Танцуй! Звезда летит за ворот, И ковш на небе перевернут...

«Танцуй! Звезда летит за ворот, И ковш на небе перевернут…» Открытый каток, если конечно залитое футбольное поле можно считать катком, где-то на окраине Петербурга, ночью безлюден. Время уже давно перевалило за полночь, а Плисецкий все рассекал скудно освещенный двумя фонарями лед. Вообще, в любой другой день, если бы Юре приспичило покататься среди ночи, он бы с чистой совестью отправился в Спортивный Клуб Чемпионов, его там более чем хорошо знали и пускали в любое время. Но сегодня, туда заявился Никифоров со своим ненаглядным Кацуки и Юрий быстро ретировался, от греха подальше. За прошедший с Гран-при месяц Юра хоть и не смирился, но решил не влезать и не рушить чужое счастье, хотя Какцуки, пусть и невольно, в свое время поступил именно так- увел маленькое и хрупкое счастье Юрия, забрал Виктора. Плисецкий смертельно не хочет уподобляться этому поросенку и у него это даже получается, пусть и с трудом, пусть и ценой бессоных ночей и тупой ненависти, когда в инстаграме высвечивается очередное счастливое совместное фото этих двух пидарасов. Лед щербатый и неровный, видно, что заливали на отъебись и Юра даже не удивится если холодной водой. Задумавшись, Плисецкий спотыкается о выбоину и растягивается на земле не очень красиво взмахнув руками в полете. Стукается затылком и в глазах темнеет, а за шиворот засыпается мелкая ледяная крошка немного отрезвляющая сознание и не дающая отрубиться. Несмотря на ноющую боль от падения и пробирающий до костей холод, Юра внезапно вспоминает, что оставил свою куртку в спортивном комплексе, когда сбегал от Виктора и Юри, он остается лежать широко раскинув руки и глядя в темное, затянутое тучами небо. Медленно и неторопливо, в полном безветрии опускается сначала одна снежинка, затем две, потом десять. Через минуту, маленькие ледяные звездочки сыплются как из ковша и даже не успевают таять на окоченевшем теле Юрия, но ему все равно, где-то на лавочке, в кармане спортивной сумки пиликает телефон. Кто-то настрйчиво пытается достучаться до Плисецкого, поочередно то звоня, то посылая смс. Юра не знает сколько прошло времени, телефон уже не звенит, а тело заледенело настолько, что Юра уже не в состоянии сам подняться. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что если никто его тут не найдет в ближайшие пару часов, то к утру во всех газетах напишут, что тело молодого и перспективного фигуриста- Юрия Плисецкого было обнаружено на катке в одном из спальных районов Санкт-Петербурга. Однако Юре слишком холодно, чтобы думать, а уж тем более бояться, да и глаза уже слипаются и так хочется спать… Из дрёмы его выхватывают чьи-то сильные руки, они же отвешивают подзатыльник и укутывают в пальто, а затем с силой прижимают к груди, чтобы согреть. Через минуту в тихий, полутемный двор въезжает верещащая сиреной скорая, а через два часа Юра уже сидит в квартире Никифорова закутанный в три одеяла и плед и с кружкой горячего малинового чая в руках. Виктор суетится вокруг, матерясь сквозь зубы и стягивая к дивану все имеющиеся в доме обогреватели. Плисецкий счастлив, впервые за долгое время по-настоящему счастлив. И плевать, что он судя по всему простыл, плевать, что Яков открутит ему голову за такое наплевательское отношение к собственному здоровью, плевать, на все плевать! Наконец закончив возиться с обогревателями Никифоров с ногами залазит на диван к Юрию и крепко-крепко прижимает к себе, утыкается подбородком в макушку Плисецкого и спрашивает, какого черта его понесло посреди ночи на другой конец города, почему когда пришел Виктор он валялся на льду, какого хера он оставил куртку в спортивном комплексе и еще очень много почему, зачем и какого? У Плисецкого лишь один вопрос: как Никифоров его нашел? В ответ Витя лишь устало улыбается и говорит, что тут надо благодарить Пхичита, который еще в Барселоне всем знакомым фигуристам установил на мобильные одну програмку, позволяющую определять точное местонахождение друг-друга, чтобы если они вдруг окажутся в одном городе можно было встретиться. На это Юра лишь хмыкает и мысленно благодарит Чуланонта. Изрядно перенервничавший за последние пять часов Виктор тяжело вздыхает, разворачивает прочно спеленутого в кокон Плисецкого лицом к себе и тянется за поцелуем. Неделю они валяются больные в квартире Никифорова, а Бабичева с Кацуки таскают им лекарства и готовят куриный бульон, при этом Юри с такой нежностью смотрит на Милу, что у Плисецкого напрочь исчезают сомнения, по поводу причины приезда японца в Россию. Сияющая улыбка Бабичевой и тонкие полоски колец на их пальцах, колец уже обручальных, а не талисманов, лишь подтверждают это.