меня это лишь позабавило. Как он догадался? Я засмеялся. — Ну, вообще, да! — Парень снова нахмурил брови. — О Боже, ну улыбнись ты. Чего такой хмурый? Мне всегда нравилась твоя улыбка!!! Смелее.       Но мистер Вальтерсен просто категорически отказывался следовать моим правилам, благодаря чему уверенными шагами шел к прозвищу «хмурая фасолинка». — Что ты от меня хочешь? — Я хочу, чтобы ты улыбался.       Возникало ощущение, будто он не понимает по-норвежски. И поэтому я показал улыбку на своем примере, обнажив свои зубы. — Вот так вот, — процедив сквозь зубы, заявил я.       Я осматривал все такое же непонятное, местами даже злое, лицо Исака Вальтерсена. И клянусь Богом, я увидел, как напряглась его желваки. Он и правда озлобился. Но как можно быть злым на меня? Я же миленький. — А вообще, мне это осточертело. Скажу, как есть. Я хочу твоей крови. Я хочу, почувствовать, как жизнь покидает твое тело, унося за собой теплоту твоих объятий. Я хочу запечатлеть вечную улыбку на твоем лице. Я хочу тебя полностью. Всего. Мне кажется, что это будет хорошей затеей. — Отпусти меня, ублюдок! — рычит парень, — кто-нибудь! Помогите. Он трясется, прыгает на месте. Кричит изо всех сил и я слышу, как его и без того хриплый голос оседает. Ровно до того момента, когда он перестает кричать, отпуская свои глаза вниз.       Я закатил глаза и усмехнулся. — Помогло?       Не дожидаясь ответа, я развернулся и уверенно зашагал к столу, насвистывая незатейливую мелодию. Дотронувшись до прохлады стали, я дрогнул и на секунду перестал свистеть, отчего услышал…плач. — Пожалуйста, остановись. Если это шутка остано…да даже если не шутка. Прошу. Я тебя никому не сдам. Мне правда страшно. — Тебе лучше выпить. Будет больно.       В одну руку я взял пол-литровую бутыль водки, а другой вцепился нож, который так и вырывался из рук. Три шага вперед и я нахожусь прямо перед ним. Его голова опущена вниз, я все еще слышу всхлипывания и вижу содрогание его тела. — Посмотри на меня.       Никаких действий с его стороны. — Исак, милый. Посмотри на меня.       Удивительно, но после этих слов, он хоть и неуверенно, но поднял свой взор на меня. Из-за слишком маленького расстояния между нами, его лицо оказалось наравне с моей паховой областью и я обезумел, пуще прежнего. — Блять, какой же ты все-таки горячий.       Его глаза блестели, щеки были мокрыми, а губы стали алыми. И это…это, господи, это так завораживало. Я присел на корточки, пытаясь быть наравне с моим любимым. И когда это свершалось я с минуту не мог сосредоточиться. Тихий омут карих глаз окутывал меня, а слеза, что так предательски катилась с щеки, звала меня. — Закрой глаза, — то ли подумал, то ли прошептал я.       Сокращая расстояние между нашими лицами, я непроизвольно прикрыл глаза, приоткрывая рот. Горячее дыхание парня обжигало меня и я чувствовал, как напряжение росло. Было ощущение, будто вот-вот и произойдет взрыв двух сердец или ещё чего похуже, уничтожая все вокруг. — Ты не бойся. Я обещаю, что попытаюсь не делать тебе больно, хоть это и одна из главных задач моей миссии.       Я осторожно, будто боясь чего-то, кончиком языка дотронулся до соленой от слез щеки и почувствовал прохладу именно той, что так отчаянно звала меня. Я закрыл глаза в сладостном наслаждении и, нависая над ухом, прошептал: — Ты все еще не хочешь выпить?       Ответа дожидаться долго не пришлось. — Хочу, — прохрипел он. — Но как же я выпью, если завязан? — Есть пара идей, но на вряд ли они тебе понравятся. — Попробуй удивить меня, — заговорщически и слегка наглым тоном продиктовал парень.       Я усмехнулся, это слишком большой контраст между тем, что я видел всего пару секунд назад и сейчас. Все таки я очень люблю человеческую природу. Она всегда готова преподнести кучу сюрпризов, давая почувствовать себя очень сконфуженно.       Я не отрывая нашего зрительного контакта, приоткрывал бутылку рукой, которая по прежнему держала нож. Я не знал, что задумал этот шестнадцатилетний парниша, но мне было интересно посмотреть на ход событий. Может быть он даже повлияет на все происходящее тут. Может я даже передумаю. Хаха, может, конечно и нет.       Подведя горло к моим и без того распахнутым губам, я отпил чуть-чуть и поморщился. Жгучий вкус прошёлся, словно лезвием по горлу, когда содержимое бутылки в небольшом количестве оказалось проглоченным. Я снова наполнил рот уже большим количеством жидкости и отчаянно, немного грубо, прикоснулся к горячим губам парня. Он не сопротивлялся, а лишь покорно принимал все, как есть, проглатывая все до самой последней капли и не спеша отпрянуть от моих губ. Мы слились в горячем, жарком поцелуе, который имеет звание самого лучшего пылкого поцелуя за все человечество. Скользкий и разгоряченный язык парня без каких-либо предупреждений вторгся в мой рот и уже во всю перенимал инициативу на себя. Исак покусывал мою нижнюю губу, затем снова переплетал свой язык с моим. И все бы это, возможно, могло продолжаться вечность если бы…       Оглушительный удар по голове пришёлся, словно ледяной водой окинули. Глухая боль прошлась по моей голове и чуть отшатнулся, вставая в полный рост. Рукой, в которой был нож, я взялся за лоб и принялся его растирать, пытаясь как можно меньше издавать стонов. Это было неприятное ощущение и я никак не ожидал того, что Исак, мой Исак, сможет вытворить такое.       Моё помутнённое от неожиданного удара сознание не смогло должным образом среагировать на внезапный побег. Я быстро встал, не успев проанализировать всю ситуацию, подбежал к парню, который уже был на пол пути к выходу, набросился на него, повалив на лестницу и услышал глухой стон от которого мне в миг стало не по себе. — Сбежать посмел, Фасолька? — я нездорово засмеялся. — Это твои последние минуты жизни, а ты ими вот так вот распоряжаешься?       Исак кричал, кричал от безысходности. Я был повален на него, а если быть точным, то уже сидел на нем сверху, блокируя возможность подняться и сделать ещё хоть одну тупую попытку предпринять, что-нибудь против меня. Он лежал лицом к лестнице, пытаясь отчаянно сопротивляться. Я слышал ужас в его крике, в его плаче. — Нет! Прошу! — Нет, прошу, — передразнивал его я, — чего ты хочешь добиться от меня? Думаешь я оставлю долгое планирование сего процесса в прошлом? — кричал я и на несколько секунд замолчал, вслушиваясь в плач парнишки. Мне так нравилось это. Волна наслаждения накрыла меня с головой и я прикрыл глаза, облизнув и закусив нижнюю губу. — Плачь ради меня, прошу. Ты это делаешь так горячо.       Теперь он просто кричал. А мне это надоело, именно поэтому я запустил свои длинные и бледные пальцы в волосы Исака, сжал их в кулаке и со всей силой приложил к лестнице. И воцарила тишина. — Ну почему нельзя с миром принять все это? — спрашивал я сам себя, вставая с колен и вновь беря тело на руки. — Что за первобытные инстинкты выживания? На улице двадцать первый век, Исак. Пора бы уже понять, что к чему.       Я вернул мистера Вальтерсена обратно на стул. Мне стало интересно, как это я, Эвен Бэх Найшейм, могу пропустить прочность верёвок? Опустив взгляд вниз, я заметил поблёскивание, что исходило всего в метре от меня. Подойдя ближе и поднял металлический предмет в руки, ощупывая его, я начал ругать себя за то, что не проверил карманы у парня, что могло послужить крахом всего и нарушить мои планы. Хотя вырубание Исака на самом интересном месте — не входило в мои планы. Я положил складной нож в задний карман своих джинсов и принялся заново завязывать тело. Но веревки уже не были столь безупречными. И меня это злило. Кое-как вернув все назад, как было всего пару секунду назад, я вернул в руки бутылку водки, которая так одиноко стояла в стороне дожидаясь своего череда. Я направился в сторону Исака, обходя его то с одной стороны, то с другой. Горлышком бутылки обводил контур его восхитительных губ, острые скулы и длинные, слегка подрагивающие, ресницы. С грубо запустив пальцы в светлые волосы и повторяя прошлые действия, я сжал их в кулаке и будучи, стоя за спиной парня, наклонил голову парня в свою сторону, чтобы рот приоткрылся и жадно принял в себя горькую жидкость.       Он сразу же прочувствовал подвох, от чего его глаза распахнулись и налились прежним ужасом неизвестности. Я вернул голову в прежнее положение, оттолкнув её от себя и обошёл Исака, который принялся откашливаться. Кричать, просить о помощи и вообще, что-либо говорить — он не спешил.       Встав перед ним, я приподнял свои брови, улыбнулся и сказал: — Ну ты серьезно, парень? На что ты вообще надеялся. — Улыбка переросла в смех. — Ты же только разозлил меня. Блять, ну я же принял тебя в свой дом, не бросил на улице, рассказал интересные истории и даже поцеловал, а ты вот так вот отнесся ко мне. Это очень некультурно, Джентльмен. — Пошел ты, — пробубнил Исак, даже не стараясь заглянуть мне в глаза. Я сделал вывод о том, что он больше это сказал для себя, чем для меня. Меня это позабавило.       Я достал складной ножик из заднего кармана и повертел его в руках, совершая профессиональные манёвры, которым научился в классе так седьмом, восьмом. Тогда мода на складные ножи только начинала набирать свои обороты. И осмелюсь сказать, что я был лучшим в классе по, так сказать, фокусам с этими металлическими орудиями пыток. — Кажется это твоё, — я остановил вращение ножика и раскрыл его, отчего комната на секунду наполнилась характерным щелчком.       Карие глаза, так рьяно ненавидящие меня, подняли взор. И клянусь, если бы можно было убивать взглядом, то Исак был бы самым хладнокровным убийцей всей Норвегии. — Наверно, ты хочешь, чтобы я отдал его тебе? — спросил я, медлительно, шаг за шагом, направляясь в сторону парня. — Хорошо.       Я пожал плечами и быстро уменьшил оставшееся расстояние между нами. Со всей мощью, со всей своей любовью я замахнулся рукой и воткнул нож ему в бедро, от чего парень заскулил, но не закричал. Он выглядел, словно покорная собака, выполняющая требования наилучшего хозяина. Меня. Из его глаз брызнули слезы отчаяния и я удивился тому, что слезы ещё остались, ведь я считал, что он израсходовал все запасы.       Сквозь зубы он мычал, плакал, но пытался это сдержать. Он неохотнее давать волю эмоциям, будто смиренно принимал свою судьбу. — О Боже, ты поранился? — с особой заботой спросил я, прикрыв ладонями рот. Вытащив нож из его ноги, я отвернулся, чтобы вернуть в руки бутылку водки и прежде, чем продезинфицировать небольшую ранку, заворожённо глядел на неё. На светлых, уже давно не чистых джинсах парнишки красовалось багровое пятно, которое росло ежесекундно. — Скажем «Нет» антисанитарии!       Спирт принялся обжигать, очищать рану. Исак кричал. А я наслаждался звучанием его сладостного голоса. Хоть уши и закладывало, но это было самое прекрасное, что я слышал в своей жизни. Я почувствовал, как тепло внизу живота росло и сначала подумал, что я больной ублюдок, раз меня заводит эта картина. Но потом я вспомнил, я ж и правда больной ублюдок. Ну как можно это забыть? — Как тебе? — спросил я и улыбнулся. Мне правда было интересно, что ощущает этот человек.       Я оглядел его. Он выглядит таким беззащитным. Ни его, ни меня теперь не спасти и я просто продолжаю наслаждаться изумительной картиной, что сотворил я. Я наслаждался всем и целиком, не оставляя без внимания ни одну деталь. Ни капельки пота, что свисали с кончиков светлых волос, ни капельки крови, подступившие на лбу из ссадины, которую я подарил этому парнише. Ни даже то, как он тяжело дышал, переставая кричать. Вместо крика появилось редкостное мычание, которое уже не особо доставляло мне удовольствие, хотя если смотреть на картинку в целом, все было безупречно.       Я уже молча подхожу к столу и беру больших размеров кухонный нож, что я закупил на этой неделе в местном магазинчике кухонных безделушек. Он был остро наточен и мне не терпелось в сию же секунду опробовать его остроту. Положив на деревянную поверхность стола бутылку, большим пальцем освободившейся руки я провёл прямо по лезвию и то ли от удовольствия, то ли от незначительной боли, в секунду застонал. И в тот же момент большой палец оказался в моем рту. Посасывая его, я уловил любимый вкус.       Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я предложил гостю опробовать меня на вкус. — Будешь? — Я протянул руку в его сторону и на его мотание головой лишь улыбнулся. — Будешь-будешь.       Я быстро ретировался к нему. Рукой, что держала кухонный нож, оттянул волосы Исака от себя и попытался протиснуть большой палец в его жаркий рот. Но он, молча, злобно стиснув зубы мешал мне это сделать. Он лишил себя возможности постичь безупречность. Но меня это не разозлило, я лишь размазал кровь по его опухшим от слез губам и они приняли темно-вишневый оттенок, который предательски шёл мистеру Вальтерсену.       С секунду мы молчали. Сжав волю в кулак, я спросил его: — Какими будут твои последние слова?       Он дрогнул, явно не ожидая настолько быстрый поворот событий. Исак медленно, почти незаметно поднимал свой яростный, пылающий от ненависти взгляд. Вероятно, он зол. Но он продолжает молчать. Я выпускаю из рук его волосы и лезвием ножа вожу сначала по влажной щеке, потом перехожу на его шею и чуть замедляюсь, увидев в бледном освещении одинокой лампочки, как пульсирует его сонная артерия. И казалось, что я оглох. Здесь стало непривычно тихо. Было слышно лишь дуэт стука наших сердец. Мне показалось, что он на секунду перестал дышать. Продолжая свой путь к сердцу, я водил лезвием, то вверх, то вниз и придя к пункту назначения, посмотрел ему в глаза. Не было ни страха, ни отчаяния, которые наблюдались ещё в самом начале. Была пустота. Он смиренно принял свою судьбу. Я прошептал: — Ты любишь меня?       И без надежды услышать ни то, чтобы положительный ответ, хотя бы просто ответ, Я покорно ждал. — Я тебя ненавижу.       Последние слова Исака, полные жалости, небывалой враждебностью и злостью, эхом раздались по помещению. Последние слова Исака Вальтерсена подчеркивали стойкость характера и заставляли усомниться в столь юном возрасте диктатора.       Я рычал, словно животное, получившее свою добычу. Я хочу получить своё, к чему упорно шёл и добивался. Именно поэтому нож впивается в тёплое тело парниши. Прямо в сердце, не оставляя и возможности на выживание. Поначалу он взвыл от боли, а затем замолчал. Навсегда. Я с минуту торжествовал. Смотрел и не мог оторвать взгляда. Чувствовал себя, как маленький ребёнок, который впервые увидел карусель с лошадками или огромный воздушный шар. Так или иначе я был очень, очень рад проделанной работе. Но чувство незаконченности не покидало меня и я не мог понять.       Вытащив нож из бездыханного тела, мне показалось, что Исак все ещё жив, но это, увы, были лишь игры разума. Я окинул жадным взглядом нож, покрытый багровой жидкостью, что стекала вниз и не отдавая себе отчета, прильнул губами к металлу. Я говорил, что хочу его. Попробовать. И вкус его крови отличался от моей. Вкус его крови был сладок. Я с жадностью облизывал нож, не оставляя без внимания ни одну капельку. И вскоре нож принял былую чистоту.       Я тяжело дышал и признаюсь, в подвале стало предательски тихо. Уже не было всхлипываний, криков, которые так доставляли мне удовольствие. Я пожалел, что покончил с ним так быстро. Изучив взглядом все детали, ко мне пришла мысль о том, что я забыл о самом главном. О том, что я шёл к этому всему, чтобы он был счастлив и вечно улыбался.       Я засмеялся куда-то в пустоту и присел на коленки парниши. Теперь то он был точно не против такого поворота событий. И мне кажется, если бы он оставался в сознании до сих пор, возбудился бы больше меня.       Сначала я медленно переводил взгляд от ссадины до волос, от совершенных скул до порочно привлекательных губ. Он больше не улыбался. Я хотел этого больше всего, чтобы он оставался счастливым во что бы то ни стало. Легким движением лезвия ножа я прорезал линию от уха до губ и от губ и до уха. Встав с колен я кинул взор на своё творение. Я начал хохотать. Он выглядел таким красивым, счастливым и беззаботным. Мне это очень понравилась.       Полоснув себя по горлу, я исполнил последнее своё желание — быть вечность с ним, с мистером Исаком Валтерсеном. Я до сих пор улыбался и хвалил себя за проделанную работу. Последнее, что я увидел — мигание красно-синего Света за окном подвала и тяжелые шаги наверху. Но мне было все равно, ведь я умирал рядом с ним. В вечной улыбке наслаждения и счастья.