NF – Paralyzed. Karliene – Become the Beast. The Neighbourhood – Wires. Thirty Seconds to Mars – Hurricane.
Больше не будет тусклых красных стен, поблескивающих в лучах заходящего за море солнца и так же восходящего над просторной водянистой гладью, отражающей убогое сооружение на холмах. Замок, окруженный высокими тонкими башнями и остроконечными шпилями, искрился оттенками едкого багрянца. Нависая над свыкшимися жителями угрожающей каменной грудой, крепость отбрасывала темную тень, вынуждая поднимать голову и ослепляя кровавыми размытыми потоками на фоне неба, безупречно чистого, будто насмехающегося. Издалека путники, торговцы и приезжие рассматривали причудливо разбросанные по склону низкорослые зубчатые башенки, окольцевавшие донжон. И все гости кривились от подспудного отвращения при виде словно бы вырезанных неумелыми мастерами пурпурных булыжников. Построенная прежней царской династией Таргариенов, Драконья Гавань не позволяла скрытым врагам забыть о величии и могуществе завоевателей, прошедших войной по всей земле Беленора, подчиняя один клан за другим. Как гласит легенда: впоследствии они запрыгнули в седло четверых драконов и принялись спаивать валявшиеся невдалеке валуны, чтобы отстроить для семьи неприступное пристанище. Именно по этой причине в конечной структуре преобладал темно-красный цвет – от драконьего огня камни плавились, но не растекались лужицами по зеленой траве. Красивая детская выдумка. На деле прикрывающая зверства разнузданного, развратного и жестокого дома, чье затянувшееся правление перечеркнуло существование многих славных родов. Ланнистеры положили конец своеволию обезумевших монархов, сжигающих верноподданных за малейший грех. В какой-то момент народная молва начала перешептываться о том, что христианская вера находится под угрозой – светлейшие государи с трехглавым драконом в гербе собирались отказаться от Христа Спасителя и Вечного Царства, заменив его собственным ликом на иконах. И действительно, с церквей сбивали кресты, а священников подвергали немилосердным гонениям. Но все закончилось с войной, унёсшей жизни всех представителей вырождающейся семьи. Занявшие престол Львы благосклонно отнеслись к новому титулу и покровительствовали настрадавшимся подданным, не рискуя калечить, показательно казнить или уничтожать неугодных. Они поплатились за лояльность очередной бойней с умалишенным фанатиком, собравшим войска на Севере и двинувшимся на Юг с намерением убить каждого сопричастного к гибели его клана. Возможно, род Старков сменил бы на троне неудачливых Ланнистеров, если бы у первых была такая цель. По счастью, они ограничились сровненной с землей столицей и истребленным населением. Но из пепла рождается нечто новое, нечто прекрасное. Обнаружив груду руин, разбросанных по склону, омываемому морскими волнами, второй король из семейства Львов не впал в отчаяние, а наоборот – пришел в бурный восторг. Блистательный шанс для юного правителя, чтобы доказать преданность обездоленным крестьянам и утомленным битвами вассалам. Отстроить разрушенные до основания башни, восстановить пострадавшие от проломов стены, отремонтировать поваленные мосты, в итоге возродив потерянный дом, точнее – его улучшенную версию. С исправленными недочетами. Любые напоминания о прежней власти должны быть стерты. Начиналась эпоха великих властелинов. Никто не мог гарантировать, что она продлится вечно или не застопорится на каком-либо безответственном венценосце, однако, глядя на собственных наследников, Никлаус больше не волновался за державу. Ему оставалось покончить с призраками прошлого и подарить потомкам надежное убежище. Ремонтные работы не завершились. Понадобится как минимум пять лет, прежде чем Гавань обретет былое превосходство над прочими региональными бастионами, но, по крайней мере, она заставила бежавших жителей возвратиться обратно и помочь с обустройством сметенных кварталов. На месте жутко вонявших смрадными испарениями трущоб теперь возвышалась огромная деревянная арена, прозванная заморскими строителями ипподромом. Имея продолговатую форму, постройка тянулась от начала огороженного рвами донжона до внешней отреставрированной стены, отделяющей город от бескрайних засеянных полей. В самом конце поле превращалось в широкий полукруг для удобства разворота на лошадях во время состязаний, продольно разделенный колоннами и канатами. Турнир представлялся излюбленным зрелищем аристократов и простого люда, поэтому строители довольно быстро уловили задумку венценосца и воплотили в жизнь столь грандиозный проект. В конце концов народ обязан получать законные развлечения хотя бы раз в неделю, а солдатам необходимо более просторное место для тренировок. Позаботься об этом Майкл немного раньше, не пришлось бы так неэстетично погибать под завалами чужого детища. Отныне мало кто осмелится напасть на обиталище королевской фамилии. Перестроенные кварталы создавали дополнительные трудности для армии завоевателей, если те сумеют преодолеть огромные ворота, усеянные смотровыми башнями – одинаковые домики неплотно прилегали друг к другу, дабы избежать повторного возгорания. Прошлый случай опустошил казну, заставив царя потратить больше половины на строительные работы, в которых отпала надобность после вторжения Голодного Волка. Не везло предшественнику Клауса на престоле – постоянно приходилось оправдываться за поступки, совершенные с венцом на челе. И зачем? Если никто не задавал вопросов? Государи отвечают перед Богом, не перед рабами. Поэтому Ланнистеры основательно взялись за переделку обширного города с потенциалом неприступной твердыни всего Беленора. Невзирая на протесты крестьян, привыкших к вонючим сточным канавам и разваливающимся хижинам; аристократов, некогда содержавших на попечении публичные дома или целые постоялые дворы с конюшнями – им не хотелось расставаться с имуществом; духовников, стремившихся отхапать побольше земель на нужды церкви и прихожан. Им требовалось неоднократно напоминать, кто восседал в тронном зале и отдавал приказы. Всюду, куда простиралось людское воображение и зрение, развесили красные стяги с золотым львом. Пусть недруги и злоумышленники слышат их рев! В самом центре ипподрома, над главной ложей королей, виднелось гигантское пурпурное полотнище с тем же непокорным рычащим животным, приветствуя путников с добрыми и недобрыми намерениями. Флаги колыхались под порывами морского ветра в портовом районе, облагороженном удобными каменно-плиточными пристанями и большим маяком с неугасаемым огнем. Иностранные суда, груженные разнообразными экзотическими товарами, уже заходили в столичный порт и восторгались гостеприимством соратников. Вольные Города выражали исключительное восхищение по поводу смелых решений молодого властелина и подносили подарки внушительного вида – о таких в Майклову эпоху могли только грезить юные мятежники, отобравшие царство у многовековой династии. Единственное напоминание о павшем монархе, подарившим жизнь шестерым детям, высилось над богобоязненными смертными в виде величавой церкви на одной из возвышенностей. Ее возводили сотни рабочих на протяжении нескольких лет, укладывая обтесанные булыжники сплошным рядами, таким образом, создавая безукоризненно ровную композицию с треугольной башней. Вместо шпиля – золотистый крест, а в окнах красовались ангельские статуи с прижатыми к груди руками. Традиция предписывала хоронить членов семейства Львов на Западе, в крипте родового поместья, но останки государя были преданы огню – посему его вещи символически перезахоронили в самом храме. Ради привлечения благодарных паломников, тоскующих по лучшим временам, которые не вернуться. Хотя им следовало бы молить Творца о том, чтобы его наследники оказались более трудолюбивыми, а их попытки перекроить карту столицы – более надежными. Теперь жители могли жаловаться разве что на отбрасываемую высокими стенами тень, мешавшую насладиться пробивающимся рассветом. Ибо нельзя отрицать очевидное – они были выше и крепче предыдущих. Священники, понявшие правила игры, возносили молитву за здоровье венценосца и семьи, живших в сокрытом для посторонних донжоне – высочайшем строении города, выделяющимся красноватым оттенком с черными вкраплениями и отгороженным от остальной части поселений глубокими рвами, целыми рядами стенных укреплений и многочисленными охранными постами на смотровых вышках. Внутрь пускали ограниченный круг лиц: заморских или региональных гостей, обитателей просторных комнат, солдат королевской армии и просителей по определенным дням. Опыт минувшего владыки продемонстрировал, что подобные предосторожности не излишни. Паранойя Майкла сыграла с ним злую шутку: его отдали на растерзание воскресшему кошмару, позволили окончательно погрузиться в ужасы давно минувшего и, в итоге, пасть от клинка жестокосердного палача, смерть которого точно не ставили под сомнение. Все обернулось катастрофой, изничтожившей не менее гнусного монстра вместе с выжженным дотла логовищем. Не желая походить на отца ни в чем в отношении правления государством, Никлаус начал с тронного зала, кардинально видоизменившегося. Вместо Железного Трона, усеянного полосами железа, стоял скромный деревянный резной престол с высокой изогнутой спинкой, обитой красным бархатом. Как и ожидалось, подлокотники были сделаны в форме львиных раскрытых пастей. Само помещение чуть увеличили в размерах за счет куполообразного потолка с витражами, изображающими исторически-библейский сюжет. На одном из них сын Божий, восседающий на небесном троне, вытягивал ладонь перед собой, словно предлагая смотрящему возвыситься. Другой радовал посетителей ярким ликом Божьим, подсвечивающим лежавшего коронованного льва. Буквально купаясь в объятия света, зверь утомленно смотрел вдаль, намекая на продолжительный царственный путь. Искусная работа с явным подтекстом. Разглядывая затейливые цветастые узоры, притаившийся под кариатидой Джеремая не мог побороть рвущуюся наружу ухмылку. Он прожил в этом месте, постепенно обретающим контуры дома, около четырех лет, но до сих пор старался держаться подальше от больших компаний и попоек за общим столом – к счастью, последнее требовало немного усилий, так как он не принимал напитки. Впрочем, Свифта не принуждали к противным природе актам – столичная аристократия разделилась на группы и придерживалась своих интересов. Северяне неохотно шли на контакт, кучкуясь вокруг то ли кузнеца, то ли короля – вечно хмурого блондина с топором за спиной. Гвардейцы ходили парами, игнорируя региональные различия наряду с конфликтами прошлого, и маршировали по залу с легкой высокомерной улыбкой. Знатные лорды распыляли внимание на оставшихся одиночек, обмениваясь любезностями и ни к чему не обязывающими светскими замечаниями. Грех жаловаться на атмосферу натянутого дружелюбия – монарх не поощрял состязания между придворным людом, отвлекающим от насущных дел по восстановлению столицы. Не можешь приносить обществу пользу – не мешай. А если мешаешь – убирайся домой и не надейся на помощь от короны. Осмотревшись, Джеремая пару раз поймал на себе заинтригованные и брезгливые взгляды. Как обычно, сплошное противоречие. – Дядя! – высокий детский голосок разнесся по комнате, возносясь к купольному потолку. Вздрогнув от неожиданности, солдат опустил голову вниз и вздохнул, увидев вставшего перед ним мальчишку. Поразительно черные волосы разметались по необычно заостренному лицу с изумрудными глазами, контрастирующими с бледной кожей и кустистыми бровями. – Ты обещал. Тренировка. С кинжалами. – Тимоти! Мы говорили об этом! – второй голос, менее писклявый, принадлежал невысокой девочке с вьющимися светло-каштановыми волосами и надменно вздернутым подбородком. Поклонившись в знак почтения, лорд Пикокхолла с удовольствием наблюдал за тем, как юная принцесса отчитывает младшего брата. – Ты не можешь просто так приставать ко всем подряд и обращаться без уважения. – как ни странно, в тоне не звучали строгие или раздраженные нотки. Скорее поучительные. – Может, дядя сильно занят. Ты об этом не подумал? – Не согласен, Фиона, – невозмутимо ответил второй сын короля, складывая ладошки на груди. – Наш горячо любимый дядюшка старательно не обращает внимание на прекрасную даму под колонной. И я готов поклясться отцовским клинком, она глаз не отводит. Я такое замечаю. – Тебе сколько, лет семь? – иронично поинтересовался Свифт, покачивая рыжеволосой головой, при этом оборачиваясь через плечо, чтобы отыскать упомянутую девушку. Незаурядная внешность: глаза, невероятно выразительные, были подведены темными мазками, подчеркивающими точеные черты с на удивление тонкими губами. – А ты не пробовал замечать правый выпад соперника? Хоть иногда? – Тимоти повел челюстью, скривившись от недовольства. – Научишься не отвлекаться и сможешь без зазрений совести обсуждать мои любовные похождения. – Так она тебе понравилась? – просиял юный принц, заставив сестру издать громкий стон. – Хочешь, я могу подойти к ней и все разузнать? Или отправить Кворгила. Говорят, он очень галантен с дамами. Правда, я не совсем понимаю, что это значит. – И не надо, – согласился воин, проводя пальцами по покалывающему шраму на щеке. Он хотел что-то сказать в дополнение, однако звук удара о плитку вынудил машинально потянуться к ножнам, тут же отгораживая детей от потенциальной опасности. – Что такое?! – первое, что он увидел – лежавшее в центре тело, пытающееся приподняться на локтях и оттого громко пыхтящее. Над ним возвышались солдаты в полном боевом облачении белого ордена, один из которых носил поверх кирасы брошь с пурпурным единорогом, хохоча от увиденного. Кто-то из них толкнул хромоногого казначея в спину и искренне забавлялся. – Эй, Бракс! Прекращай! – окрик одного из гвардейцев, адресованный главному зачинщику веселья, а на деле – публичного унижения сановника – отвлек обидчиков. Выпрямившись, рыцарь хмыкнул и, откинув выпавшую русую прядь, приготовился давать отпор собрату по титулу. – Оставь его! Он даже не может тебе ответить. В чем смысл? – вскипая от негодования, новоявленный лорд Престер шагнул ближе и протянул руку побагровевшему Освальду, нащупывающему отлетевшую трость. – Мне надо обратиться к Его величеству? – Успокойся, Кейси, – насмешливо протянул Джордан, возглавляющий небольшую шайку задир. – Да мы же развлекаемся. Ты против? – придерживая озлобленного казначея за плечо, южанин собирался прекратить конфликт любыми возможными способами, но мимо пронесся настоящий рыжеволосый вихрь, едва не врезавшийся в дебоширов. Шокированные солдаты отступили – не шелохнулся только гвардеец с единорогом в гербе. – О, ты пришел выяснить, кто из нас сильнее, волантийский безумец? – заложив руки за спину, Джеремая облизал пересохшие губы и умышленно перестал моргать. – Ты знаешь, я убил дюжину еретиков, держал оборону собственной крепости, а ты что сделал? Мамочку прикончил? Привез пару отбросов, которым из жалости дали титулы? – позади нарастал ропот. Люди гневно перешептывались, выражая недовольство сказанным – многие вернулись из изгнания, чтобы найти пристанище у милостивого государя. – Слушай, Джордан, как обеспечить веселью успех? – вопрошал Свифт, придвигая массивную чашу с пылающим огнем, исходящей невыносимым жаром. Присутствующие завороженно следили за тем, как оратор стянул с ладони перчатку, отбросил в сторону, и выставил конечность, разрешая пламени пожирать кожу на протяжении долгих секунд. – Подгадать момент. – отдернув ладонь, он чуть размял ее, после чего осклабился. – А как прослыть храбрым? – на этот раз он задержал руку дольше, никак не реагируя на навязчивый запах жженной плоти. – Надо сохранять достоинство. – спокойно отойдя назад, волантиец обошел исторгающую огонь жаровню и стал напротив смущенных соперников. – И кто же тут сильнее? – воспользовавшись замешательством главаря, Джеремая схватил его за локоть, подтащил к чаше и прижал оголенную руку прямо к накалившейся перекладине. Душераздирающий вопль прокатился по пустующим залам, эхом отдаваясь под сводами царской обители. Не выдержав адской боли, Бракс повалился на ноги и сжался на полу. Страх поселился в душах молчаливых зрителей. Опасения за свою безопасность рядом с таким диким варваром, без малейших колебаний применяющего жестокие методы, троекратно возросли. Тем не менее, не все приняли акт безудержного насилия за проявление несдержанного безумия. Опершаяся о колонну девушка не без любопытства рассматривала огненно-рыжие волосы, растрепавшиеся и поблескивающие в лучах заходящего солнца, напряженно перекатывающиеся под кафтаном мышцы, огромные зеленые глаза, чей лихорадочный блеск затмил пылающий в чаше кострище. Ее энтузиазм поддерживали северяне, впечатленные бравадой столь юного бойца, явно пережившего личную трагедию, раз глумление над каким-то бастардом вывело его из себя. – Что происходит? – дрогнув, вельможи разбежались по разным коридорам, не желая связываться с суровым десницей, вылетевшим из зала советов со свертками писем подмышкой. Бросив недобрый взгляд на мечущегося по мрамору рыцаря, Элайджа сжал кулаки и вопросительно изогнул бровь, не до конца понимая причину всеобщего собрания. – Поднимайся. – товарищи молча подняли павшего южанина и поставили на ноги, придерживая под локти. К его чести, он не изображал жертву злобного нападения. – Вы пачкаете свой белый плащ, господин. Постарайтесь не марать его нигде, кроме битв. Вы меня поняли? – Джордан сглотнул ставший в горле ком и покорно кивнул, отходя на расстояние. – Джеремая, ты снова создаешь проблемы? – приблизившись вплотную к родичу, Лев почти уткнулся ему в плечо и шептал на ухо: – Я прошу тебя уже в который раз – умерь свой пыл. Тут тебе не Волантис. Мы здесь так себя не ведем. Ни я, ни Клаус не сможем защитить тебя, если лорды взбунтуются. Когда же ты поймешь это? – Он ничего плохого не сделал, дядя! – вмешался подошедший принц, не потупивший взор при виде шокировано взметнувшихся бровей у взрослых. – Зачем его отчитывать? – Будешь говорить, когда тебя спросят, Тимоти, – сердито пробурчал советник, хмурясь еще больше, однако хладнокровие вновь возвращалось к нему. Поморщившись, Ланнистер повернулся обратно к прямо стоявшему Свифту. – Не заставляй меня пожалеть о том, что привез тебя сюда. – повысив голос для воздействия на окружающих, десница огляделся и проследовал к выходу из тронного зала. Дерганный Мутон, переживший публичные унижения, стоял поодаль и кусал кровоточившую губу. В порыве ярости он стукнул наконечником трости об плитку, вызывая недоумение почтенной публики. Тогда Джеремая, нервничавший не меньше от обдумывания услышанного, рискнул положить ладонь ему на плечо и сжать. Вот только Освальд демонстративно отмахнулся от прикосновений и зарычал, словно животное. Вздувшаяся синяя вена на лбу пульсировала, делая искаженное лицо некрасивым, даже отвратительным. – Не трогай меня, бешеный пес! – завизжал калека, трясясь от переизбытка ненависти к самому себе и мнимым спасителям. – Ты опасен! Ты можешь напасть на кого угодно! – поправив смявшиеся плащ и кафтан, казначей продолжал ворчать себе под нос, стараясь не встречаться взглядом с печальным рыжеволосым солдатом. Приведя в порядок одежду, Освальд вырвал из рук изумленного Кейси кипу исписанных бумаг и рванул в противоположном направлении. – Он это несерьезно, он просто защищался… – оправдывался за чужие проступки Престер, но вполне показательный жест собеседника велел прервать многообещающую тираду о всепрощении. – Не разговаривай со мной. Я могу на тебя напасть, – выплюнул Свифт, проходя мимо оцепеневшего гвардейца, пытавшегося сгладить конфликт и одновременно завести друзей – чего не сделал за годы пребывания в столице. Максимально игнорируя неприкрытые взоры, устремленные на него, Король Волантиса поспешил скрыться за поворотом, ведущим на второй этаж, и схватиться за отрезвляющие холодом каменные ступени. Практически упав на них, юноша перевернулся и уставился в пустующие ниши на потолке. – Эй, ты молодец. Это смелый поступок, – чей-то до боли знакомый голос прорвался в заволоченное пеленой сознание. Распахнув покрасневшие от подступающих слез глаза, Джеремая сцепил зубы. Его никогда прежде не хвалили. И привыкать к этому он не собирался. Оттолкнувшись локтями от камня, боец остался в сидячем положении, но с высоко поднятой головой и вызывающим взглядом. – Стоит ли так убиваться из-за какого-то досадного инцидента? – прислонившись к аркообразной стене, воин с потрепанным пледом вместо плаща скрестил руки на груди и пристально изучал полулежавшего. – О, избави Баал, второй ублюдок решил со мной подружиться! Давайте теперь делить один бурдюк на троих? Или попляшем вместе на останках наших врагов, не уважающих чужаков? Может, испросим разрешения на совместные покои? – яд сочился буквально из каждого слова, принуждая северянина прищуриться и распрямить спину. – Что не так? Ты же сам подошел ко мне, безумному чудовищу. Не готов правду слушать? Они ненавидят тебя так же, как и меня. И ты ничего с этим не сделаешь! Я хотя бы умею признавать очевидное и не лезу к другим со своим патетическим дерьмом. И поэтому я все еще я. А чем можешь похвастаться ты, Дастиновский Дьявол? – Я могу тебе нос сломать, – непонимание отразилось на вытянутом бледном лице с проступившими веснушками. Когда плотно сжатый кулак соприкоснулся с подрагивающими губами, Джексон заранее ослабил силу удара, не желая причинять мальчишке сильную боль. Как бы там ни было, кровь сразу же окрасила кафтан и сероватые ступеньки. Придерживая вскрикнувшего юнца за затылок, не давая запрокинуть голову и захлебнуться кровью, кузнец достал белоснежный платок и прижал к разбитой части рта, после чего развернулся и ушел. – Зря ты так с ним, – появившийся из ниоткуда толстяк с сильным акцентом, следивший за их беседой, показался в проеме и присел рядом, помогая шатавшемуся волантийцу удержаться на ногах. – Джекс заботился о нас много лет. Он хотел помочь тебе, а ты нагрубил. Разве так поступают… – Пошел к черту! – отшвырнув испачканный платок, Джеремая вскочил и помчался на верхний этаж. В конце освещенного солнцем коридора находилась его комната с обширным балконом и огромной кроватью с балдахином – специальное распоряжение короля, пекущегося о родичах. Громко хлопнув дверью, он повалился на пол и, не находя сил сдерживаться, закричал. Голова разрывалась на куски от невыносимо свербящей боли, пронзающей острейшими лезвиями. Черепная коробка дробилась. – Не трогай меня! – отбиваясь от призраков прошлого, наводнивших угасающий рассудок, он прижал руки к ушам в попытке не слышать тот самый голос. – Тебя нет. Ты мертва. – Убей меня, сынок. Умоляю… я больше не хочу быть собой… – Прошу, – завывал Свифт, пряча истекающие слезами глаза в смятую простынь, стянутую с постели, чтобы не видеть образ умершей матери. Не вспоминать доброе улыбающееся лицо, таящее внутри сплошной эгоизм, алчность и ненасытность. Она попросила ребенка убить себя, не выдержав ударов судьбы. Она сломалась гораздо раньше и жаждала сделать его таким же сломленным. Что же, у нее получилось. – Не надо, пожалуйста… – ощутив физический контакт с продуктом своего воображения, Джеремая подпрыгнул и кинулся к каменной стене, врезаясь в нее на полной скорости. Ударившись виском, он снова повалился вниз и застонал. – Препятствия только помогают расти, сынок, – очередной полупьяный бред напившегося отца, стащившего одеяло с мальчика в прохладную ночь. – Вставай! Пройдемся по городу и ограбим пару домишек! Нечего лежать под моей крышей и не приносить пользы! По разбитому опухшему лбу стекали ручьи крови, облепляя засохшей корочкой россыпь веснушек на щеках. Не понимая, каким образом он сумел оказаться на ногах, Джеремая обхватил пальцами край стола и, потянув на себя, перевернул вместе с содержимым и запустил в угол, позволяя рассыпаться в щепки. Сизая пленка от слез мешала ориентироваться в пространстве. Безудержный скрежет в ушах не проходил. Оставалось последнее надежно средство. Вытащив из набедренных ножен кинжал, что послужил орудием убийства одного из королей Волантиса, рыжеволосый юнец скинул плащ, задрал рукав кафтана и, издав протяжный стон, закрыл глаза. Все закончится не там, где началось. Но такой конец лучше никакого. – Иеремия, у нас собрание в зале совета, – постучав в дверь, Джексон оперся ладонью о стену, едва не прокусив губу в ожидании ответа. Ему было чертовски не по себе из-за случившегося между ними. Поэтому он вызвался привести волантийца и заодно извиниться, но шаги не доносились. Приоткрыв дверь, с легкостью поддавшуюся напору, мужчина прикрикнул: – Эй, тебя ждать? – прищурившись от яркого света, бьющего через окно, Джекс опустил глаза и замер. – Твою мать. – яркие ручейки крови вытекали из глубокого пореза на руке, образуя лужу на плитке. Рядом валялся испачканный кинжал – орудие явно выпало из дрогнувших пальцев самоубийцы, нанесшего себе рану и теряющего связь с реальностью. – Не вздумай отключаться! – рванув к умирающему, Дастин обхватил неестественно бледное лицо с впалыми щеками. – Мансон, тащи ведро воды! – толстяк застопорился на пороге, от недоумения нелепо раскрывая и закрывая рот. Не выдержав, кузнец сорвался на крик, окинув толпу за дверью взбешенным взглядом: – Живее! – бесполезные зрители шарахнулись в разные стороны, силясь оказать хоть какую-то помощь, пока лорд велел соратнику снять черный плащ, чтобы отрезать кусок материи валявшимся неподалеку клинком. – Боже, Джеремая, какого черта? – затягивая ткань покрепче на кровоточащем предплечье, он слегка похлопывал мальчика по лицу, не позволяя впасть в забытье. – Смотри на меня, рыжеволосый выродок! – Моя мама сказала мне сделать это… – с трудом шевеля губами, прошептал Свифт. Джекс поддался вперед, пытаясь расслышать невнятное бормотание. – Ее голос… Она сказала, что мне станет легче… – Здесь только я, – отшатнувшись, Дастин пригладил спутавшиеся волосы соломенного оттенка назад и сцепил ладони на затылке, не понимая, что лучше предпринять в такой ситуации. – Лорд Джексон. Ты меня не узнаешь? – влетевший в комнату Кейси был остановлен красноречиво поднятой ладонью с требованием оставаться за порогом и не встревать. Все итак балансировало на грани. – Она тоже их слышала, – будто оторванный от реальности, Валеска продолжал говорить с пустотой. Внезапно его разом потускневшие зеленые глаза распахнулись и прошлись по лику спасителя. Точно окаменев, тот перестал дышать – лишь подрагивающий подбородок выдавал его волнение. – Вот он стоит и думает: эта душевная болезнь обрекает тебя на то, что ты всю жизнь будешь бесполезным, никчемным безумцем, как и твоя мать. Может, это правда так. – запрокинув голову, юноша бредил. – Они все считают меня монстром. – Я тоже убил свою мать, – казалось, северянин впервые по-настоящему привлек его внимание. Губа оказалась зажата между зубов от безысходности – он мысленно выругался, кляня себя за нарушение клятвы. Ведь лорд никому не рассказывал о том, что произошло. Мелкая дрожь во всем теле пробуждала воспоминания о том злополучном дне. – Повернись. Я хочу видеть твои глаза, – топор дрожал вместе с рукой. Но лишь мгновение. Одно. – Она это заслужила, – смочив пересохшие губы слюной, Джексон взглянул на потолок. Может, ответ будет дан свыше? Или прощение. – Да, она заслужила все дерьмо, которое с ней произошло. – едва справившись с вставшим в горле комом, он снова перевел взгляд на распростертого на полу Свифта. Так и не сумевшего расстаться с фирменной полуулыбкой даже на пороге смерти. – А потом я просто наблюдал за тем, как… моего брата забивают до смерти. У него были рыжие волосы. Как у тебя. – Зачем ты мне все это рассказываешь? – мертвенная бледность контрастировала с красными губами и яркими веснушками, создающими причудливый узор на изможденных щеках. – Потому что мы люди! Мы совершаем ошибки! У нас есть изъяны! – он сорвался. Присел на корточки перед полумертвым соратником и сцепил зубы от гнева. – Я не знаю, что там тебе говорят твои голоса, но вот он я. – с этими словами Джекс ударил себя по груди. – Из плоти и крови. И я не вижу ни одного повода называть себя монстром только потому, что ты спасал свою жизнь. Но раз ты жаждешь с ней расстаться – да будет так. Я не стану мешать. Однако не надо вскрывать вены и заливать всю комнату кровью. – резво подорвавшись, Дастин подошел к огромному окну и распахнул створки, после чего, вдохнув свежий воздух, развернулся и подошел ближе. – У тебя есть два варианта. В обоих я протяну тебе руку помощи. – в подтверждении благородных намерений он выставил перед собой раскрытую ладонь. – Вариант первый. – свободной левой рукой он продемонстрировал указательный палец. – Я помогаю тебе подняться, довожу до террасы, а ты все делаешь сам и на этом мы заканчиваем. Твоя боль пройдет, а я поведаю королю, что ты сильно упился и не справился с равновесием. Не к чему беспокоить монарха понапрасну. Вариант второй. – к указательному пальцу присоединился средний. – Ты хватаешься за руку и молишься своему богу о том, чтобы я стал последним человеком в замке, который видел твои слезы. – поджав губы, Свифт прикрыл покрасневшие глаза и сморгнул обильную влагу. – Я не буду ждать вечно. – Знаешь что, Джексон, – схватившись здоровой конечностью за протянутую руку, Джеремая на пару секунд замер. Невыносимо долгих секунд, вызвавших недоброе предчувствие. Но как только Дастин потянул юнца на себя, тот оттолкнулся от стены и выпрямился, слегка покачиваясь на подгибающихся ногах. – Назовешь меня Иеремией еще раз – я вырежу тебе сердце. – вымученная улыбка смертника буквально вырвала вздох облегчения. Придерживая пошатывающегося юнца, коваль заключил его в объятия. Скорее для самоуспокоения. Он поддавался жалким порывам заплакать – ведь так когда-то спасли его никчемную жизнь. – Мы все были свидетелями смерти близкого человека. Когда это происходит, мы способны лишь на две вещи. Либо мы бежим от этой боли. Либо позволяем ей выжечь клеймо в нашем сердце. И тогда оно будет гореть вечными воспоминаниями. – волантиец судорожно сглотнул подступающие слезы, раскачиваясь на месте в такт учащенному сердцебиению. – Большинство из нас не были жестокими по своей природе. У нас всех проблемы с родителями. Но это не делает нас монстрами. Забывая делать глубокие вздохи, Валеска впивался пальцами в плечо неожиданного утешителя. Мать никогда не жалела избитого ребенка, а отец издевался над ним в перерывах между распитием вина. Забота незнакомца настораживала, однако северянин казался искренним. Разлепив веки, Джеремая обнаружил испуганного темноволосого мальчишку, бегло осматривающего кровавые лужи на полу и пропитавшуюся повязку. Оттолкнув гвардейца, сторожившего вход, он развернулся и побежал куда-то вниз, явно запаниковав от увиденного. Но воин уже ничего не мог с ним поделать – его аккуратно уложили на постель и подложили подушку под затылок, отставляя раненное предплечье. Пока взбудораженная придворная знать разносила слухи о странном происшествии в замке, король наслаждался тренировкой на ипподроме, освещенном клонившемся ко сну солнцем. Отпрыгивая от мастерских выпадов более крупного соперника, Никлаус красовался перед старшим сыном, сидящим на прогнувшемся канате в центре. Показывая искусные приемы фехтования, Ланнистер отвлекался и пропускал как минимум дюжину потенциально опасных ударов, но острие ни разу не коснулось тела изворотливого бойца. Прошло не менее семи лет с тех пор, как он дрался с настоящим противником, но изнурительные каждодневные физические нагрузки поддерживали его тело и дух. Размяв шею и оттерев рукавом скопления пота на покрывшемся морщинками лбу, государь принял стойку и поднял меч на уровень щеки. Эрнандо, взмокший после двадцатиминутного поединка, широко ухмыльнулся, хрустнул костяшками и приготовился свалить оппонента с ног. – У тебя трудности с атакой справа, – констатировал дорниец своим хрипловатым голосом с южным акцентом. Взвесив тяжелый меч, гигант выпрямился и принялся сокращать расстояние между ними. – Нашлепка не мешает? – автоматически потянувшись к ткани, прикрывающей израненную плоть на правой стороне лица, Лев чуть не стал жертвой собственной глупости. Южанин бросился на него, но просчитался и, проехав по песку, круто повернулся. – Видимо, нет. – Я победил Гэбриэля без всяких затруднений! И носил нашлепку побольше! – он перестал выходить на люди без накладки на отсутствующем глазу из-за боязни травмировать детей. Впечатлительные и шаловливые, они могут воспринять зияющую красноватую пустоту, покрытую пленкой, как наказание отца за грехи. Им хватало вопросов от младших и смущенного молчания – старших. – А вот тебе точно не помешали бы уроки вежливости! Особенно в обращении с монархами. В конце концов, ты забыл, по чьей милости носишь белый плащ? – Напоминайте ему об этом как можно чаще, Ваше величество! – придержав взмыленного мустанга, пробежавшего около трех кругов на обширной территории, Клиган спешился и, удерживая поводья, критически осмотрел сражавшихся. – Сам факт того, что он – самый высокий из гвардейцев, не дает ему право быть напыщенным козлом. – громко рассмеявшись, мужчина мгновенно вскочил обратно в седло, стоило Кворгилу изобразить праведный гнев и кинуться в сторону обидчика. Проскакав еще пару метров, ловкий наездник направил брыкающегося коня к трибунам и резко остановился. – Тебе понравилось небольшое представление? – нахмуренные черты лица разгладились, привнося толику прежней беззаботной веселости и тщательно замаскированной нежности. Он веровал, что не создан для семейного счастья, но вот они: жена и трехлетний сын, восхищенно тянущий руки к родителю. – Отдыхаешь? – В такую жару? Не смеши, – просторное золотистое платье подчеркивало широкие карие глаза, часто излучавшие вселенскую теплоту. Несмотря на внешнюю отстраненность и надменность в позе. Ей не хотелось прозябать остаток жизни в скучной столице, особенно в статусе заложницы короны – горячо любимый дядя, присоединившийся к Лжепророку, внес весомый вклад в ее нынешнее положение, а брак с королевским гвардейцем не изменит семейного грехопадения. – Долго еще будешь кататься? Я бы прогулялась по окрестностям ближе к вечеру. – положив ладонь поверх мужской, Лукреция едва снизошла до улыбки. – Или поиграла бы в шахматы. Господи, да что угодно, лишь бы не проводить… – Папа! Папа! – раздавшийся вскрик пробудил внимание апатичной публики. Обернувшись, Клаус не успел выронить боевой меч, как в него влетела девочка с покрасневшим лицом и растрепанными от бега волосами. Приобняв отца за бедро, принцесса уткнулась в ткань кафтана и задрожала. – Тимоти видел его… он был таким напуганным, но не захотел идти к тебе или маме… – вопреки всхлипыванию, говорила она уверенно и четко, как истинный первенец большого семейства. – Дядя Джеремая… он… весь в крови. – Что? Какого дьявола?! – заметив мчащихся по ипподрому служанок и нянек, Цербер сцепил зубы и поднял дочь на руки, дабы передать заботливым надсмотрщикам, не в первый раз терявших из виду прытких львят. – Клиган, идешь со мной. Быстрее! – гвардеец моментально спешился, передав коня слуге и, кинув прощальный взгляд на семью, последовал за венценосцем. Длинный белый плащ уже взметнул вихри пыли, оседающей на коже и заставляющей морщиться. – Присоединимся к отцу немного позже, ладно? – исподлобья взглянув на тихого мальчика, сжавшего в кулаке деревянную фигурку собачьей головы, Лукреция ожидала протестов, но тот пожал плечами и кивнул. Ее единственный сын был слишком тихим, будто боялся получить наказание за эмоции или чувства. Нет, ее детские страхи не должны передаться невинному малышу, росшему в любви. – Давай вернемся в замок? Ты не против, Северус? – тот вновь проигнорировал внутренние позывы выразить согласие иначе, чем с помощью скудного кивка. – Замечательно. Спустившись по ступенькам трибун вниз, они выбрались с арены и направились к огромным воротам, преграждающим путь к центральному донжону. Стражники пропустили их сразу же, убедившись, что семья живет внутри и может беспрепятственно передвигаться по всей территории крепостных валов. Леди Клиган не могла не отметить, как загорелись глаза сына при виде сияющих доспехов и остриев выставленных копий – он впервые отвлекся от игрушки и застыл в благоговейном трепете. Еще один солдат. Ступив в витиеватые коридоры, разветвляющиеся в начале, девушка придерживала ребенка за локоть, не давая свернуть и, оступившись на ступеньках, сломать себе шею. Мастера перестроили бастион так, что все дороги неизбежно приводили в тронный зал, куда бы ты не намеревался пройти. Поэтому отправной точкой служило просторное помещение с куполом и разноцветными витражами, украшающими пол редкими узорами. Поправив завязки на детском кафтане, Лу услышала неприятно резанувший по ушам смех. – Это платье что, пользуется спросом в вашей глуши? – одна из придворных дам позволила себе как-то странно хихикнуть и полустыдливо прикрыть рот ладошкой. Трое ее товарок обступили девушку в алом наряде, выгодно оттеняющим собранные в хвост темно-каштановые волосы. – А что ты сделала с глазами? Похожа на сороку! – на сей раз прозвучал заливистый хохот. – Постой здесь и никуда не уходи, ты меня понял? Иначе я разозлюсь, – выставив указательный палец для усиления серьезности приказа, Лукреция тяжело вздохнула и, заправив выпавшую прядь обратно в легкий пробор, натянула привычную ироничную улыбку. Мальчик не шелохнулся, наблюдая за ней из-за угла. – Приношу извинения, я тут проходила мимо с сыном и нечаянно подслушала разговор. О чем болтаете? – Северянка, – презрительно фыркнула одна из великосветских дам, словно принадлежность к региону в другом конце карты являлось чем-то противозаконным и противоестественным. – Вам подружиться не мешало бы. Вы бы прекрасно спелись с бастардами. – Лу скользнула взглядом по незнакомке. Ее шея, украшенная тонким ожерельем, заметно дрогнула от услышанного. На секунду показалось, что она расправится с обидчицей при помощи спрятанного в подкладках одеяния кинжала, но гнев выдавали лишь скошенные брови. – Хотя вы ничем не отличаетесь, полагаю? – Нет, почему же. Северяне отличаются друг от друга. Например, мой брат был Сыном Анархии. Я не уверена, слышали ли вы о них, но раньше они разыскивали еретиков и вешали без разрешения лорда и короля. А еще мой родной дядя был этим самым еретиком и, знаете, он убил несколько серьезных парней. Не перечислю все имена, но Алломер был искусным убийцей. Интересно, его кровь забурлит с новой силой, если я воспользуюсь предоставленным шансом? – не отводя глаз от лица испуганной собеседницы, леди Клиган вплотную подошла к ней и стряхнула несуществующую пылинку с платья, вынуждая отшатнуться. – Другие северяне менее опасны, чем клан Сервинов. Запомни это. – дамы с наигранным чванством поспешно покинули зал, доставляя Лу неимоверное удовольствие. – Знаешь, пару лет назад я бы наверняка возглавляла их и так же глумилась над тобой. – Что изменилось? – подала голос жительница юго-востока, изучая профиль молчавшей девушки. Та не спешила отвечать, поглядывая вслед разбежавшимся особам. – Я уточнила – пару лет назад. Успело бы наскучить, – наконец повернувшись, Лукреция критически осмотрела юную особу в красном платье, так раззадорившим окружающих. Они завидовали, боясь признать, что ткань сидит идеально. – Судя по всему, ты – Ребе Коннингтон? – она подтвердила столь удачную догадку. – Черт, да твоя семья может купить половину Севера. – не совсем понимая, к чему были произнесены подобные слова, Ребе неуверенно приподняла бровь. – Северус, подойди ко мне. – мальчишка неспешным шагом вышел из-за угла и присоединился к их компании, протягивая матери руку. – Не забывай о том, что я тебе сказала. Они не забудут. Как и то, что я – племянница безбожника. – уголки пухлых губ дрогнули в улыбке, когда леди кивнула и потянула малыша за собой в отдельный коридор, таким образом оставляя новоприобретенную подругу наедине со своими мыслями. Пока тронный зал полнился очередными слухами, под сводами тонущей в солнечных лучах комнаты сновали обеспокоенные люди, перешёптывающиеся о состоянии тяжелобольного. Северянин сумел добежать до второго этажа, не вылив половину воды из ведра, и привести лекаря, который перевязал весьма глубокий порез. Он не задавал лишних вопросов, принимаясь за работу и оставляя раненного в покое после ее выполнения. Джексон, подпирающий стены со скрещенными руками, наблюдал за процессом, попутно не впуская внутрь любопытных зевак. Им хватило перепуганного принца. Лучше избежать объяснений с Его величеством и постараться сохранить хрупкий баланс внутри крепости. К счастью, один из недавно посвященных гвардейцев полностью поддерживал их и сторожил вход. Им следовало держаться вместе, раз их так сплотило горе другого человека. – Врач сказал, жить тебе долго и счастливо, – откинувшийся на подушки Джеремая неотрывно глядел в пустоту на потолке. Устало потерев вспотевший лоб, Джекс опустился на край кровати и склонился над отдыхающим смертником. Нездоровая бледность проходила, оставляя на месте яркие веснушки. – Не веришь в счастливую жизнь? Да брось. Скоро у тебя появятся близкие люди, к которым придется привыкать. А дети должны будут привыкнуть к такому уродливому отцу. – приглушенно засмеявшись, Свифт впервые подал признаки жизни и разлепил веки. На разбитом лбу красовался расползавшийся кровоподтек, верхняя губа разбита, шрам пульсировал, а забинтованная рука была странно согнута. Складывалось ощущение, будто его пытали четверо суток. – Хотя я бы трижды подумал, прежде чем с тобой связываться. – Тогда почему ты здесь? – вопрос поставил коваля в тупик. Он итак не отличался словоохотливостью, однако произнес воодушевляющую речь, а теперь еще и утешал самоубийцу. Задумавшись, Джексон собирался сменить тему разговора, но их прервал заглянувший внутрь гвардеец с донесением о том, что в их сторону двигается монарх со свитой. – Черт. Хочешь, чтобы я попросил его отложить визит? – рыжеволосый отрицательно покачал головой, приподнялся на локтях и сбросил простыню. – Тогда постою за дверью. – медленно поднявшись, северянин направился к выходу и взялся за кольцо. – Эй, – хриплый голос, казалось, исходил из потустороннего мира, что не могло облегчить ситуацию. Продолжая отворять дверь, Дастин полуобернулся в ожидании вопроса. – Почему ты раньше мне не рассказывал о своей матери? – Я не знал, что сказать, – пожав плечами, лидер Сынов шумно выдохнул и вышел за порог. – До сих пор не знаю. – оказавшись снаружи, Джексон поклонился взволнованному монарху, не обратившему никакого внимания на препятствие перед собой и скрывшемуся за открытой дверью. Впрочем, лорду плевать: привалившись к стене, он прислонил затылок к холодному освежающему камню. Этот день определенно отнял гораздо больше сил, чем другие. – Вы тоже там были! – грубоватый детский голос вынудил мысленно застонать и опустить глаза вниз. Каково же было удивление кузнеца, когда перед ним предстала гордая принцесса с нахмуренными бровями и спутавшимися кудрявыми волосами. – Брат сказал мне. Вы помогали моему дяде, правда? – Ваша светлость! Невежливо так обращаться к… – Я, в отличие от Тимоти, никому не тыкаю, – оборвала служанку Фиона, отмахиваясь от попыток как-либо осадить себя или сделать замечание на публике. – Но благодарю вас. Вы очень храбры, сир. – Я не рыцарь, – поправил Дастин, широко улыбаясь при виде задумчивого лица малышки. Боги, как же он иногда скучал по своим детям. – Тем не менее, рад заслужить благодарность Вашей светлости. – Оу. Попрошу отца это исправить, – не придавая значения причитаниями сопровождающих, Львица сделала шаг в сторону невысокого мужчины и положила руку поверх его собственной. Боже, разряды острой боли буквально пощипывали кожу в том месте, где они соприкасались. Девчушка не походила на Тару в детстве и не обещала стать ею в отрочестве – она была красивее. – Я подожду его с вами и это не просьба. – задохнувшись от возмущения, нянька пробормотала извинения, но воина, кажется, забавляло происходящее. Тем временем дверь неожиданно захлопнулась, отрезая находившихся в покоях от внешнего мира с его бесконечными страданиями. Побарабанив пальцами по деревянной поверхности, Лев не спешил вторгаться в личное пространство родича, привставшего не постели и придерживающегося за спинку стула. Исследовав помещение взглядом, Клаус поморщился: мебель перевернута, на полу кровавые разводы, плохо размытые водой, а на стене – запекшиеся красные следы. Настоящая камера пыток с замызганными прутьями. Увы, комнату можно считать одной большой клеткой. Для вольнолюбивых безродных зверей. – Ты в порядке? – проведя ладонью по завиткам отросших темно-каштановых волос, монарх склонил голову набок, рискуя подойти ближе и притронуться к дрожавшему брату. – Мне поведали, что ты был не в себе. Сейчас гораздо лучше? – Это не так называется. И тебе об этом точно известно. – Мне плевать, что вещают другие. И ты знаешь – я говорю правду. Я не практикую ложь кому-либо. Особенно членам семьи. – Конечно. – Послушай. Я знаю, тебе тяжело. Ты не привык сидеть на одном месте, в четырех стенах. Если бы мог, я бы придумал тебе развлечения или погнал защищать прибрежные территории от пиратов. Но я хочу видеть тебя рядом с троном. Рядом с моей семьей, – положив ладонь на дрогнувшее плечо, Лев испустил вздох. – Я не планировал здесь задерживаться надолго. Мы с Даниэлем любили запрыгнуть на коней и помчаться в любой регион, ночуя под открытым небом в степи, кишащей головорезами и ползучими гадами. Представляешь картинку? Самый могущественный человек Беленора спит на песке со скорпионами. – Забавно. – Обещаю, скоро станет легче, – грустно улыбнувшись, первородный положил руку на затылок брата и прижал к своей груди, успокаивая. Они не должны страдать из-за ошибок родителей. Все кончено. Пора научиться верить в себя. – Через пару дней мы поедем в новый храм святого Николаса крестить младшего. Карл кричит по ночам, не переставая – не хочу даже думать, что начнется в купели. Ты же сопроводишь меня? – он и не надеялся на положительный ответ. Большое скопление народа пугало Свифта, не совсем уверенного во вновь обретенном титуле. – У меня другая вера. Не хотелось бы пугать прихожан, – разочарованно хмыкнув, венценосец не стал уговаривать юношу идти против убеждений. – Но мы отпразднуем крещение твоего ребенка позже. Все равно собутыльник из меня ужасный. – И не поспоришь, – рассмеявшись, Никлаус пару раз легонько хлопнул лорда по спине, а затем сразу же побрел к двери и, замешкавшись на мгновение, бросил: – Постарайся не травмировать детей. Ты можешь резать при них кого угодно, но только не себя. Они жутко переживали. Думали, ты умираешь. – раскрыв рот от удивления, Джеремая потер большим пальцем переносицу, смахивая непрошеные слезы и кивая. – Отдыхай. Не приняв совет короля к сведению, Валеска вскочил на ноги, придерживаясь за раненное предплечье, и выбрался из комнаты, прислоняясь спиной к закрытой двери. Белые плащи как раз скрылись за углом, когда взволнованно-хмурый Джексон вышел на свет и бегло осмотрел самоубийцу, задерживая взор на перебинтованной неподвижной конечности. Рыжий проводил его взгляд и раздраженно клацнул зубами, дергая трясущимися челюстями. – Оставить тебя одного? – как ни странно, северянин правильно угадал направление мысли. Он будто проник в подсознание спасенного мальчишки и выудил наружу потаенные желания. Ограничившись едва заметным покачиванием головы, волантиец дал понять, что хочет осмыслить случившееся. – Ты можешь обратиться ко мне в любой момент. – не дожидаясь ответа, кузнец приказал Сынам следовать за ним и двинулся в конец коридора. – Спасибо, – прошептал Джеремая с закрытыми глазами, но готов был поклясться, что чертов Дастин все расслышал и махнул рукой, отрицая важность всего мероприятия по спасению. Опершись спиной о неровную каменную поверхность, он простоял так несколько минут – или, может, часов – пока чье-то мягкое прикосновение не пробудило от глубокого погружения в себя. – Что такое? – шарахнувшись в сторону, он чуть не потянулся к клинку, совсем невовремя вспоминая, что оставил оружие в покоях. – Зачем так делать? – Хотела убедиться, что вы все еще дышите, – девушка не чувствовала вину или неловкости. Видимо, именно это взбесило Свифта, раз он пренебрежительно прищурился и резким движением отбросил назад рыжие пряди. – Как ваше самочувствие? – Какая разница? Боже, да почему никто не может оставить меня в покое? Я что, похож на калеку или идиота? Я нуждаюсь в постоянном надзоре? Или уходе? Какого блядского дьявола вы все крутитесь возле меня? – А ты прав, – оправившись от шока, изрекла Ребе и поджала губы, не позволяя себе сорваться. – Мне сказали, ты себе вены резал. Духу не хватило закончить? Что ж, очень жаль, на одного тупого кретина в столице было бы меньше. – пусть она и незаконнорожденная дочь великого лорда, но обращаться с собой подобным образом не даст никакому изнеженному аристократу. – Fuck you. – убедительный довод был приправлен крепким ругательством на втором языке. Не потрудившись сгладить конфликт, леди Коннингтон оттолкнула замершего солдата и гордой поступью шагнула в отдаленные покои. Не поворачиваясь, дабы не встретиться с обреченными зеленоватыми глазами, она распахнула двери в чужую опочивальню. – Черт возьми! Валерио! На полу, посреди небольшой квадратной комнаты, распластался высокий молодой человек. Закинув одну руку за голову, второй он прижимал к мерно поднимающемуся животу бурдюк с вином. Красная жидкость растеклась пятном на одежде, вымазав шею и пролившись на плитку. Он не издавал звуков, однако порою вздыхал чересчур громко и перебирал пальцами кудрявые темно-каштановые волосы. Неосознанно он крутился в полупьяном бреду в порыве найти удобную позу. Выругавшись и потерев виски от подкатывающего недомогания, Ребе вздохнула и потянулась к перепачканному дублету. Ей предстояло дотащить тяжелого юнца до кровати и не зацепить по дороге мебель с хрупкими вазами. Звать на помощь не хотелось. Поползут лишние слухи. Мысленно просчитывая весь маршрут, девушка понимала, что справится не с первого раза. Попытка поднять родного брата за испачканную ткань провалилась – тот лишь застонал и перевернулся набок. – Раньше я и за меньшее мог… – остальная часть фразы застряла в горле при виде распростертого на полу тела с признаками опьянения. Он хорошо помнил это хриплое сопение, бессвязное бормотание и подергивание кончиков пальцев. – Проклятье… – Кто разрешил тебе войти? – проскрежетала Ребе, моментально смолкая, когда рыжеволосый воин подхватил ее перепившего родственника подмышки и потянул на себя, ожидая помощи. Отказываясь воспринимать реальность происходящего, она приподняла лорда за худощавые болтающиеся руки. Вместе они управились с непосильной ношей и, в конце концов, затащили ту на постель. Не без труда расправившись с простынями и накрыв родственника, Коннингтон села подле него и прикрыла лицо ладонями. Тяжелые золотые серьги звенели при каждом движении – пришлось снять их и отбросить на столик в углу. – Почему ты помог мне? – Я не ради этого сюда пришел. Но потом увидел, как ты пытаешься его поднять – неправильно, кстати – и, не знаю, поддался инстинкту, – расположившись по другую сторону от пьяницы, Джеремая пожал плечами и поудобнее устроился на деревянной спинке. – Таскал пьяных отца и мать с шести лет. Не растерял навык. – печально усмехнувшись, солдат поймал на себе изумленный сочувствующий взор. Вопреки всем ожиданиям, его это не оттолкнуло. – Нам, к слову, нельзя сидеть тут вдвоем. Наедине, я имею ввиду. – О, к черту. Мы тут втроем, – запротестовала придворная дама, отмечая, что наслаждается громким смехом волантийца. Через пару секунд он расслабился, принял более непринужденную позу. – Твой брат, да? – Валеска старался проигнорировать занывшее сердце, трепетно ожидающее ответа, и тот факт, что оно забилось быстрее из-за легкого утвердительного кивка. Чета Коннингтонов не так давно прибыла к королевскому двору в качестве почетных заложников ради узаконивания бастардов погибшего аристократа. Они получили необходимые бумаги с печатью монарха, вернулись обратно в замок, дабы уладить проблемы с территорией, а потом приехали в столицу. – Почему он пьет? – Возможно, ты слышал историю о том, что мы с ним – незаконные дети лорда Седрика? Отец любил нашу мать, но не настолько, чтобы пустить жить в крепость. Довольствовался близлежащей деревней и не выезжал за ее пределы. На самом деле, он не мог иначе – обязанности перед прошлым королем, потребовавшим не вступать в новый брак под угрозой лишения земель и титулов. Клаус же оказался менее жестоким правителем и пообещал узаконить нас. Все было бы куда проще, если бы мама… не умерла задолго до отца. Затем и он погиб в той войне. Повезло, что государь держит слово, а то род Коннингтонов бы пресекся, – убирая с братского лица слипшиеся пряди волос, Ребе чуть отвлекалась от необходимости исповедоваться. Но ее никто не заставлял. – Нас было тринадцать. Большая семья. – Свифт ошеломленно присвистнул. – Выжили мы с Валерио и еще две сестры. Другие погибли вместе с отцом, хотя он не собирался их признавать. Не был уверен, что они от него. По крайней мере, меня он называл любимой дочерью. – слабая улыбка тронула тонкие розоватые губы. Безмятежная и такая легкая. Придя в себя, девушка небрежно махнула рукой. – А как насчет твоего отца? – вопросительно изогнутая рыжая бровь стала ответом на столь неожиданный вопрос. За мимикой последовал вполне предсказуемый жест: юноша потянулся к изуродованной щеке. – Ты касаешься шрама всякий раз, как слышишь это слово. Полагаю, твое детство сложно назвать счастливым. – Как у большинства, – поначалу он предполагал ограничиться едким комментарием, найти предлог для ухода и навсегда распрощаться с людьми, пытающимися извлечь омерзительные воспоминания из больного пульсирующего сознания. Тем не менее, она не требовала ответа. И не ожидала, что он так просто раскроется. – Мой родитель часто избивал меня. Потом упивался с матерью и засыпал на улице или в конюшне. Вместе с ней или без нее. Тогда я перетаскивал их в хижину. Но на следующий день все повторялось. Увечья, выпивка и спасение. Не знаю, в каком состоянии боялся его больше: в минуты здравого рассудка или вусмерть пьяного бреда. В обоих случаях побои были нестерпимыми. И этот шрам – от него. – проведя ладонью по крестообразному рубцу, Король Волантиса выдохнул скопившийся в груди воздух. – А зачем ты это с рукой сотворил? – Не в первый раз, – накрыв перевязанное предплечье здоровой рукой, Джеремая поморщился. Боль не прошла. И вряд ли когда-либо пройдет. – Мне захотелось. Знаешь, что обо мне говорят в столице? – Ребе подыграла и отрицательно мотнула головой. – Они считают, что я похож на маму. Что я такой же, как она. – Какой? – Безумный, – ровный, спокойный тон, каким было произнесено признание, поразил самого юнца, а повисшая в пространстве тишина не способствовала умиротворению. Зато помог донесшийся шепот на грани сновидения: – Каково это – быть безумным? – Ощущение, словно меня накрыли мокрой простыней. Я не могу двигаться, не могу говорить, дышать еще труднее. И возникает непреодолимое желание получить новые шрамы, – указав на изрезанную конечность, усеянную мелкими бледными полосками с красноватыми гранями, мальчишка впервые не устыдился собственных увечий. – Хреново выглядит, правда? – Не только у тебя есть шрамы, – скользнув пальцами к вырезу на груди, Ребе неспешно, наслаждаясь реакцией мужчины, оторвавшего затылок от спинки кровати и приоткрывшего рот, отодвинула ткань на ключице в сторону, демонстрируя отметину на выпирающей косточки. – Дядя Роланд. Почтил нас своим присутствием и попытался склонить меня к противоестественной связи. – Джеремая фыркнул, сцепляя зубы от накатывающей ярости. – Расслабься. Я ударила его камнем и оттолкнула. Он достал кинжал, слегка оцарапал мне кожу и был избит моими братьями. Разумеется, отец не покарал никого из нас, а Роланда изгнал. Его убили в каком-то постоялом дворе через пару лет. – Теперь я понимаю, почему лорд Седрик называл тебя любимой дочерью, – рассмеявшись, девушка усиленно не замечала пристального взгляда рыжеволосого собеседника, также улыбающегося. – Не буду злоупотреблять гостеприимством. Судя по всему, твой брат скоро очнется. Обмокни тряпку или простынь в холодную воду и положи на лоб. – придерживаясь за балдахин, Джеремая на трясущихся ногах дошел до запертой двери. Как и предполагалось, леди пошла за ним, останавливаясь у выхода. – За порогом комнаты лучше снова перейти на “вы”. – ее это не разочаровало, скорее позабавило. – Чтобы не усугубить раздражение придворных. У тебя с ними натянутые отношения. Но, если хочешь, я могу поцеловать твою руку у всех на виду или пригласить на танец во время бала. Породим больше слухов, чем было. Это весело. – Коннингтон, ставшая напротив высокого юнца, прищурилась и слегка наклонила голову. – Что не так с весельем? Вместо ответа – прикосновение полусухих губ к изувеченной щеке. Неожиданно, но приятно. Сперва Свифт заметно дернулся от непривычки. До этого физический контакт означал боль и страдания, а не блаженные покалывания на покрасневшей коже. Впоследствии тонкие женские пальцы прошлись по контурам челюсти и нежно пригладили три выбившиеся прядки. Вопрошающий взгляд был встречен пожатием плеч. – Не собираюсь потом жалеть о том, что не сделала того, чего хотела.***
Храм святого Николаса, расположенный параллельно церкви Архангела Михаила, еще достраивался. Благодарные прихожане каждодневно простирались ниц на паперти и заходили под огромный свод, усеянный ликами святых мучеников, чтобы приложиться губами к статуям святых. Искусные мастера заморского края обещали прибыть в течении нескольких недель и расписать второй этаж. Служители алтаря, состоявшие в ордене францисканцев, хранили молчание, колыхая полами туники, поджигали погасшие свечи и бормотали молитву, перебирая четки. Связанная тремя узлами веревка болталась на бедре, напоминая молящимся о строгом уставе братии. Сегодня торжественный день. Их посетил проповедник Нот, облачившись в привычную грубую холщовую ткань, и испросил позволения встать на защиту ордена на время церемонии. Даже влиятельный глава Беленорской церкви был вынужден покоряться воле сообщества бедных монахов, избравших пристанищем построенный дом Божий. На его месте раньше располагалась высокая смотровая башня, служившая местом гнездования драконов Таргареинов – по легенде, безусловно. В эпоху Ланнистеров ее никак не использовали, а при недавней осаде она обрушилась первой и стала своеобразным символом падения Гавани. После восстановления Никалус принял решение отчистить холм от руин и возвести церковь в собственную честь. Весьма самонадеянный маневр. Поэтому клан Львов жаждал крестить четвертого сына именно здесь, тем самым закрепив статус одного из важных религиозных строений. Выезжая из дворца на двух каретах, монаршая чета соблюдала осторожность: в первой сидела королева с наследником престола и двумя сыновьями, а во второй – единственная дочь вместе с младшим из детей и еще одним мальчиком с белыми волосами. Их сторожили няньки, закутанные в вуали, дабы предотвратить попытки похищения. Верхом их сопровождали гвардейцы и сам король, восседающий на белоснежном скакуне. Народ ликовал, приветствуя лидера государства и юных продолжателей рода Львов. – Если бы не Понтиан Таргариен, принявший крещение, мы бы поклонялись идолам и истуканам, – с воодушевлением наставляла Анна, поглаживая мальчишек по голове. Будущий правитель Тристан не обращал внимания на уроки истории, отдавая предпочтение волнующейся толпе с воздетыми к небу руками. Тимоти беспокойно ерзал на сидении, восхищаясь возможностью покинуть замок и повидать окружающий мир. А восьмилетний Дэрил пристроился в дальнем углу и принялся теребить занавеску с яркими золотыми узорами – он часто углублялся в себя. – Можете поблагодарить его за то, что мы тащимся в такую жару на окраину города. Но не говорите отцу о моем недовольство, договорились? – смеющиеся дети закивали в знак согласия, а один из них приложил указательный палец к губам. И как не порадоваться таким воспитанным хранителям тайн? – Что такое? Почему мы остановились? – отодвигая плотную материю от окошка, королева нахмурилась и подозвала одного из стражников на мустанге. – Рекс, в чем дело? – Скопление людей, Ваше величество. Нужно их немного потеснить, – успокаивая бьющую копытами лошадь, гвардеец не успел должным образом отреагировать на сверкнувший вдали предмет. Чей-то хриплый стон пронесся над сжатым пространством, после чего один из рыцарей свалился на землю. – Тешшин! – захлебываясь кровью, носитель белого плаща отчаянно хватался за пробитое горло. – Я прикрою вас, не выходите из кареты! – осадив заметавшегося в суматохе коня, Темплтон увидел, как раненный монарх повалился в грязь, продолжая отдавать приказы. Их оттесняли. – Ваша милость! – ринувшись на помощь выбитому с седла повелителю, солдат не подозревал, что они попали в кольцо врага. – Не трогайте меня! – прокричала королева, запуская руку в подкладки платья и извлекая кинжал. Ее пытались вытащить наружу двое всадников, подъехавших к незащищенной карете сзади. Гвардейцы оказались отрезанными от семьи и отбивались от захлестывающего скопища верующих, скрывающих вооруженных изменников. – Не троньте моего ребенка! – полоснув кого-то по запястью, Анна краем глаза заметила, как второй экипаж резко рванул с места и помчался по головам испуганных прихожан с крестами. – Фиона! Карл! – вопль привлек изнуренных защитников – Рекс добрался до нее быстрее остальных и одним точным ударом меча разрубил нападающего. – Боже мой… – Нужно увести отсюда детей, пока они не перевернули карету! – обхватив государыню за талию, сир прижал ее к дверце, обороняя от неизвестных в капюшонах. – Тарли! Иди сюда! – прыткий мужчина, избавившийся от шлема для лучшего обзора, увернулся от грозившего удара ножом – коня под ним поразили стрелой – и поспешил на зов товарища. – Распряги лошадей из кареты, хватай наследника и скачи обратно, предупреди всех! – протесты Анны мгновенно затерялись в общем гомоне голосов. И совсем стихли, когда высокий стражник, испачканный кровью, буквально ворвался в оцепление и, не раздумывая ни секунды, схватил младшего из мальчиков и усадил перед собой. – Мы потеряли одного из наших. Клауса куда-то утащили, и мы не можем его найти. Нас перебьют! – Кворгил сидел уверенно, выпрямив спину и тяжело дыша под слоями железа. Прижав к себе ребенка покрепче, он с секунду понаблюдал за действиями соратника, снимающего сбрую и упряжь. – Давай наперегонки, Тарли. Кто скорее окажется в крепости, тот зовет подмогу. – хлестанув скакуна по боку, дорниец нещадно затоптал пару крестьян. – Я здесь! – ударив ногой одного из ублюдков с занесенным оружием, Кейси чуть свесился с жеребца и протянул ладонь застывшему кронпринцу, с опаской поглядывающему то на воина, то на мать. – Ну же, Ваше высочество, доверьтесь мне. – улыбчивое моложавое лицо юнца, тронутое беспокойством, все же произвело впечатление на десятилетнего престолонаследника. – Я довезу его в целости. Он не пострадает. – неотрывно глядя в покрасневшие глаза повелительницы, Престер наконец лягнул коня и понесся по проторенной дорожке. – Мама, мне страшно! – прошептал оставшийся в одиночестве Тимоти, державшийся за выломанную ручку экипажа. – Смотри на меня, – убрав смолянистые пряди с подрагивающего детского лица, Сванн наклонилась и обхватила его за щеки. – Ты поедешь с сиром Раймондо, он о тебе позаботится. И мы встретимся в замке очень скоро. Обещаешь слушаться его? Пообещай мне, Тим. – вцепившись в кафтан рыцаря, второй сын Никлауса повел челюстями, однако кивнул и позволил увезти себя. – Остались мы с вами, Ваше величество. Садитесь, – помогая королеве взобраться на кобылу, Престер с тревогой оглядел возвышающийся храм, чьи врата оказались запертыми. – Я знаю, где ваши дети и супруг. – не задерживаясь более, Темплтон вырвался из дрогнувшего окружения, переходя на галоп. Оставляя позади двоих гвардейцев, нещадно колотивших кольчужными кулаками по дверям церкви, и одного павшего товарища, чей белый плащ превратился в грязную изорванную тряпку – как символ сегодняшнего поражения.***
Выбравшись из удушливого климата, царившего в царских апартаментах, Джеремая рассчитал время так, чтобы на ипподроме никто не тренировался. Солнце мирно клонилось ко сну, утопая в алчном и всепоглощающем Рубиновом море. Вдыхая солоноватый воздух желанной свободы, юноша вытащил клинок и сделал резкий выпад. Невидимый соперник наверняка пропустил бы такой удар и потерпел сокрушительное поражение от величайшего иноземного выродка. Так действительно хорошо. С ним не заводят светские или серьезные беседы, не требуют соответствовать правилам этикета или ходить на цыпочках по мозаичным полам, дабы не побеспокоить покой важной особы с головной болью. Да какая разница? На него все равно смотрят, как на необузданное животное. Не от мира сего. Изгой. И потрепанный оборванец без роду и племени, чудом заслуживший расположение монарха. Завтра не станет его – исчезнет и обладатель титула западного лорда. Разъярившись на мысленных обидчиков, воин представил их лица перед собой и нанес рубящие удары с перекатами. – Ха. А Клаус еще не хотел посылать за тобой в Волантис. Не верил слухам, – тяжело вздохнув, Валеска обернулся и, поправив растрепавшиеся волосы, недобро зыркнул на подъехавшего наездника. Мало кто не был знаком с родным братом королевы – напыщенным фигляром в черно-белом плаще. Лорд Сванн спешился, оголил зубы в широкой приветливой улыбке и цокнул языком. – С кем воюешь? Чье лицо воссоздаешь? – Не думал об этом, – солгал волантиец, нахмурившись и протирая вспотевший лоб рукавом. – Теперь ты дал мне повод задуматься. – ответом стал искренний смех истосковавшегося по веселью человека с навязчивой идеей добиться его любыми способами. – Я нужен командующему военными силами? – О, ты, похоже, единственный, кто помнит о моем назначении. Знаешь, в отсутствие командующего гвардией я могу отдавать вам приказы, – это была не угроза и не насмешка. Констатация факта. Будто обладатель низкого голоса и привлекательной наружности нуждался в дополнительных заверениях относительно своего положения. Глупая мысль. – Но ты не гвардеец, так что можешь послать меня к черту. – Я не дам тебе повод для драки, не надейся. – Боже, и в мыслях такого не было, – откровенно удивившись, проговорил Дориан, поднимая ладони вверх в знак непричастности ко всем дурным помыслам. – Но тебе стоит расслабиться. В первые годы я сам таким был. Постоянно на взводе. Нетерпеливый, вспыльчивый, а потом десять лет пронеслись так незаметно. – Почему ты не в церкви с семьей? – подавив прорывающуюся улыбку, Джеремая через плечо глянул на причудливые шпили молельни, пронзавшие темнеющие небеса. Скоро начнут зажигать костры. – Не любишь компании? – Могу задать тебе тот же вопрос. Но у меня с Богом свои отношения, – признался Сванн, разминаясь с подобранной секирой. – К слову, мне помогали развеяться местные дома терпимости. Можем как-нибудь наведаться туда вдвоем. Я подберу тебе хороших девочек. С темными волосами. Например, как та особа, что не отводит от тебя взгляд на протяжении всего разговора. – повернувшись, Валеска не стал мешкать и рванул в направлении трибуны, по дороге уворачиваясь от древка секиры и сразу же отбивая его клинком. – Не злись, я хотел, чтобы ты произвел впечатление. И проверить реакцию. – утробно зарычав, юнец прошел мимо зарвавшегося сановника и, дойдя до деревянных ограждений с невысокими бортиками, грациозно подтянулся, перекинул длинные ноги через перекладину и стал напротив зрительницы. – Значит, мы все-таки разыграем радостных чужаков, обретших счастье в дурном городе? – спросила леди Коннингтон, поднимая с небольшого столика золотистый бокал и призывая слугу долить вино. – Угоститесь? Пока никого нет рядом, можем перейти на “ты”. – Я не пью, – изучая предложенный сосуд с мутной пурпурной жидкостью, Свифт ощущал отвращение на инстинктивном уровне. – Прошу прощения. – Черт. Это ты меня извини, – отставляя вино как можно дальше, Ребе нервно закусила нижнюю губу с отчетливыми следами красной жидкости. – Я не подумала, но твое воздержание похвально. Долго? – Всю жизнь. – Какой воспитанный кавалер, – девушка прикрыла подведенные глаза и протяжно вздохнула, отходя в сторону, дабы пошатывающийся комментатор ненароком не навалился на нее, как уже случалось. Опершись рукой о массивную спинку трибуны, возникший из ниоткуда юноша мотнул головой, даже не заботясь об испортившейся прическе – кудрявые волосы и без того выглядели неопрятно. Темные брови взметнулись вверх при виде графинов, а язык непроизвольно смочил пересохшие губы. – Ребе, ты устроила пир, пригласив не меня, ценителя дорнийского, а незнакомца с морковкой на голове. Не принимайте на свой счет. – Полагаю, вы тот самый Валерио? – переборов подкатывающее к горлу омерзение от едкого запаха напитков, волантиец сделал один шаг вперед. Рост одинаковый, что непривычно, несмотря на то что Коннингтон чуть сгибался под тяжестью отравляющих паров. – Мы уже знакомы. – О, так это вы помогли моей сестре? Браво! Я-то думал, мне приснился сон о рыжем драконе, – явно не собираясь затыкаться, бражник с заостренными чертами лица и нездоровым румянцем на щеках потянулся к миске с виноградом. Тогда Свифт перехватил его и, вцепившись в помятый дублет, вмиг прижал к деревянным брусьям. – Тише-тише! Без рук! Я с тобой соревнований не устраивал. – Эй-эй! – подбежавший к ним Дориан одной рукой удерживал норовистую лошадь, а другую тянул к обоим мужчинам, внезапно решившим померяться силами. – Джеремая, отпусти его. Мне не нужно напоминать тебе, что он – лорд Грифонового Бастиона. Они вассалы и близкие друзья Баратеонов. А Баратеоны – наши близкие друзья. Давай не будем перечеркивать старания Никлауса из-за ужасного настроения? – Король Волантиса неопределенно фыркнул, выпуская недруга из захвата и встряхивая в качестве наказания. – Вот и славно. Из меня вышел толковый командующий. Он не успел полностью насладиться триумфом, поскольку ворота на другом конце ипподрома резко распахнулись, запуская на поле неистового всадника. Под аккомпанемент шокированных окриков и воплей солдат вперемешку со слугами, рыцарь в бело-грязном плаще едва не свалился со взмокшего скакуна. Удерживаясь в седле из последних сил, он избавился от шлема и, дождавшись подбежавших стражников, передал им дрожавшего всем телом мальчика, после чего не без помощи спешился сам. – Короля похитили! – теряя остатки взыгравшего адреналина, Кейси упал на колени и сплюнул сгусток желтой слюны. – Я привез принца… я справился. – Твою же мать, – прорычал Сванн, почувствовав дрожь в собственных пальцах и скрежетание зубов.