Засыпай у меня на руках

      Чарльз проснулся и резко сел на кровати, судорожно хватая ртом воздух. Кошмар, который стоял перед глазами, был до сих пор слишком ярким, но явно чужим. Ему не нужно было прижимать палец к виску, чтобы понять, кто является его источником - в спальне напротив в лихорадочном сне метался Эрик.       Ксавье насилу унял гулкий пульс, который неприятно отдавался в ушах, помедлил немного, раздумывая, но все же встал с кровати, накинул халат на пижаму и тихо пошел к Леншерру.       Чарльз застыл на пороге комнаты, не решаясь войти. Он впервые видел своего друга таким: всегда спокойный и уверенный Эрик сейчас судорожно вертелся, запутавшись в простыни, что-то бормотал, а по его лицу катились непрошенные слезы.       Даже не касаясь его сознания, Ксавье чувствовал такую глубокую боль, что у него самого перехватывало дыхание. Хотелось помочь, но он неоднократно обещал своему другу, что не будет лезть в его разум, хотя это было бы самым простым способом: одним легким незаметным касанием Чарльз мог навсегда избавить Эрика от мучительных воспоминаний. Однако Ксавье никогда не нарушал свое слово, к тому же совесть не позволяла нарушать личное пространство даже тех людей, кто и не подозревал о его силе. Если бы это был день, то Чарльз бы нашел чем занять Леншерра: предложил бы шахматную партию, отвлек разговорами, даже специально бы начал выступать с речью про мир и равенство между мутантами и людьми, – все, что угодно, лишь бы потухшие глаза Эрика загорелись интересом.       Нерешительно помявшись, Чарльз подошел к Эрику, все больше горбясь от волн отчаяния и гнева, которые раз за разом били его под дых.       - Эрик?.. Эрик, проснись, – неуверенно позвал он друга, сомневаясь, что пробуждение сможет помочь справиться с такой лавиной эмоций.       Веки Леншерра затрепетали, но он лишь сильнее замахал руками, пытаясь от кого-то отбиться в своем кошмаре.       - Mama! – отчаянно закричал Эрик на немецком, и Чарльз уже не смог больше выносить, как его друга раздирает нестерпимая боль.       Он почти подбежал к кровати, путаясь в длинном халате и схватил Леншерра за руку. Тот дернулся и затих, но Ксавье чувствовал, что кошмар никуда не делся, и это вопрос времени, когда он вернется обратно. События в голове Эрика разворачивались настолько живо, что даже отгораживаясь, Чарльз чувствовал все так глубоко, что уже слабо воспринимал реальность.       Поддавшись внезапному порыву, он лег рядом с Эриком и обнял его за плечи, бережно гладя по голове. Этот простой жест оказался, на удивление, эффективнее телепатических внушений: Леншерр затих, съежившись под непривычной лаской, но постепенно расслабился и задышал ровно и глубоко, проваливаясь в столь спасительную темноту без сновидений.       Чарльз робко уткнулся носом в короткие волосы друга и прошептал:       – Ты не один, Эрик, ты больше не один.

***

      Чарльз угрюмо смотрел в черный иллюминатор самолета, машинально вращая стакан с виски у себя в руке. Они летели уже, казалось, целую вечность. За это время они с Леншерром даже успели подраться, чуть не уронив самолет. За свою вспышку Ксавье было стыдно: он не привык показывать эмоции, но не смог остановить жгучую обиду, которая выплеснулась и растеклась желчью между ним и Эриком.       «Ты бросил меня!» – эхом зазвучала в голове его собственная фраза, заставив вздрогнуть и залпом допить виски. Меньше всего ему хотелось показывать свою слабость перед тем, кого он ненавидел целых десять лет. Ненавидел, но не мог забыть. И не мог перестать любить, как бы ни мечтал об этом.       «А ведь Эрик даже извинился, – с удивлением вдруг понял Чарльз. – Принес шахматы, попытался завести разговор. Даже «прости» сказал. Неужели все то, что случилось тогда, оставалось для него важным?..»       Ксавье поморщился от своих мыслей. Так он дойдет до того, что снова поверит в Эрика. Он замотал головой, вырываясь из пучины собственного сознания, встал со своего места и прошел к бару. Чарльз налил новую порцию и вернулся, невольно замечая, что Эрик шевельнулся, – он спал в кресле напротив, неловко повернув голову на один бок.       Ксавье даже на секунду позволил было себе засмотреться на его жесткий профиль, когда Леншерр резко дернулся, но не проснулся.       - Mama… – прошептал Эрик, и по его щеке покатилась одинокая слеза.       На Чарльза накатило острое чувство дежавю. Он увидел, как холодная маска Магнето треснула, а под ней оказался тот самый молодой человек, который, проснувшись тем утром, сначала крепко обнял Ксавье, а потом также резко отправил его вон из комнаты. Однако каждую ночь Чарльз упорно продолжал приходить к нему, успокаивая, обнимая, пока не настал день, когда Эрик проспал всю ночь спокойно, привычно прижимая к себе мирно спящего Ксавье.       Куда-то резко ушли все обиды, словно и не было этих проклятых десяти лет. Как и тогда, нестерпимо захотелось помочь, но без своих способностей Чарльз не мог ощутить, ушел ли кошмар, поэтому все, что ему оставалось, - это подойти к своему заклятому другу, приобнять за плечи и тихо прошептать:       – Эрик, ты все еще не один.       Вечная морщинка на лбе Леншерра разгладилась, и он, не просыпаясь, притянул к себе руку Чарльза, неловко прижимаясь к ней щекой.

***

      Эрик сидел на кровати в своей старой комнате и не понимал, почему до сих пор отсюда не ушел.       После победы над Апокалипсисом он решил остаться, чтобы вместе с Джин отстроить поместье заново, но оно было готово уже неделю назад, а он никак не мог решиться.       Леншерр устало вздохнул, рывком встал с кровати, подхватил сумку с вещами и резко зашагал к двери. Он намеревался уйти сегодня, пока все спят. Невыносимо было видеть, как глаза Чарльза наполнятся не светом, которым он щедро делился со своими учениками, а застарелой болью. Тем не менее Эрик понимал, что ему нельзя оставаться: всю свою жизнь он приносил лишь смерть своим родным и близким и теперь отчаянно боялся, что следующим может стать Ксавье.       Он подошел к двери спальни Чарльза, мысленно с ним прощаясь, но не ожидая ответ: стояла глубокая ночь. Леншерр уже повернулся, собираясь навсегда покинуть поместье, когда услышал в спальне Ксавье какой-то шум. «Его хотят похитить!» – остро пронзила мысль. Сумка упала на пол, и Эрик вломился в спальню, едва борясь с подступившей паникой и замирая у самого входа.       На кровати метался, насколько позволяли неподвижные ноги, Чарльз, закусив рукав пижамы зубами. Он невнятно мычал, явно сдерживая крики.       – Чарльз?.. – неуверенно позвал Эрик, но Ксавье не проснулся.       Леншерр подошел к кровати и осторожно провел ладонью по лбу друга: он был весь мокрым и мотал головой из стороны в сторону. На рукаве пижамы проступили капельки крови, – Чарльз прокусил кожу до крови.       И от ее вида Эрик словно сошел с ума. Он внезапно понял, что не может уйти, бросив Ксавье в таком состоянии, – судя по всему, битва с Апокалипсисом повлияла на Чарльза куда больше, чем он говорил окружающим. Леншерр скользил взглядом по бледной коже, синякам под глазами, раненому виску и удивлялся, как не замечал всего этого раньше. Видимо, он был слишком погружен в себя, забыв про того, кто в очередной раз умудрился подарить ему робкий огонек надежды.       Эрик решительно обнял Чарльза за плечи, ласково погладил по щеке и прошептал:       – Ты не один, Чарльз, ты больше не один.