Пока стынет воск

Понедельник. Вечер. Сеул потихоньку окутывает сон. Улицы заметно пустеют, уличные фонари то внезапно загораются, освещая пустые тротуары, то снова потухают, погружая улицу во мрак ночи. Город засыпает. Все люди, закончив со своими дневными делами и хлопотами, готовятся ко сну: где-то мать укладывает детей спать, напевая им колыбельную, где-то молодая семейная пара улыбается друг другу, чистя зубы в небольшой ванной комнате уютного гнёздышка молодожёнов, а за соседней с ними стенкой пожилая чета тихо сопит во сне, быстро заснув после целого дня, проведённого со внуками. Но в одной небольшой квартирке-студии на окраине Сеула сна и след простыл. Комната освещена лишь теплым и дрожащим светом от ароматических свечей. В воздухе витает запах яблок и корицы. На барной стойке, разделяющей кухню и комнату, стоит открытая бутылка красного полусладкого, в темном стекле которой отражается свет стоящих рядом двух свечей в форме сердец. Тут же стоит тарелка с фруктами, а на столешнице лежит несколько крупных виноградин, выроненных из руки уже на пути к губам. На полу рядом с большим мягким диваном валяются журналы, некоторые из которых ещё даже не прочитаны. На журнальном столике, стоящем между диваном и тумбой с плазменным телевизором, танцует, изысканно поднося к губам большой и хрупкий бокал с вином, Богом, держа его лишь тремя пальцами. Рядом с ним, на мягком ковре с длинным ворсом, в такт музыке двигается Сухёк. Движения Пака естественны. Насыщенного бордового цвета вино омывает стенки прозрачного сосуда, и, чтобы сделать глоток, Богом даже не изменяет темп движений бёдрами, а лишь подносит бокал к пухлым губам. Почувствовав на кончике языка мягкий приятный вкус, он чуть отстраняет от губ край сосуда, смакуя. Ему очень нравилось вино, которое выбирал Сухёк. Ли прекрасно разбирался в элитных алкогольных напитках, поэтому всегда выбирал именно то, что понравится Богому, что тот, в свою очередь, очень ценил. Даже смотря на то, что немного пьяненький Пак танцевал на журнальном столике, Сухёк не переставал умиляться несколько детским чертам его лица. Этой аккуратной улыбке, наивно блестящим глазам. В то же время он постоянно любовался стройной, но не худощавой фигурой, слишком уж красиво двигавшейся под музыку. Он любил снова и снова выпускать наружу эту маленькую пошленькую искорку, всё время прятавшуюся под лучезарной улыбкой Пака. Любил смотреть, как красное полусладкое делает из мальчика-зайчика немного стервозного извращенца. А ещё любил то, что Богому всё это нравится. Нравится проводить время с Сухёком. Нравится распивать с ним дорогой алкоголь. Нравится танцевать вот так при свечах для одного лишь человека. Нравится то, как Ли вновь и вновь глазами снимает с него свитер и расстёгивает ремень на обтягивающих джинсах, поэтому Богом как бы случайно цепляет большим пальцем левой руки край мягкого пуловера и немного задирает его наверх, оголяя небольшой участок кожи. Увидев надменную улыбочку Пака и призывающий к действию взгляд, Сухёк не выдерживает, оставляет бокал на тумбе для телевизора, и забирается тонкими и изящными пальцами под мягкую ткань свитера Богома, мягко касаясь подушечками пальцев его кожи. От прикосновения холодных рук Богом делает неровный вдох, и его тело покрывается множеством мелких мурашек. Бокал выскальзывает из его руки. Он потом будет долго чертыхаться и злиться на самого себя, пытаясь оттереть пятна от красного вина и собрать все многочисленные осколки, но не сейчас. Сейчас он лишь прижимает холодные ладони Сухёка своими плотнее к себе. Держа ладони парня в своих, Богом проводит ими по своему рельефному торсу от живота к плечам, а затем обратно, и заводит их себе за спину. Сухёк скрепляет руки в замок за спиной парня и одним резким движением заставляет его сделать шаг с журнального столика. Оказавшись прижатым вплотную к Ли, Богом нисколько не растерялся, а провёл мягкими ладонями по фарфоровой коже шеи любовника и остановил их на затылке, пропустив чёрные волосы, пахнущие кофейным шампунем, между пальцев. Сухёк обожал видеть в этих глазах немой призыв к действию. Настолько сильно, что обыденный секс его уже нисколько не привлекал. Для него само явление секса уже стало насквозь пропитано лишь тремя ароматами: алкоголем, приторно-сладкими духами Богома и ментоловой смазкой. Один лишь взгляд Пака говорил: «Ну чего же ты медлишь?!», в то время как тело уже изнывало от желания, но Сухёк продолжал мучительное бездействие, чтобы потом заставить парнишку кончить несколько раз. Богом в нетерпении тянется к сухим губам партнёра, но тот лишь ловко уворачивается и специально склоняется к уху младшего, обжигая его кожу горячим дыханием. — Пожалуйста, сделай это… — тихо шепчет Богом, уже чуть ли не поскуливая от давящего напряжения в штанах, а Сухёк лишь ухмыльнулся и продолжил нарочно ничего не делать. Младший, не в силах дальше удерживать себя, потянулся дрожащими руками к ремню на брюках Сухёка, с целью расстегнуть его, но был остановлен. Изогнув бровь, старший лишь немного помотал головой, не без удовольствия смотря на сгорающего от желания Пака. — Возьми меня. — сказал Богом прежде, чем впиться поцелуем в пересохшие губы старшего. Поддержав инициативу, Сухёк стал с напором сминать чужие губы своими, попутно расстёгивая ремень на чужих джинсах. Пробравшись руками под плотную материю, Сухёк сжал упругие ягодицы младшего, в то время как Пак пытался дрожащими руками расстегнуть чёрный кожаный ремень на брюках любовника, но получалось у него из рук вон плохо. Облизнув губы, старший одним резким движением спустил предмет одежды чуть ниже колен Богома и подтолкнул его к дивану. На ватных ногах актёр смог сделать лишь пару мелких шагов назад, прежде, чем рухнуть на мягкий диван. Сухёк стоял перед ним и смотрел так, будто он высечен из мрамора рукой античного мастера. Дрожащий свет свечей сильнее оттенял угловатые черты лица старшего. Богом с замиранием сердца смотрел, как Ли медленно, играясь, снимал с себя кардиган, а потом по одной расстёгивал маленькие пуговицы на белоснежной рубашке изящными пальцами. — Садист. — бросил младший прежде, чем сел и приблизил Сухёка к себе, ухватившись за уже порядком надоевший ремень на чёртовых брюках. Безжалостная, но прекрасная скульптура наконец сдвинулась с места и вновь стала человеком, когда старший дрогнул, ощутив влажный язык, напористо обводящий кубики пресса. Вот он — настоящий Богом. Маска отличника благополучно спала вновь. Сухёк лишь победно усмехнулся, слыша и чувствуя мокрые поцелуи на своём торсе и видя наглые глаза младшего, что бесцеремонно расстегнул чужие брюки и немного приспустил их вместе с боксерами. «Мой мальчик» — думал старший, когда Богом долго не приступал к делу, мучая Сухёка, как тот его. Это была постоянная игра друг с другом, немного отдающая мазохизмом. И оба прекрасно знали, как заставить партнёра самого просить сделать что-то, как сделать так, чтобы стоны были громче, а оргазм — долгожданнее. Ли очень любил, когда Богом буквально молит поиметь себя, а ещё старший любит смотреть на то, как Пак кусает губы от неизбежности, когда его руки пристёгнуты наручниками или связаны широкой атласной лентой над головой, и у него нет возможности прикоснуться к себе. Младший же научился манипулировать любовником несколько иначе. На правах пассива Богом любит иногда почувствовать власть над старшим, принимая его ласки, но не отвечая на них; как бы соглашаясь на секс, но и уворачиваясь от загребущих рук Ли. А ещё он обожает вид выжидающего из последних сил Сухёка, пока Пак играется с его членом, но не вбирает его в себя, прямо как сейчас. Он лишь покрывал короткими поцелуями ствол и кожу вокруг, обводил языком набухшие и выпирающие от сильного возбуждения сосуды, но не смыкал губ вокруг члена. И ему безумно нравилось, как старший сжимает руки в кулаки, не позволяя себе насильно толкнуться в чужой рот. И только лишь после секса, когда мозг отрезвлён от животного возбуждения, Сухёк с самодовольной улыбкой понимал, что так делает настоящий Богом. Его Богом. Гортанный стон младшего в то время, как его рот был занят членом старшего, окончательно вывел Сухёка из равновесия. Он ухватился за мягкие волосы Пака на затылке и то замедлял темп движений младшего, то наоборот увеличивал его. И Богом был нисколько не против, ведь если сейчас он сделает так, как хочет Сухёк, то потом он будет вынужден сделать так, как хочет Богом. Это схема была изучена вдоль и поперёк и уже многократно отработана. Внезапно старший остановил Богома и, проведя головкой члена по его чуть припухшим губам, окончательно избавился от штанов под пристальным взглядом Пака и присел перед ним на корточки. Только Сухёк стал стягивать всё ещё держащиеся на икрах чёрные джинсы с младшего, как тот остановил его, взяв двумя пальцами за подбородок, и утянув в грязный поцелуй. С трудом брюки всё же были сняты и благополучно отправлены в тёмное пространство комнаты, затушив потоком воздуха пару свечей. Богом безо всякого сопротивления позволил снять с себя пуловер и стал лишь рвано хватать ртом воздух, чувствуя, как властные руки Сухёка орудуют над его телом. По-прежнему холодные пальцы скользили подушечками по мягкой коже актёра, дразня, а потом младший почувствовал, как диван перед ним немного просел от совсем небольшого для взрослого мужчины веса. Ли ухватился руками под коленями Богома и одним резким движением подтянул его почти вплотную к себе, после чего сразу же примкнул губами к пульсирующему на шее сосуду. Пак послушно запрокинул голову назад, давая старшему больше места для изучения. Сухёк уткнулся носом в изгиб изящной шеи и полной грудью вдохнул аромат приторных духов младшего. Этот запах настолько нравился Ли, что, проведя языком по коже, под которой бьётся сосуд, он мог ощутить до отвращения сильную и до одури прекрасную сладость на своём языке. Каждый раз, уловив носовыми рецепторами знакомую нотку, он ощущал на языке этот аромат. Довольно трудно было понять: это вкус аромата или вкус кожи любовника настолько въелся в мозг Сухёка, что стал ощутим и без прикосновения. Холодные руки скользнули по бокам Богома от груди к бедрам, попутно захватывая резинку трусов. Стянув лишнюю одежду и отправив её куда-то к брюкам, Сухёк закинул ноги младшего себе на плечи. Младший уже нутром чувствовал, какое наслаждение ему сейчас предстоит, поэтому узел внизу живота затягивался ещё туже. Даже закрыв глаза, он прекрасно знал, что сейчас делает Сухёк, и звук открывшейся крышки флакона со смазкой подтвердил его мысли. Запах ментола тут же донёсся до него. Все мышцы тела младшего разом напряглись, когда он почувствовал приятный холодок смазки сжатым до невозможности колечком мышц и напористые тонкие пальцы, сначала приятно массирующие, а затем и проникающие внутрь. Полы белоснежной рубашки старшего щекотали изнеженную кожу актёра, прибавляя к обширному спектру приятных ощущений ещё одно. Сухёк недолго мучил Богома пальцами. Уже совсем скоро после введения третьего пальца он решил, что этого будет достаточно, и вновь взял в руки флакон с ментоловой смазкой. Младший с ухмылкой перехватил его руку и забрал смазку, после чего выдавил немного лубриканта себе на подушечки пальцев и несколькими резкими движениями размазал его по члену старшего, попутно сцепляя его язык со своим. Томно глядя на старшего, Богом вобрал в рот те два пальца, на которых ещё осталось немного ментоловой смазки, и стал с призывающим к действию наслаждением посасывать их, причмокивая. Сухёк лишь коротко ухмыльнулся и в ту же секунду резко вошёл в ничего не ожидающего Богома по основание. От неожиданности и мощного импульса, распространившегося по телу в одно мгновение, Пак вскрикнул. Его нога соскользнула с плеча старшего, но тот вовремя подхватил её под колено. Держа другую руку на бедре Богома, Сухёк стал делать плавные толчки, заставляя младшего захлёбываться в эмоциях: нужный угол был найден сразу же. Младший ухватился руками за диванные подушки, извиваясь под Сухёком и произнося его имя. Громко, на выдохе. Затем тихо, будто воздуха не хватает. Его и правда начинает не хватать, когда Сухёк потихоньку замедляет темп движений, а потом и вовсе заставляет Пака на пару секунд ощутить звенящую пустоту, чтобы потом вновь с силой войти по основание и заставить этого мальчишку кричать матом, ведь искусанной в кровь губы и многократно произнесённого имени становится мало, как и первого оргазма младшего. — Сейчас мы попробуем кое-что новенькое. — заговорщически шепчет Сухёк. Сейчас в его глазах очень красиво отражается свет нескольких свечей, стоящих на небольшой полочке на спинке дивана, но Богом не видит этого. Он опьянён вином, страстью и похотью. Он не открывает глаз и слепо доверяется словам и действиям Ли. И нисколько не жалеет об этом. Взяв одну из горящих уже длительное время свечей, старший с интересом рассматривает её, как маньяк смотрит на свою жертву перед убийством, в то время как под ним тихо поскуливает Богом, царапая короткими ноготками фарфоровую кожу на выпирающих тазовых костях любовника. Раскалённый пламенем свечи воск несколькими крупными обжигающими каплями падает на живот младшего, и тот вновь вскрикивает, но на этот раз от боли. В ту же секунду Сухёк входит в Богома и начинает буквально вдалбливаться в него, параллельно ведя холодной рукой по животу, где застывают капли воска. И тут Богома кроет. Он с головой погружается в бездонную пучину. Он задыхается, а Сухёк выбивает из его лёгких последний воздух. Холодная рука мягко массирует его кожу, но тут же новая порция горячего парафина обжигает её. Он ощущает, как немалый член Сухёка растягивает его внутри, каждый раз задевая пучок нервов. Он слышит сбитое дыхание старшего. Он чувствует, как капелька пота стекает со лба к ресницам на дрожащем веке. Он не может оставить без внимания до боли сжимающие бёдра пальцы старшего. Запах ментоловой смазки встал пробкой у него в носу, не позволяя чувствовать ничего более. И он наконец кончает, когда чувствует тёплое семя внутри себя и слышит громкий хриплый стон, сорвавшийся с губ старшего. Холодные, но влажные руки, проводят по торсу Пака, сдирая застывший мягкий воск от ароматизированной свечи. Острый язык обводит это место, а затем сухие губы мягко целуют. Дорожка из влажных чмоков доходит до подбородка. Выступившую на прокушенной губе кровь Сухёк медленно слизывает, а потом утягивает Богома в поцелуй с металлическим привкусом. Пространство вокруг заполнено тремя ароматами: ментоловой смазкой, ароматическими свечами и треклятыми духами Богома.