Тихий вечер в Рождество

      – Я дома! – громко воскликнул Адриан, закрывая за собой входную дверь фамильного особняка.       – Уже? – поинтересовался Габриэль, как раз вышедший в холл из своего кабинета. – Только без пятнадцати одиннадцать, я думал, ты задержишься.       – Даже не представляешь, как мне хотелось побыть с Маринетт ещё хотя бы полчаса, но увы! – грустно вздохнул парень.       – Можно подумать, я бы возражал. Мог бы и остаться.       – И вновь встречать Рождество врозь? Нет уж! – заявил парень, пытаясь одновременно снять пальто и не уронить на пол красиво упакованную коробку, которую он держал в руке.       Они с отцом условились, что в этом году встретят Рождество вместе. Адриану очень не хотелось, чтобы Агрест-старший вновь заперся в кабинете, отгородившись от всего мира. Парень очень тщательно распланировал свой день так, чтобы спокойно провести праздничную ночь дома. Габриэль не видел причины отказываться. Парижская Неделя моды, слава богу, закончилась, и модельер посчитал, что вполне заслужил несколько выходных.       – Я так понимаю, – прервал их молчание мужчина, – ужинать ты не будешь?       – Ни в коем случае! – отрицательно замотал головой парень. – У меня такое чувство, будто я наелся на десять лет вперед. Ой, совсем забыл! Это тебе.       Он протянул отцу коробку.       – Отец Маринетт сказал, что ты оценишь.       – Даже так? Ну да ладно. Пойдем в гостиную, я распорядился насчет чая.       – С удовольствием, – согласился Адриан, бросив пальто на диванчик, и проследовал за отцом.       Вскоре оба с удобством расположились в гостиной. Габриэль сел в кресло, а Агрест-младший вальяжно развалился на диване. Между ними стоял кофейный столик, уже сервированный для чаепития. Адриан удовлетворенно оглянулся по сторонам. Комната была относительно небольшой, но между тем уютной. Этому очень способствовали заблаговременно растопленный камин и небольшая рождественская ель, стоящая у окна в углу. Все было организовано тихо и скромно – словом, «только для своих».       – Как прошел ужин? – спросил отец, откладывая в сторону коробку и беря чашку с чаем.       – Просто восхитительно, пап. В жизни столько не смеялся, – последовал его примеру Адриан.       – Охотно верю, – согласился мужчина. – У Тома Дюпена просто окремительное чувство юмора.       На этой фразе парень подавился чаем. Откашлявшись, он недоуменно посмотрел на Агреста-старшего.       – Прости, что?       – Я спросил, не выдал ли он тебе свою коронную шутку? – ответил Габриэль.       – Какую? – Адриан уже не знал, чего ожидать.       – Ну как же... съесть на пару его фирменный mille-feuilles*, чтобы окончательно стортиться?       Пауза.       – Ты что, шпионил? – недоверчиво спросил парень.       – Ни в коем случае! Я просто сделал предположение, и, как видишь, угадал. Господи, спасибо за те вещи, которые не меняются спустя много лет! – усмехнулся модельер.       – Ты знаком с отцом Маринетт? – наконец догадался Адриан.       – Ха, знаком! В лицее я просидел с Тома Дюпеном за одной партой два года.       – Да ладно?! Правда? Ты мне не рассказывал, – обиделся юноша.       – И он, как я понял, тоже ничего тебе не сказал, – коротко резюмировал Агрест-старший.       Тут взгляд Габриэля упал на коробку.       – Может, откроешь? – поинтересовался Адриан у отца.       Модельера не нужно было просить дважды. Отставив чашку, он взял сверток, сорвал оберточную бумагу и открыл коробку.       – Да неужели? – удивленно поднял брови мужчина.       – Ну, что там? – Агрест-младший и сам умирал от любопытства.       Габриэль достал записку, а сам подарок отставил в сторону. Адриан немедленно сунул в коробку нос.       – Эклеры? – удивленно спросил он.       Но отец его уже не слышал. Он пробежался взглядом по содержанию листка бумаги и… рассмеялся.       – Что там?       Продолжая смеяться, Агрест-старший протянул сыну записку. Адриан начал читать и выпал в осадок.       

«Добрый вечер, Ваше Снобчество!

Даже не знал, что подарить тебе на Рождество. А потом вспомнил, что есть на свете такая вещь, за которую Габриэль Агрест заложит душу дьяволу. Так вот… я шлю её тебе. Только посмей умять все в одиночку, не поделившись с сыном!

Счастливого Рождества, твой Хохотун!»

      – Эт-то что? – удивился Адриан.       – Вот ведь дьявол, помнит ещё! – наконец отсмеявшись, Габриэль приступил к дегустации пирожного.       – Ты не ответил, пап! – возмутился парень.       – А что конкретно ты хочешь от меня услышать?       – Почему «Хохотун»? И при чем тут «Ваше Снобчество»?       – Наши лицейские прозвища.       Адриан хотел задать ещё вопрос, как вдруг за окном зазвонили колокола и раздались залпы салютов. Ночное небо осветилось яркими вспышками ракет, а потом над городом вспыхнули гроздья разноцветных огоньков.       – С Рождеством тебя, папа!       – И тебя с Рождеством! – согласился отец.       – Время открывать подарки! – Адриан отставил чашку в сторону, метнулся к ели и начал самозабвенно копаться в свертках.       – Вот кого Дух Рождества никогда не покинет! – усмехнулся Габриэль.       – Брось, пап! Не порть праздник! Держи лучше!       С этими словами сын протянул отцу подарок.       – Идея, правда, не моя, но тем не менее, – смущенно почесал затылок Адриан.       – А чья, позволь спросить?       – Крестного.       – От Дебоннера добра не жди, – наигранно испугался Агрест-старший.       – Да будет тебе! Мы с Маринетт тоже участвовали.       Модельер развернул подарок, оказавшийся на поверку обычным ежедневником в кожаном переплете. Вроде ничего особенного. Но Габриэль слишком хорошо знал своего институтского друга – мастера всевозможных подлянок. Раскрыв ежедневник примерно на середине, мужчина увидел сделанную от руки запись. «14 июля. Провести праздник с Адрианом». Агрест-старший перевернул лист. И следующий. И следующий. На каждой странице была сделаны записи тремя разным почерками. Но если сын и его подруга были скромны в своих пожеланиях, то Жак издевался над ним на всю катушку.       «16 сентября. Разрешить сыну жениться».       «1 октября. Убедить свою будущую невестку, что ты вполне способен сшить ей свадебное платье».       «8 ноября. Случайно узнать о скором рождении внуков».       «20 декабря. Обрадоваться окончанию Недели моды и уйти в запой до Рождества!»       – Оригинально, – доброжелательно усмехнулся Габриэль. – Спасибо, я тронут. Или, как вы там говорите: «Подкол засчитан!»       – Я знал, что тебе понравится! – юноша был явно доволен. – Правда, мы так и не узнали, что там написал крестный.       – И слава богу, сын. Надеюсь, кстати, что ты оценишь и мой подарок.       – Совсем забыл! – парень снова закопался в коробках. – Вот, нашел!       Адриан торопливо сдернул обертку.       – Фотоальбом?       – Не пустой, прошу заметить.       Агрест-младший открыл подарок. И мгновенно побледнел.       – Я счел, что не стоит их выставлять на всеобщее обозрение.       – Откуда? Как? – Адриан ошалело перелистывал страницы с фотографиями и окунался в воспоминания пятимесячной давности.       Это же тот самый пикник в Булонском лесу. День, когда он признался Маринетт в своих чувствах.       – Спасибо отряду Сопротивления в засаде! – вновь усмехнулся Габриэль, доливая себе чай.       – Кажется, я не совсем… – юноша перевернул ещё один лист. И тут же покраснел.       – Как, уже добрался до самого интересного? – наигранно удивился его отец, не пряча при этом улыбки. – Быстро! Их, правда, не так уж и много, но полагаю, этого будет достаточно.       – Ты видел эти фотографии? – тихо спросил Адриан, пунцовея ещё больше.       – Лично вставлял их в этот альбом. И заметь, эти фото являются вполне неплохой альтернативой стопке порножурналов под кроватью.       На этой фразе Агрест-младший вообще забыл, как дышать.       – Ага, значит, и здесь я не ошибся. Ведь так? – ехидно поинтересовался у сына модельер.       – Подкол засчитан, пап! – наконец обрел способность говорить юноша.       Определенно, это его самое необычное Рождество.