Будь что будет.

На втором этаже двухэтажного дома седьмого Хокаге сквозь задернутые плотно шторы тускло горел свет. Там, поджав босые ноги, на белоснежной, плотно застеленной простыне, сидела Химавари, неотрывно глядя на мать. Хината читала медленно, с выражением, едва уловимо улыбалась в предвкушении счастливого конца очередной сказки. На соседней кровати, посапывая, спал Боруто, туго закутавшись в теплое одеяло, словно гусеница, закрученная в кокон. - Мама, - еле слышно позвала Химавари. Ее яркие голубые глаза поблескивали, озаряемые тусклым светом керосиновой лампадки. - Да? – Хината оторвалась от чтения, внимательно и с интересом взглянула на дочь. - Почему папа опять не пришел? – дочь седьмого Хокаге не любила задавать этот вопрос, потому что мама почему-то сильно расстраивалась, иногда даже плакала, горячо всхлипывая, тихо закрывала дверь детской. - У взрослых… - начала Хината, пустым взором глядя в пол, – иногда есть свои причины, по которым они не могут прийти домой. Химавари внимательно слушала мать, хлопая пушистыми ресницами. - Боруто говорит, что быть Хокаге – это очень-очень просто. Надо отдавать приказы и… - Это совсем не так, - улыбнулась Хината, погладила дочь по непослушным волосам, - совсем. Она потушила лампадку, поцеловала Химавари в щеку, накрыла мягким пуховым одеялом. - Спокойной ночи… Дочь седьмого еще долго думала о том, чем же все-таки занят сейчас ее отец и почему он снова не пришел домой. Ее мысли сменялись яркими картинками, словно наматывались толстой лентой на кинопленку разноцветного фильма, плавно унося девочку в царство Морфея.

***

Наруто сидел в своем кабинете спиной к столу, на котором в беспорядочном хаосе были раскиданы кипы бумаг, различные документы, печати и канцелярские мелочи. Задумчиво смотрел в окно: огромная луна заливала мягким холодным светом безлюдную деревню, храня в своих объятиях миллионы ярких звезд. Узумаки не спешил домой, хотя все дела давно были сделаны, вопросы решены, печати поставлены: должность Хокаге оказалась не такой уж непосильной, учитывая, что твоя правая рука – самый что ни на есть гений. Он устало потер пальцами левой руки костяшки правой, мучительно выдохнул. Как он, честный и благородный, спасший всю деревню Хокаге, только мог смотреть в глаза своей жене? Чистой и верной, любящей и искренней. Наруто чувствовал себя по-настоящему одиноким, действительно, монстром. Как в детстве. Мимо гигантского полукруглого окна пролетела птица: он поймал ее усталым взглядом. В его памяти невольно пронеслись моменты, которые могли повлиять на его судьбу таким пагубным образом. Быть может, он просчитался, когда сидел в баре, слегка подвыпивший, весело болтая с Сакурой о семейной жизни, вместо того, чтобы быть дома с Хинатой и детьми? Нет, значительно раньше. Когда попал в команду номер семь? Или когда родился?.. Его тело охватила дрожь, Наруто резко повернулся к столу, нахмурившись, поднялся и направился к выходу. Вот и сейчас он не собирался идти домой, к жене, которая привыкла засыпать под утро, так и не дождавшись своего благоверного. Он придет утром, перед работой, виновато опустив взгляд. Зайдет в детскую, едва ощутимо коснется лба Химавари губами - поцелует нежно, как только умеет. Сядет напротив спящего Боруто, вглядываясь в его не по-детски серьезную физиономию даже во сне. Молча пройдет мимо комнаты Хинаты, не находя в себе сил зайти; зная, что сказать-то и нечего. Совсем. И уйдет, и снова надолго. На улице холодно - ветер такой промозглый, пронизывающий до костей. Наруто, отгоняя от себя дурные мысли, уверенно идет в сторону дома Сакуры и Сарады, огибая чужие дворы и пустынные улочки. Ветер бьет в лицо, когда он спешно заворачивает за угол одного из домов. Он глотает воздух жадно, пытаясь выровнять дыхание, переходит на бег у знакомой до скрежета зубов входной деревянной двери. - Эй! – шепчет он чуть громче обычного. Сакура высовывается из окна, с осторожностью оглядывается по сторонам, исчезает в темноте комнаты, оставив створки открытыми. Наруто прыгает, задерживаясь на подоконнике, бесшумно приземляется на него, свесив ноги. Она смотрит на него смущенно, даже стыдливо, отводит взгляд: - Чаю? Он тяжело выдыхает, расплывается в довольной улыбке: - Чаю. Харуно, если и чувствует себя виноватой, то только перед Сарадой. Ее отец мог пропадать месяцами, но ее мать все еще молода и с каждым днем цвела все ярче и ярче. Она пыталась внушить себе, что жить в одиночестве, посвящая всю себя воспитанию дочери, - это единственно правильный путь. Но, ощутив однажды вкус чужого поцелуя на губах, убедилась, насколько была не права. Еще больше, чем собственной дочери, она не желала смотреть в глаза Хинате – бесконечно любящей и преданной, какой когда-то была и сама Сакура, но только не сейчас. Поблескивающий в свете луны чай наполняет глубокие чашки, горячий пар изящной тенью извивается, то и дело исчезая в порыве ветра, врывающемся в темную кухню. Она не включает свет, чтобы не разбудить дочь. Старается говорить как можно тише, а желательно, не говорить вообще. Он следит за каждым ее движением пристально, виновато поджимает губы. Изменять любящей жене с женой лучшего друга. «Хуже и не придумаешь», - думает он, нащупывая опору под ногами. Спускается, закрывает створки. В комнате становится совсем темно, Наруто делает несколько шагов в пустоту, нащупывает тонкую ткань сорочки. Прижимается к Сакуре со спины, обвивая руками тонкую талию. Зарывается носом в ее волосах, вдыхая их аромат. Руки невольно опускаются ниже, задирают подол одеяния, скользят по внутренней стороне бедер. Она томно вздыхает, запрокидывает голову назад, чувствуя, как чужие руки блуждают в опасной близости к трусикам, то и дело невзначай цепляя их пальцами, слегка оттягивая резинку. - И зачем только чай наливала? – шепчет она еле слышно, ухмыляясь. Он улыбается ей в ответ, легким движением поддевает до безумия раздражающую ткань, стягивает, опускаясь на колени. Сакура прикрывает глаза, сглатывает вязкую слюну. Ловким движением он подхватывает ее ногу, целует холодную ступню. Она пытается сдержать смех, судорожно вырываясь из его хватки. - Щекотно! - лепечет она, еле сдерживаясь, поднимается на цыпочки. Наруто широко улыбается, весело; нежно касается холодными пальцами тонкой лодыжки, прикусывает губу. Зажимает в руках тонкую ткань, вдыхает ее запах – такой пленительный и почти сладкий - запах плоти, запах желания. Сакура вдруг замирает, глядя в пустоту. Почему все произошло так некстати? Ради чего всю свою жизнь она добивалась Саске? Чтобы вот так просто… Он, словно читая ее мысли, целует в шею как-то особенно нежно, будто утешая, проводит по ней губами, оставляя горячее дыхание на каждом миллиметре ее кожи. Она тут же забывается, ластится, как кошка, к его щеке. Разворачивается, целует в губы страстно, с желанием. Зарывается пальцами в его волосах, проводит нежно по шее, плечам, прячет руки под его футболку; плащ Хокаге с шелестом летит на пол, но Наруто не смеет останавливаться. Под напором ее ладоней пятится к кухонному угловому диванчику, с шумным выдохом падает на него, удерживая Сакуру на себе. Она, кажется, что-то прошептала, но он не расслышал из-за шуршания ее волос под ухом; осторожно коснулся холодными руками ее упругих ягодиц, слегка сжимая. Харуно призывно покачнула бедрами, почувствовав под собой его член, вырывающийся из штанов объемным бугорком. Наруто невольно ахнул, когда она запустила руку в его штаны, тронула холодными пальцами разгоряченную плоть. Сакура касалась его члена легко и осторожно. Узумаки, едва привыкнув к темноте, взглянул на нее томно: она не могла не заметить в его глазах пляшущие огоньки страсти, желание почувствовать больше. Она закусила губу, села сверху, принялась медленно расстегивать ширинку его штанов. Довольный тем, что его понимают без слов, он улыбнулся победно, заложил руки за голову в ожидании. Высвободив его член из тесной ткани, Сакура в очередной раз почувствовала, как ее естественная смазка пачкает его штаны, оставляя склизкие дорожки. Она наклонилась ближе, разглядывая его член внимательно, бесстыдно: невероятной толщины, покрытый грубыми венами, слишком твердый. «Все-таки больше, чем у Саске», - сделала вывод Сакура, оценивающим взглядом смерив член сбоку. Наруто прищурился: ему определенно нравилась эта картина, но внизу живота было слишком жарко, слишком скованно. Он провел рукой по ее волосам, осторожно сжал их, поймав на себе ее изумленный недоверчивый взгляд. - Ты ни разу не делала… - прошептал он сбивчиво. Харуно залилась румянцем, но вида своему смущению не подала: повинуясь легкому давлению в затылок, взяла в рот член, окутывая его горячей вязкой слюной. Наруто выгнулся в спине, сдерживая стон наслаждения, сам не заметил, как грубо вогнал ей в рот член почти наполовину. Сакура зажмурилась, сдерживая рвотный рефлекс, негромко замычала. Он опомнился, выпустил ее волосы из рук, виновато глянул, но она, увлеченная этой игрой, уже и думать забыла о недавней неприятности. Ее ручки умело размазывали смазку, смешанную с ее собственной слюной, по всей длине члена; она брала его страстно, ускоряя темп, пыталась заглотить как можно глубже, но выходило лишь наполовину. Азарт нарастал - Сакура вдохнула больше воздуха и резко вогнала член до самой глотки. От такого энтузиазма у Узумаки вскружилась голова, он тяжело задышал, то и дело замирая в немом протяжном стоне. Он почувствовал, что вот-вот кончит, резко поднял ее за плечи, накрыл жарким поцелуем, по-хозяйски блуждая языком у нее во рту, полном его собственной смазки. Откинулся назад, грубо приподнял ее за бедра, насаживая на свой разбухший член. Сакура невольно ахнула, когда почувствовала, как его головка настойчиво втиснулась между ее губ уверенными толчками. - Сделай это… - хрипло произнес он, нежно, едва уловимо проведя пальцами по ее щеке. Харуно прикрыла глаза, начала опускаться медленно, придерживая член рукой, чувствуя, как он проникает внутрь, готовый вот-вот разорвать ее, излив внутрь всю до последнего сперму. Она облизала сухие губы, неровно выдохнула. Наруто не сдержался, рванул бедрами ей навстречу, вгоняя член по самые яйца, - послышался звонкий шлепок. Сакура едва сдержала крик, хватая воздух губами, впилась ногтями в его оголенный торс. Он приподнял ее снова, сжал ягодицы и силой усадил на себя, подаваясь навстречу. Эта пытка, мучительная и сладкая, продолжалась, казалось, бесконечно. Она металась, беспорядочно водила ладонями по разгоряченным щекам, по груди, лаская набухшие соски, ворошила свои волосы, то и дело шепча его имя. Он поджал губы, чувствуя, что едва сдерживается, чтобы не кончить; резко поднял ее, развернулся, повалил на диван. Залез сверху, расставив ноги над ее головой, придерживая член рукой, сунул ей в рот. Сакура посмотрела на него недовольно, грубо. Наруто улыбнулся, провел мокрой рукой по ее волосам - они тут же слиплись от смазки. Он задвигал бедрами осторожно, член плавно заскользил у нее во рту. Сдерживаться больше не было сил: движения его ускорились, то и дело вгоняя член глубже – так, что она давилась им, всеми силами пытаясь сдерживать судорожный кашель. Он схватил ее за волосы, желая, чтобы она заглотила его член полностью. Сакура едва успевала глотать вязкую смазку, то и дело тихо покашливая и мыча что-то несвязное. Когда он резко притянул ее, она почувствовала, как его яйца коснулись ее подбородка; Наруто не сдержался - хриплый стон вырвался из его груди, мягкая струя ударила ей прямо в горло. Наруто медленно вытащил член, с которого тягучими каплями стекала сперма, слез с Сакуры, застегивая ширинку. Она сглотнула, вытерла рот рукой, недовольно взглянула на Узумаки: - Что это было, черт подери? - Тебе не понравилось? – он замер, глядя, как она поднимается с дивана, запахивая сорочку на груди. - Ну, знаешь, о таком надо предупреждать заранее… - замялась она, не желая врать о том, что не испытала удовольствие. - Постой, - Наруто вытянул перед собой руки, усадил ее на диван. – Чтобы все было честно… Он встал перед ней на колени, раздвинул ее ноги, улыбнулся загадочно. Сакура напряглась, почувствовав его горячее дыхание между ног, сердце пропустило удар, она судорожно вздохнула. Его язык скользнул по клитору, обдавая нежную кожу горячим дыханием, влажный след протянулся до набухших губ. Он втянул их, оттягивая, облизнул, словно извиняясь, снова поднялся к клитору, касаясь уже увереннее и ощутимее. Сакура еле слышно простонала – это только подстегнуло Узумаки. Он просунул язык между ее губ, круговыми движениями исследуя ее влагалище; она плавно двигала бедрами, словно кошка, изнемогая от желания. Он пытал ее так нежно, так жадно, что она почувствовала прилив тепла внизу живота и что-то взрывающееся в груди, словно залпы салютов, рассыпающиеся острыми осколками прямо на ее сердце. Сакура зарывалась в его волосах, прижимая ближе к себе, хватала губами воздух, в немом возгласе произносила его имя. Быстрыми движениями он ласкал ее клитор, чувствуя, как она содрогается, как ее пальцы нервно перебирают волосы, а жар сосредотачивается между ее ног. Она откинулась на спину, задышала часто, обмякла в его руках. Он поднялся, взглянул на нее сверху вниз: Сакура прикрыла глаза, грудь ее вздымалась, сухие губы были приоткрыты. Наруто навис сверху, опираясь на руки, произнес тихо: - Так что там с чаем? Она рассмеялась, прикрывая лицо ладонями, толкнула его в грудь шутливо: - Сам наливай! Наруто не знает, что будет завтра. Не знает, что ему делать со всем этим безумием в его жизни, огромным комом набирающим обороты с каждым днем. Не знает, что он будет делать, когда вернется Саске. Когда придется отвечать за свои поступки перед женой и детьми. Перед народом. Сейчас ему плевать: он видит ее счастливые глаза, ее улыбку, слышит ее смех. Он любит, он любим. И будь что будет.