Дрожь

Утро Гокудеры началось как обычно. Он встал с первыми лучами солнца, за несколько минут до будильника. Умылся, быстро позавтракал и, одевшись, отправился будить Тсунаеши. Посещение спальни босса — это своеобразный каждодневный ритуал, который прерывается лишь тогда, когда Хранителя Урагана нет дома. Когда юноша осознал, что преступную организацию он считает домом, то ему стало… легче. Он наконец-таки признался в этом самому себе и больше странные противоречия не грызли его изнутри. У него действительно было место, куда можно вернуться. Место, где его всегда ждут. Постучавшись трижды, мафиози, не дожидаясь ответа, открыл дверь. — Джудайме! Пора вставать, у Вас сегодня важная встреча, — его место рядом с ним. Хаято ещё при их первой встрече решил, что станет настоящей правой рукой Десятого босса Вонголы — верным другом или же слугой, как выберет сам Тсунаеши. И он выбрал. Скромный, запуганный мальчик предпочел иметь преданного друга, нежели покорного слугу. Юный босс Вонголы ничего не успел ответить. Он резко закашлялся, широко открыв свои карие глаза. — Джудайме? С Вами всё в порядке? — Хаято испугался. Сильно. Быстро подбежав к Саваде, он был остановлен одним лишь жестом. Босс сказал, что с ним все хорошо. Попросил выйти. Гокудера не сопротивлялся, не стал возражать, но ему пришлось несколько минут стоять под дверью, чтобы успокоить своё быстро бьющиеся сердце. И странную дрожь, распространившуюся по всему телу, не удалось убрать сразу. Ураган видел мимолетный испуг и непонимание в его глазах, но ничего не мог с этим поделать. Босс сказал, что все хорошо, значит, так оно и есть. Гокудере была неприятна одна мысль о том, что Он им не доверят. Хранитель не верил в это до последнего, а после того, как увидел измученного, взволнованного и рассеянного Тсунаеши за бумажной работой. Все что мог Хаято, это стиснуть зубы, сжать кулаки и разделить большую часть работы Савады между всеми Хранителями, а на переговорах и вовсе занять ведущую роль. Босс лишь изредка кивал и постоянно потирал виски, казалось, он даже не понимал, где сейчас находится и что происходит. Но, как бы не было стыдно Гокудере признавать, это его волновало немного меньше, чем один вопрос. Почему он на него так смотрит? Почему Дечимо приглядывается к нему, своей правой руке? В голове Хаято было множество мыслей, предположений, а затем он пришел к выводу, что раз он так смотрит, значит на то есть причина? И пусть от этого взгляда начинают дрожать колени, потеют ладони, а сам он покрывается «гусиной кожей». Ничего, он подождет. Ураган знает, что придет время и Тсунаеши всё расскажет сам, а пока ему не о чем волноваться. Сразу после переговоров Джудайме отвели в комнату, настаивая на отдыхе. Гокудера решил предложить Боссу перед сном чашечку ароматного зеленого чая, в надежде, что ему хотя бы чуть-чуть станет легче. Привычные три стука в дверь и он, зайдя в комнату, вздрогнул. Босс улыбался. Хаято всегда считал, что у Савады очень красивая улыбка, но сейчас она больше напоминала оскал. «Ему больно, но почему он ничего не сказал?» — спросил себя Гокудера, не решившись ничего произнести вслух. Он подал кружку Десятому, который старательно пытался скрыть дрожь в руках. Безуспешно. Бессмысленно. Покидая спальню Дечимо, Хаято уже не мог вспомнить, о чем он говорил. Его сердце норовилось вырваться из груди, а осознание того, что доверие беспричинно утеряно, сильно ударило по нему. Когда Хранители что-то спрашивали, он говорил лишь о плохом самочувствии. Когда желание проведать босса было очень сильным, он на какой-то миг давал слабину, и останавливал себя уже под его дверью. Единственной преградой между ними. И, возможно, так бы прошел весь вечер, если бы не время отправляться на миссию, которую Гокудера отложил для себя ещё вчера. Коробочки, кольца — все это осталось за ненадобностью и даже кольцо Вонголы Хаято почему-то не надел. Стоило ему взглянуть герб семья, как он сразу же вспоминал тот взгляд и невольно чувствовал себя предателем. Испорченное настроение и заряженный пистолет — вот они, спутники Урагана. Дрожь, не отпускающая не на секунду и один единственный вопрос, на который никак не получалось найти ответ: почему он? Почему не тот же Мукуро или Хибари. Почему только на него так смотрели? Погруженный в собственные мысли, Гокудера работал на автомате. Его задача — это устранить трех сбежавших преступников. Двое уже мертвые лежали у его ног и даже немного запачкали новые ботинки. Остался ещё один человек. Ещё одна преграда, с которой он не сумеет покончить. Он умирал не от рук врага или выстрела в упор. Все было куда ироничнее — шальная пуля. На черном пиджаке проступили багровые пятна. Выстрел. Хаято упал на колени. Кровь хлынула из плеча. Ещё немного и он бы задел сердце. Выстрел. Он заваливается на спину и в последний раз смотрит на голубое небо. Его руки в его крови, как и новый дорогой костюм, и пепельные волосы. Боли не было. Подрывник не чувствовал ничего, кроме разочарования. Он подвел его, опозорил, не выполнил самую простую миссию. Но и не это было самым главным. То, чего больше всего боялся Гокудера — это смерти, ведь если он умрет, тогда Савада расстроится и, возможно, ему станет ещё хуже. Реальность становилось всё менее четкой, а голос убийцы уже не казался громким. Дискомфорт от пуль прошел, как исчезла способность контролировать собственное тело. Но его это не волновало. Даже на краю смерти Хаято мог думать лишь об одном… …Как Вы, Джудайме?