О маленьких лишениях

      Серебряные пряди меж пальцев переливаются в свете солнца. Виктор сидит на открытой веранде в своих мягких пижамных штанах, вытянув босые ноги на тёмно-шоколадном кафеле. Тепло. Греется. Юри, в отличие от него в тапочках, уже добрых десять минут стоит позади, мнёт серебристые волосы в руках и шумно дышит. Солнечный блик от ножниц на столе отсвечивает Виктору прямо в лицо. Виктор улыбается, запрокинув голову и щуря правый глаз: —Юри, ты долго собираешься стоять? Решайся! У меня скоро появится лёгкий загар. —Может хоть он растопит лёд в твоей душе. —Ты добрался до полки с поэзией? —У тебя нет полки с поэзией, Виктор. —А что у меня есть? —Ничего. Ни души, ни книг.       Юри утыкается лбом в затылок Виктора и вдыхает запах чистых волос. Руки ложатся позади ушей, а пальцы подергивают холодные мочки. Виктор смеется. —Чуть больше драмы, Юри, и, клянусь Богом, я бы дрогнул. —Постоянно так говоришь.       Юри, не дав себе шанса передумать, хватает протянутые Виктором ножницы и безжалостно отсекает первую прядь. Та распадается на несколько серебряных перьев и оседает на его ногу. Блестит. Распыляется по ветру. Юри дёргает тапочкой, горестно шмыгнув носом. Виктор оборачивается через плечо: —Ваау. Это было мужественно. Сможешь так дальше? —Ты жестокий, Виктор, ты знаешь? —Больно слышать это от тебя. —Ничего тебе не больно, не ври. —Тебе — никогда, Юри. —И садистское удовольствие тебе все это тоже не доставляет? —Нет конечно. —Точно, Виктор, да. Я и не сомневался. — Просто я доверяю тебе, Юри! И, знаешь, то, что я нашел на холодильнике брошюрку с адресами парикмахерских расстраивает меня! Ты хотел спихнуть меня! людям! с холодными! руками! С острыми ножницами и неприятными лицами! —Их острые ножницы сделали бы это куда лучше, чем я, ты же знаешь. —Но только ты сделаешь это с любовью. —На Гран-При у тебя будет самая ужасная причёска, Виктор. +++ — Ну что ж, это не ужасно, а очень даже своеобразно, Юри! Мне очень нравится. Правда на затылке чуть-чуть коротковато, не находишь? — и правда: рука ерошит короткий ёжик. Месть как никак, думает Виктор. — Юри?       Юри сидит в бесформенном кресле в углу с толстым альбомом на коленях и клеит очередную прядь, бережно собранную в пучок. Таких прядей у него — на несколько страниц. Около каждой дата и скромная подпись, выведенные твёрдой рукой. На японском. Виктор не знает, что там написано, и, кажется, не сильно хочет узнать. Вряд ли что-то лестное в его адрес. Виктор мечтательно вздыхает.       Юри стрижет его постоянно, как только волосы начинают отрастать ниже линии челюсти. После каждого такого раза в его альбоме становится на одну памятную прядку больше. Юри любит его волосы. И, наверное, мечтает вновь увидеть его с высоким хвостом. Виктор любит Юри и еще немного подшучивать над ним по этому поводу. Ах да, и заставлять стричь себя, конечно же. Он садится у ног Юри и кладет подбородок ему на бедро. —Когда-нибудь ты сможешь заплетать мне косички, клянусь. —Когда-нибудь я сделаю из всего этого парик, Виктор, нацеплю его на манекен и буду жить счастливо.       Виктор молчит с долю секунды: смотрит как волосы Юри треплет лёгкий ветер. Карие глаза серьёзны как никогда, только щёки чуть-чуть подрагивают.       Лгун, думает Виктор весело. —Давай я сделаю тебе чай, и ты больше не будешь пугать меня страшилками. —… —Юри? —Давай.