Проклятая

      Мрачный курган вдалеке освещало раскалённое днём солнце. Это был не тот пейзаж, который Кристи привыкла наблюдать каждый день в Гордон Крике. Вся обстановка создавала лишь противоречивые мысли: девушка всегда чувствовала себя незначительной фигурой в судьбе людей, но сейчас знала, что жизни зависят лишь от её слов. Влажные от воды, руки девушки касались вёсел и с усилиями приводили в движение такую неповоротливую лодку. Течение в спокойном и тихом озере, что уносило за собой упавшие листы с уже оголённых деревьев, не приводило к внутреннему спокойствию.       Одолженная лодка примкнула к берегу. Она приземлилась на мягкий песок, покрытый всё теми же красками осенних листьев. Ветерок колыхал тёмные пряди девушки, которая направлялась к индейскому кургану. Путь её был не долог. Причиной тому стало серьёзное волнение матери, что уже ходила за ней по пятам. Кристи спешила, а шаги её были столь быстры, что сама она не замечала, как холод надвигался на остров Дьявола. Вера в то, что влияние, которое она могла оказать на Джона, изменило бы поведение мальчика, не была несгибаемой.       Но ведь кто-то должен был повлиять на исход событий и защитить людей, которые были совершенно не причастны к случившемуся! Чувство вины, которое девушка испытывала, лишь ускоряло её бег. Высокий холм уже находился в поле зрения. Это совершенно привычное место, которое Кристи, несмотря на запреты родителей, посетила уже много раз. Но сейчас, только лишь его вид вызывал бурю волнения. Ритм дыхания сбился. Она спустилась в гробницу, где царила почти что кромешная темнота. Лишь пара лучиков солнца освещали спуск. Чиркнув спичкой о коробок, Кристи подошла к источникам света. Пламя осветило гробницу. Саркофаг, который она с Джонни использовала как место для посиделок в особых случаях, привлёк взор.       В этот момент пришло понимание того, что всё пропало. Кристи не успела поговорить с другом и убедить его вернуться в приют, но всё же оставалась надежда на то, что он придёт сюда. Пора было плыть домой. Она ушла из гробницы, оставив перед этим записку и положив её в открытый саркофаг: «Джонни! Надеюсь, ты прочтёшь это… Я знаю, что это не ты! Я хочу помочь тебе! Мы все поможем! Я поговорю с отцом Орландо, я уверена, он придумает что-нибудь! Он всегда интересовался культурой индейцев!».

***

      Озеро, по которому плыла девушка, оставалось таким же спокойным. Течение всё так же уносило за собой остатки тихой осени. Листья кружили в воздухе и опадали, как и надежда на спасение сущности близкого ей друга. Она и сама не успела осознать, как сблизилась с ним, осиротевшим ребёнком из приюта. Джонни не был открыт и общителен, но это было не то, что давало рвение находиться с ним. Они оба были беззащитны в этом широком в своей жестокости обществе. Кристи не хотела ощущать себя одинокой в компании родителей, где она была таким же ребёнком, как и он. Только тот, на кого надеялась девушка, оставит разводы на её памяти и судьбе. Подобно тому, как листья, упавшие на поверхность тихого и спокойного озера. Она это знала уже сейчас, но не бушевало в ней чувства какого-либо сожаления. Кристи… она же лишь состояла из жертвенности, поглощавшей каждый миг её жизни!       Лодка всё приближалась к берегу, а солнце клонилось к закату. Девушка сошла с пустынного пляжа и готова была возвращаться в свою обитель. Гордон Крик наполнялся уже безжизненной аурой, которая стала источником глубокой печали. Лишь темноволосый мальчик, шедший по дороге, выделялся из пустоты города. — Джонни! — Её крик заставил мальчишку обернуться и всем своим зловещим видом взглянуть на девушку. Но в один миг его лицо переменилось и приняло совершенно иное выражение. В нём виднелась мольба о спасении от чего-то устрашающего, от чего-то такого, что подобно было самой смерти. — Кристи… Я сжёг рисунок, где ты умираешь. Может, это как-то сможет помочь? — нотки мальчишеского голоса переменялись из беспомощного состояния в безумно радостное. В нём будто боролись две сущности за право занять тело. То же происходило и с каждой складкой его лица. — Джонни, всё будет хорошо, что бы ни произошло! Пойдём ко мне домой. Нам всем нужно успокоиться! — так она говорила о спокойствии, но чувствовала, как всё её тело содрогалось от каждого шороха и вздоха. Голос девушки был готов сорваться. Слёзы, выступавшие на глазах, как искажающая линза перекрывали картину мира. От того она и не сразу заметила: руки мальчика что-то держали за спиной, — нечто деревянное и изящное по своей форме. — Ты единственное, что удерживает его во мне. Твоя смерть неизбежна! — эта фраза была сказана ребёнком уже с другим тоном и другой интонацией. Зловещий дух шамана одержал победу. В ту же секунду он направил лук с натянутой тетивой на девушку. Она тотчас от страха бросилась в бег, но смертоносная стрела настигла её и пронзила хрупкое тело, которое спустя несколько мгновений упало на сырую землю.       А её дух оказался распространён по всему пространству. Она была будто везде и нигде. И это чувство ужасало куда больше, чем та кратковременная, но острая боль после выстрела. Теперь она лишь сторонний наблюдатель. И она видит, как отец проводит ладонь по её мокрым прядям. А платье в тёмный горошек уже полностью измокло от дождя и крови, что стекала от смертельной раны. Мистер МакГваер держал в дрожащих руках безжизненное тело своей дочери, пронзённое метким выстрелом. Его глаза пропитались болью от слёз, которые падали словно капельки дождя на лицо девушки. В один миг она почувствовала, как её ладони приземлились на деревянную поверхность.       Она сама заковала себя в этот гроб и не выберется. Глаза никогда не откроются и не увидят света лучей солнца. Подушечки пальцев никогда не нащупают клочков мокрой земли, что будет разлагать её тело и давать новую жизнь, но не ей. Когда-нибудь ранней весной здесь прорастут окружённые холодом подснежники, такие же хрупкие и нежные, как она. Проклятие нависло над всем её безвольным и безжизненным существом. Лишь земля теперь будет питаться этой безжизненностью и жертвенностью, а подснежники будут тянуться к лучам яркого солнца и почувствуют влагу земли, которая окружает девушку.       То же проклятие. Но душа, закованная в гроб, не расщепляет дух так, как вид матери, умершей от острого лезвия. Её кровь так же будет питать эту землю, но подснежники не прорастут из вымоченной озером почвы. А как же доктор, что не спас десятки жизней лишь по вине проклятия? А рыбак, испытавший ужасы пойманной добычи? А отец, что наказан был лишь за её спасение? Их смерть разрывала каждое мгновение минувшей жизни. Это всё перерастёт в вечность.       Но нет! Её душа всё же освободилась. Тело девушки чисто, и не одна капля крови не стекает по её легкому платьицу. Чары осенней ночи и ярких звёзд окружили её. Где она? Неужели спаситель представляется её взору? Она не знает, какими словами выразить благодарность и протягивает ладонь, а слёзы текут по щекам девушки. «Кристи… ты… ты плачешь? Не плачь милая. Я всегда буду помнить тебя», — молвят его уста. Лицо спасителя ей показалось безумно знакомым, но не могла она вспомнить, где видела его. Казалось, что он был так же свободен, но это лишь иллюзия умершей.       Насколько широка была значимость спасителя? Почему с души спали оковы древнего зла, а тело растворялось в бесконечности свободы в этот миг? Кристи могла видеть, как души жителей Гордон Крика взлетали в яркие небеса, освещённые ночными звёздами. Свобода растворяла жажду знаний о спасителе, как и его силуэт. Она почти лишилась дара зрения. Лучшее что она может сделать для него: хранить воспоминания. Жертвенность уже не сковывала, не окутывала каждую клетку тела. Её здесь больше ничто не держит. Тогда ей так показалось…