места не столь отдалённые

— Допрыгался со своими блантами, блять? Тимур ненавидит стереотипы про холодные подоконники, седьмую сигарету из второй пачки «Парламента» и холодный, горький кофе, неприятным осадком остающийся на нёбе (а иногда кажется, что даже на стенках горла); порицает каждый раз, когда видит совпадения с реальностью (особенно когда Ангелину бросает (надцатый в этом месяце) парень и ни одна из её шестёрок вовремя не берёт трубку (скажи спасибо, что она не танцевала у тебя на хуе, а то вдруг бы ушёл из голубой братии, а? просто заткнись, придурок, заебал. Пока ещё не совсем)); ядовито плюётся в свою же сторону, когда понимает — он сам стал их подтверждением (и, самое главное, ему некуда от этого деваться). — Ну, ещё не совсем, — голос на другом конце звучит не слишком довольно, до непривычного серьёзно, но (по мнению Тимура) всё ещё недостаточно беспокойно. — Ты, блять, серьёзно? Влад, твою мать, пять лет почти, ты ебанулся что ли? Какое нахуй «не совсем»? — Тише, принцесса. Не тебе сейчас истерики устраивать, — устало тянет Трэппа. Тимур почти видит, как тот небрежно поправляет волосы на голове и воровато оглядывается по сторонам. Он всегда так делает, когда не очень уверен в том, что говорит (сейчас ни в чём нельзя быть уверенным, да?). Идёт восьмая сигарета второй пачки. Лёгкие неприятно колит, сизый дым мягко стелется по полу — личный Сайлент Хилл обеспечен. — Я боюсь. — Чего же? Тимур рвано выдыхает. Что ему стоит сказать? Что он боится в следующий увидеть потухшие глаза, вместо ярких искр (почти чёртово светлое игристое); что он никогда никого ничего так долго не ждал (хотя сколько уже прошло, представь, как будет потом, что ты на это скажешь, а?); или, может быть, что он боится не дождаться его, опять проебаться с каким-нибудь Алфёровым или Птахой, или ещё каким-нибудь придурком с замашками папика на минималках (мы оба знаем, кто здесь настоящий папочка, принцесса)? Тимур проглатывает свои страхи вместе с комком в горле и противным холодным кофе. — Я ещё не был сверху. Хочу быть у тебя первым, — хриплый смех и закусанная нижняя губа (я знаю тебя наизусть, придурок, чего ржёшь), следом за ним — крик в отдалении и хлопок двери. — Пора идти. До встречи, милая. На другом конце — тишина, даже без дурацких гудков (мы всё-таки в двадцать первом веке живём). На смену монотонному писку — тихо тлеющая сигарета и звон бьющейся об пол чашки. Идёт девятая из второй пачки. Тимур смотрит в свинцово-серое небо и думает, что ему пиздец (и лучше бы этот пиздец вылился во что-то более осязаемое).