Рождество? Рождество.

— Положи на место, скотина ненасытная! — Попфобуй отфними! Ханфжа!       Чонгук, ловко петляя между столом и другой мебелью, с сосиской в зубах удирал от яростно размахивающего половником Юнги. Младший был нереально ловок и проворен, но и Мин за время их совместной жизни приноровился гонять Гука по квартире не отставая. Пока большой палец его ноги не нашёл абсолютно неприметненький и коварный угол тумбы. На некоторое время квартира погрузилась в пучину трёхэтажного мата и проклятий. — Хён-а… — Чувствующий свою некую вину Чонгук настороженно бочком приблизился к согнувшемуся в три погибели Шуге. Тот тихо, но довольно жалобно поскуливал — Очень больно, да?..       Проклятья хлынули с новой силой. Но к ним теперь присоединились страшные угрозы в адрес «одного паршивого засранца, для которого сатана приготовил отдельный котёл и целый парк кровавых аттракционов». Чон шестым чувством почувствовал опасность и, отодвинувшись на безопасное расстояние, кинул в покрасневшего от злости хёна недоеденной сосиской. — На, забирай. Не очень то и хотелось!.. Ай!       Несчастная сосиска прилетела обратно, со смачным звуком врезавшись в лоб Гука. Всё ещё проклинающий младшего Юнги спешно вернулся на кухню, откуда уже тянуло чем-то горелым. С кухни донеслось особо смачное и выразительное ругательство, а затем звук быстро перебираемой и стучащей друг о друга посуды. Чонгук усмехнулся, поигрывая разнесчастной сосиской.       Вот уже четвёртый год он и Мин Юнги встречаются. Знакомство их было комичным, как, впрочем, и вся их совместная жизнь. Друзья каждый раз готовы были сдохнуть от смеха, глядя на их очередную «ужасно серьёзную ссору» и дальнейшее слёзное и сопливое примирение с клятвами вечной любви. Обычно, промежуток между «разрывом отношений» и «воссоединением навек» был, максимум, в день.       Да, они встречаются уже четыре года. Но встречают рождество они сегодня вместе впервые. Почему? Да всегда находились какие-то обстоятельства, которые не позволяли им просто побыть вместе эту ночь. То сентиментальные родители, просящие встретить праздник в кругу семьи, то разгульные и развесёлые друзья, заманчиво зовущие наебениться, как в последний раз, то их собственная ебанутость и очередная ссора с громким хлопком двери и уходом к маме.       Но на этот раз, взяв себя в руки, они клятвенно пообещали не выходить из дома ни ногой, даже если придётся поубивать друг друга. Потому что эта ночь должна принадлежать только им, им двоим. — Чего расселся, раздолбай? Я не вижу, чтобы ты помогал мне устраивать праздник, — недовольное лицо Юнги появилось в проёме и уничтожающим взглядом уставилось на размечтавшегося о чём-то Гука. — А что мне делать? Помогать в готовке мне не дала твоя природная жадность, так что у меня вынужденное безделье, — самодовольно улыбнулся младший, вальяжно разлёгшись на полу. Мин недовольно фыркнул. — Тогда хоть гирлянду повесь нормально, бесполезная шпала длинноногая. Когда растрёпанная голова хёна скрылась, Чон скорчил передразнивающую забавную рожу и решил всё-таки заняться делом.       Вся их квартира была сплошь и поперёк украшена всевозможными новогодними прибамбасами (работа дотошного и утончённого Джина). Всего было много, но безвкусица отсутствовала. Атмосфера приближающегося праздника дополнялась тихим светом гирлянд, еле уловимым запахом чего-то ужасненько вкусного, негромким позвякиванием столовых приборов и весёлым суетливым шумом за окном. А ещё растрёпанный взвинченный и суетящийся хён в вязаном белом свитере с оленем. Такой любимый и вредный, но не как обычно, а по праздничному. Чонгук улыбнулся своим мыслям, поправляя и так хорошо смотрящуюся гирлянду на пышной невысокой ёлочке. Одно нажатие кнопочки — и приятного, мягкого света стало чуть больше. — Я почти закончил, — голос Юнги донёсся с кухни, вперемешку с каким-то копошением — А ты? — Давно, — отозвался Чон, доставая уже давно приготовленный подарок. В глазах младшего вдруг заиграли чёртики — вот уж гениальная идея для подарка, а? Лучше ведь не придумаешь. А сколько пришлось попотеть и побегать, чтобы отыскать подходящий размер и фасон? Неважно, ведь вот он, подарок для Юнги уже в руках младшего. Осталось вручить. И, в лучшем случае, получить пиздюлей и попозже использовать его по назначению. А в худшем… Нет, Чонгук предпочёл об этом не задумываться. Зачем портить настроение? — Ну, кто был хорошим мальчиком в этом году? — негромкий томный голосок раздался у входа в гостиную. Повернувшись на голос, Чонгук обомлел. Сначала ему было непонятно. Затем он издал какой-то нездоровый смешок. Затем ещё один. А через три секунды уже повалился на пол в приступе нечеловеческого смеха. — Эй, заткнись! — побуревший от такой реакции Юнги стоял в дверном проёме в новеньком и чуть великоватом для него костюме Санты Клауса. Белоснежная пушистая борода была гневно сдвинута и перед слезившимися от смеха глазами Гука предстало смущённое и гневное лицо его любимого хёна. Младший уже почти задыхался. — Ну хватит, всё! Заткнись! — с обидой в голосе воскликнул Юнги, пнув его в бок мягким красным сапожком — Я сделать тебе сюрприз хотел, а ты! Ведёшь себя как ребёнок… Свинья неблагодарная! — Ай…аахахаха, — хватаясь за болящие от смеха бока пролепетал Чон — Дядечка…только по лицу не бейте — я щекотки боюсь… Ахаххаа, Юнги-и, ну прекратии…       Когда страсти немного улеглись, Чон, не переставая игриво улыбаться и сверкать глазами, всё-таки уломал Юнги продолжать начатую игру в Санту. Тот, немного поворчав, всё же согласился. Вальяжно сев на диванчик, Мин-Морозко-Юнги похлопал себя по колену, приглашая младшего присесть. Тот, весело хохотнув, с детским довольным визгом уселся на колени старшего. — Ты был хорошим мальчиком в этом году, верно, Гукки? — голосом доброго аджосси начал Мин. — Конечно, дедушка, — довольно улыбнулся тот, одной рукой приобнимая старшего — Я был ужасненько послушным и добрым. Честно-честно. Мне ведь полагается награда, верно? — Конечно полагается, — хитро щурясь, медленно ответил «дедушка», в очередной раз фыркнув, сдувая лезущую в рот бороду — И ты её получишь. Держи!       Впихнутая в руки младшего упаковка носков была празднично перетянута красной ленточкой и увенчана пышным бантом. Улыбка на лице Гука застыла. А непонимающие глаза пытались идентифицировать что это за херня и кому это предназначалось. Осознание доходило медленно. — Там ещё записка есть, — с гордостью сообщил «дедушка», забавно морщась из-за щекочущих волосинок своей пышной «бороды». — Ладно. Так, спокойствие, — Закрыв глаза, Чон начал медленно считать про себя скачущих через забор овечек. Поэтому гневное «Какого хуя?! Ты подарил мне блядские носки?!» отходило потихонечку на потом. Столкнувший со своих колен Гука, Юнги наконец избавился от проклятой бороды, сплёвывая оставшиеся во рту волосинки, забавно ругаясь при этом. — А теперь к самому интересному — где мой подарок? Он же есть в этом доме, м? — Ах, твой подарок? — окончательно успокоившийся Гук вдруг опять хитро блеснул глазами и протянул своему любимому подарочный пакет — Вот он. Уверен, ты будешь от него без ума. Мы оба. Юнги как-то недоверчиво взял подарок и медленно заглянул внутрь. Сколько раз он обещал себе не удивляться никаким причудам Чонгука? Очень много раз. И всё же это заставило его не слабо так охуеть. — Ну? — сладострастно прошептал ему на ухо Чонгук, опаляя горячим дыханием кожу старшего — Дедушка Санта готов волшебным образом перевоплотиться в милейшую и сексуальную Рождественскую Фею для своего хорошего мальчика? Молчание. Немая пауза. В воздухе вновь запахло чем-то горелым, но, на этот раз, не с кухни. — Что. Это. Блять. ТАКОЕ?! — Ага, не нравится? А как мне носки дарить — так первый молодец, да?..Эй, положи на место! ЮНГИ! На некоторое время квартиру заполнили крики, мольбы, проклятия, вой, звук битых тарелок и прочие разные звуки.       А с улицы был слышен чей-то звонкий молодой хохот, новогодние песни пел какой-то дуэт детишек, а мелодия jingle bells звучала, буквально, отовсюду. В воздухе витал еле уловимый запах мандаринов, карамели и чего-то ещё. Чего-то особенно волшебного. Запах любви? Да, возможно.       Волшебство было повсюду. Но особенно хорошо оно чувствовалось в небольшой квартирке, где почти все украшения перестали быть таковыми, и теперь просто валялись и оказывались в самых неожиданных местах. Там, где запах мандаринов был особенно сильным, так как Мин Юнги безумно любил этот цитрус. А ещё он любил человека, который сейчас смотрел на него таким влюблённым и тёплым взглядом.       Они оба лежали в такой уютной и мягкой сейчас постели. Белый узорчатый чулочек на стройной ноге Юнги был нещадно, но очень эстетично разорван. Другой одиноко свисал с медленно качающейся люстры. Все остальные детали «подарка» Гука валялись на полу вместе с одеждой младшего. Было хорошо. — Знаешь, я никогда не забуду, как ты переоделся для меня… — тихо хихикнул Гук, прижимая ближе к себе теплое тело Мина. — Феей? — фыркнул тот, ластясь ближе к сильному крепкому телу возлюбленного. — Сантой! — рассмеялся он — Я человек простой, вижу как мой хён лажает — бегу за камерой. Вот только жаль, что тебе именно она попалась под руку…хорошая была камера. — А я человек непростой, поэтому сейчас встану и запихаю тебе твой подарок в задницу, усёк? Поэтому заткнись и обними меня покрепче. — Молчу. Ни словечка. За окном медленно падал снег, а запах мандаринов и карамели в воздухе стал куда более ощутимее. — Рождество, хён? — Рождество.