50 оттенков: история болезни...

Меня немного потрясывало, пока я поднималась в его спальню. Раньше, я даже не могла задуматься о том, что все так легко разрушиться. Сейчас, как никогда, мне хотелось отмотать время назад, отговорить его куда-то ехать, сказать на его предложение мгновенное «да», а потом радоваться чувству материнства. Ох, как мне хочется рассказать ему о ребенке, хочется, чтобы он утешил меня. Но умом я понимаю, что именно словами о выкидыше на данном этапе, я окончательно убью того Грея, которого мечтаю вернуть. Мурашки бегут по телу, при одной лишь только мысли, сколько на меня может вылиться оскорблений за этот диалог. Но нужно начинать находить контакт, а иначе, я этого просто не вынесу. Тихо стучу в закрытую дверь, а потом вхожу. Спальня Грея сейчас напоминает большой танцевальный зал: турники, для того, чтобы самостоятельно пересаживаться из кресла на кровать, простор и большие окна. Сам Кристиан сидел где-то в тени и смотрел на вид, открывающийся из его спальни. И знаете, что заставило меня замереть? Я заметила, что по ту сторону окна, где-то рядом с самым ближним соседним домом маленький мальчик вместе со своим отцом запускают змея. Грей смотрел именно на них. Я закрыла рот, чтобы не спугнуть эту картину. Он и в правду смотрит на этого ребенка. Что же он думает? Жалеет ли себя? Или наоборот, впитывает всю боль, чтобы двигаться дальше? А я перестала дышать. Даже ничего друг другу не сказав, меня обволакивает это чувство обиды и скорби. У нас мог бы быть такой же малыш… Мы бы тоже смогли запустить с ним змея, поваляться в этой зеленой траве… Невыносимая боль в животе, напоминающая, чего мы оба лишились, заставила меня опереться на дверной проем и тихо заскулить. Это ужасно! Это просто невозможно вытерпеть в одиночку! Я должна ему рассказать! Должна поделиться этой мукой хоть с кем-то!.. Но я не могу. Сейчас не могу… Собираю последние силы в кулак и охрипшим голосом шепчу: — Мы можем поговорить? — Кристиан, словно вышел из какого-то транса. Несколько раз моргнув и протерев глаза ладонями, он развернулся ко мне. Теперь я видела его без маски. Это перед Нейтом он пытался показать из себя жестокого и хладнокровного. А сейчас передо мной сидит человек, которого мне хочется обнять, а не ударить, которого хочется любить и помочь, а не скандалить и оставить одного: — Чего ты хочешь, Ана? — он смотрел прямо на меня, вцепившись руками, полными сил, в подлокотники своей коляски: — Зачем ты закрываешься от меня, Кристиан? Зачем ты рушишь то, к чему мы так долго шли? Я хочу помочь тебе! Хочу, чтобы ты чувствовал меня, как раньше! К чему ты возводишь такие стены между нами? Мне больно быть одной, Кристиан. Мне больно слышать из твоих уст то, чего бы ты мне никогда не сказал… — я села на пол, чтобы быть на одном уровне с ним, и взяла его руки в свои. Наши глаза смотрели прямо друг на друга. Услышь меня! — Мы должны бороться вместе, понимаешь? Мы должны это пройти, чтобы доказать, что достойны нашей любви! Я пообещала самой себе, что буду плакать только от счастья! И для меня самой великой радостью будет, если ты возьмешь себя в руки и перестанешь строить из себя жертву! — на удивление, мои глаза были абсолютно сухими, а взгляд твердый. Я пыталась ему внушить это. Пыталась доказать, что не отступлю ни на шаг, как бы сейчас не было больно внутри. Грей поменялся в лице. Сначала оно было пронизано ноткой боли и опустошенности, потом недоумения и отрешенности, а сейчас в его глазах какая-то пустота. Серые озера продолжают изучать каждый миллиметр моего лица, пока Кристиан несколько раз не моргает. Теперь его зрачки превратились в темные круги. Он сжал мои руки настолько сильно, насколько мог в данной ситуации, чуть наклонил корпус вперед, чтобы наши лица были в нескольких сантиметрах. Я чувствовала его дыхание на своих щеках, и как в старые добрые, приятный жар разлился по телу. Наши губы слились. Этот поцелуй был совсем другой. Он отличался от наших обычных. Сейчас, будто Кристиан снова пытался ощутить меня. Я приподнялась и обвила руками его шею, притягивая к себе. В животе, в котором была мертвая пустота, начали вновь зарождаться бабочки. Может еще не все потеряно? Может ему просто не хватало меня наедине с ним? Может мы еще сможем погонять воздушного змея по небу? И тут… Все резко закончилось. Я уже не чувствовала его губ и рук. А бабочки внутри снова затухли, когда я заглянула в его глаза. Опять глубокая пустота… — Уже не будет так, как прежде, Анастейша. Если раньше, я правда поверил, что изменился благодаря тебе, то сейчас, меня уже не обманешь. Я все тот же эгоист, помешанный на контроле и власти. И когда даже это у меня смогли отнять, я наговорил тебе столько гадостей… Почему тебе не противно? Почему ты целуешь меня, когда должна избить до смерти? Зачем ты пытаешься доказать, что я достоин счастья и любви? Я — монстр, который никогда не будет счастлив. И я не хочу, чтобы ты тратила свое время на меня… Ты уже это слышала еще в больнице, но почему-то не отступала. Я надеялся, что жестокие слова тебя прогонят, но ты снова тут… Зачем? — я была в полном шоке. Он на самом деле пытается меня вычеркнуть из своей жизни? Он хочет, чтобы я ушла… — Зачем… Наверно, потому что, я люблю тебя, Кристиан. Мне казалось, что и ты меня любишь. И больше всего на свете, я не хочу тебе навязывать свою любовь. Если ты правда этого хочешь, я могу уйти… — последние слова ударили меня хуже плети. Если сейчас он скажет «да», то я никогда не смогу себя вновь склеить. Грей долго смотрел на меня и молчал, а потом с мучительной тоской произнес: — Я не хочу тебя держать здесь, Ана! Но самое страшное, что может произойти со мной — это твой уход! И я умом понимаю, что должен тебя отпустить, дать возможность найти того, кто на самом деле сможет подарить тебе крылья, но сердце останавливается, когда я представляю тебя с другим… — я сжимаю его лицо в своих руках, приказывая замолчать. Вся его боль, что он сдерживал, сейчас выходит наружу. И я на личном примере убедилась, что мужчины тоже плачут, только по-своему, внутри самого себя: — Кристиан, послушай меня! Месяц назад я сделала самый отчаянный шаг в своей жизни: согласилась выйти замуж. Я согласилась стать ТВОЕЙ женой! Я в жизни не могла себе представить, что когда-нибудь смогу так полюбить! И если я сказала «да», то уже никогда не изменю своего решения! Чтобы не случилось, мистер Грей, какие бы гадости ты мне не говорил… Пока я чувствую, что ты любишь меня, пока я слышу от тебя эти слова — я не сдамся! Слышишь? Не сдамся! И ты — не смей опускать руки, Кристиан! Люди встают на ноги с такими сложными переломами, уж поверь мне, потому что верят в лучшее, верят в себя! Хватит жалеть свое тело! Если ты хочешь вновь вернуть себе власть и контроль, то должен бороться до конца! А я буду рядом, на страховке… — и как только я сказала всю эту мощную тираду, глаза у Грея загорелись, а его губы оказались снова на моих губах! Ох, мои Пятьдесят…

***

Он уснул. Это было очень трудно, но я не отходила от него ни на минуту, пока он лежал. Сейчас, закрывая за собой дверь, я восстанавливаю в голове наш разговор. Это только начало. Уверена, что убедить Грея будет все так же сложно, как и до этого, но сейчас я надеюсь на его смирение и принятие нынешней ситуации. Мы не можем исправить того, что произошло, поэтому придется разгребать. Я была на кухне, занималась ужином, когда входная дверь открылась, и зашел Нейт. В его руках был небольшой букетик цветов, а также медицинское оборудование. Он подошел ко мне и мягко улыбнулся: — Для поднятия настроения. Не подумай, ничего личного, просто от души, — я давно не получала цветов. Отложив нож в сторону, я осторожно взяла тюльпаны и благодарно кивнула. Мне было сложно сейчас говорить. Казалось, будто я больше никогда не смогу ничего сказать. Когда тишина затянулась, а Дрейк разобрал все медикаменты и приборы по шкафчикам, его голос снова разразил меня, как удар током: — Как все прошло? — мне не хотелось разговаривать об этом с Нейтом, но если я скажу: «Все отлично, спасибо!», он мне не поверит. Выдыхаю и сажусь за стол. Нейтан тут же садится напротив: — Сейчас он спит. Я думаю, что ему нужно просто принять такое положение, а уже потом можно будет приступать к восстановлению, — глаза моего собеседника увеличились: — Ана, я не хочу встревать в ваши взаимоотношения, но чем дольше мы будем ждать, пока он будет принимать «ситуацию», тем меньше вероятность счастливого конца. Возможно, ты его жалеешь, потому что безмерно любишь, но сейчас эти эмоции пойдут только во вред. Поверь, у меня были и такие случаи. Нельзя идти у него на поводу. Нельзя верить его словам на 100%, понимаешь? — ох, как все сложно. Я вскакиваю с места и уверенно продолжаю резать томаты. Спокойно, Ана! Держи себя в руках: — Нейт, ты думаешь, это так просто? Я знала этого человека совершенно другим, знаю, что он может быть другим! И когда мы разговаривали, мне показалось, что я увидела тот самый огонек, что может нам помочь поднять его! Но не сейчас. Он слишком слаб эмоционально, да и физически. Ему нужно привыкнуть! Я понимаю, о чем ты говоришь, но не могу по-другому! Он должен быть сам уверен в своих силах, только тогда все получится! — я так злилась на всю окружающую меня обстановку, что даже не почувствовала боли, когда ножом, как следует, задела палец. Дрейк тут же вскочил с места, отобрал у меня нож и кинулся останавливать хлынувшую кровь: — Спокойно, Анастейша! Не надо сейчас накалять обстановку! Не хватало мне потом тебя еще лечить… Ох, значит так. Мы подождем несколько дней, хорошо? Пусть он побудет наедине со своими мыслями, а потом мы подключимся и начнем усиленные тренировки. Договорились? И давай без жертвоприношений на алтарь любви, — Нейтан улыбнулся, заклеил рану пластырем и ободряюще похлопал по плечу… Была глубокая ночь. Где-то около 2х часов. Я никак не могла уснуть на новом месте, причем одна. Я настолько привыкла спать вместе с Греем, что сейчас ворочалась из стороны в сторону, только сильнее будоража постель. Смирившись с тем, что не смогу поспать, я наконец встала. Моя комната была маленькой и скромной: кровать, окно, дверь и письменный стол с ноутбуком для работы. Сейчас у меня отпуск, но скоро он закончится, и мне придется идти на работу. Не представляю, как оставлю Грея на Нейта. Как бы они не перессорились тут. Меня до сих пор мучает вопрос: о чем они говорили около больницы? Что так разозлило Кристиана, что он чуть не раздавил меня морально? Комочек, может ты подашь какой-то знак? И когда я хотела снова предпринять попытку заснуть, то в соседней комнате послышался звук бьющегося стекла. Спальня Кристиана! Я тут же вскочила и полетела в его комнату… Распахнула дверь с криком: «Кристиан!» и кинулась к выключателю. И пока я до него добиралась, один осколок впился мне в голую стопу. Твою мать! Я вскрикнула от боли и упала на пол, но свет включила. То, что я увидела, заставило меня мгновенно забыть о стекле в пятке. Кристиан сидел на кровати, а на его постели и вокруг тысяча стекляшек от разбитых фоторамок. На полу вместе со мной валялись несколько мелких клочков от фото. И даже издали мне удалось определить, что это были за снимки. Наши единственные совместные фотографии со дня рождение Каррика. Когда мы только заходили в дом, там были фотографы, а Грейс отдала мне эти снимки за день до выписки из больницы. Не знаю, как они оказались у Грея, но важно было не это: он порвал их на мелкие части, а затем разбил пустые фоторамки, куда я планировала вставить эти фото. Меня бросило в пот. Я не хотела ничего говорить, просто молча встала и подошла к его кровати. Он был весь в поту, а зрачки сузились от злости: — Ничего страшного, я уберу… Давай я помогу тебе? — я хотела забрать из его рук наш единственный оставшийся целый снимок, но он крепко сжал и злостно прошептал: — Иди спать, Анастейша! — поднимаю на него глаза и вижу того самого доминанта, который чуть не застрелил Лейлу; которым он был до встречи со мной! Неприятные мурашки пошли по коже, а пятка очень болезненно заныла, но я не обращала на не внимания: — Зачем ты это делаешь, Кристиан? Это же наши фотографии… Мы оба на них счастливы… Зачем ты их порвал? — я не плакала, даже не чувствовала подкатывающийся ком к горлу. Я смотрела на него, пытаясь понять, что произошло? Почему он проснулся, достал фотографии, порвал их и разбил рамки? Что им движет? — Я сказал: иди спать! — голос ледяной и грубый. Он одним рывком выдергивает фото из моих рук, и прямо на глазах разрывает его на две части. На этом снимке мы стояли рядышком, прижавшись к друг другу; я держала его под руку и смотрела прямо в глаза, как и он… А сейчас, Грей разорвал последнее напоминание о нашей счастливой жизни: — Я не знаю, какие цели ты преследуешь, Грей… Ты можешь разорвать, сжечь, разбить все напоминания о тех моментах, когда мы были вместе… Можешь уничтожить весь этот дом… Но я не уйду! Я устала тебе доказывать. Не знаю, что мне нужно сказать тебе, чтобы ты понял, но если по-доброму не получается, я становлюсь плохим доктором. С завтрашнего дня мы начинаем заниматься! А если ты будешь возмущаться, то я этим осколком окончательно разрушу все это… — конечно, это жестоко, зато действенно. Я взяла стекло с пола и слегка провела по своему пальцу. Кровь выступила. Глаза Кристиана залились яростью: — Что ты творишь?! — он выбивает осколок из моих рук, и еле сдерживается, чтобы не ударить меня. Хорошо. Ярость — это то, что нужно: — Что я творю?! А ты не хочешь спросить для начала у себя? Я не узнаю тебя, Грей! Ты сдался! Сейчас ты выглядишь так беспомощно, потому то твои угрозы и звучат так жалко! Правильно Нейтан сказал: тебя нельзя слушать! Ты делаешь хуже прежде всего себе, понимаешь? Чем дольше мы оттягиваем процесс восстановления, тем меньше шанс пойти! Неужели ты хочешь проторчать оставшуюся жизнь в этом кресле?! Если да, то наши цели в жизни расходятся! Продолжай лежать тут, уничтожать все напоминания о счастье, которое было так близко, а ты просто валяешься и строишь из себя такого тирана! Да нет… Как раз сейчас ты выглядишь жертвой, сабмиссивом! Тебя устраивает такая роль? Могу пригласить в гости Елену для полноты картины!.. В любом случае, Грей, сейчас я иду спать, а ты продолжай разлагаться в собственной жалости среди этих клочков жизни, которая у тебя могла бы быть! — не обращая внимания на его реакцию, на боль в пятке, я развернулась, выключила свет и, как следует хлопнула дверью… Не знаю почему, но именно в эту секунду я почувствовала себя очень хорошо. Именно ярость и боль помогут Грею взять себя в руки и пойти…