Побратим змея

      Молодые охотники собрались на свободной площадке посреди селища. Их лица были серьезны и сосредоточены, не было слышно смеха и разговоров. На поясе каждого юноши висел охотничий нож, в руках были копья с костяными наконечниками*. Каждая часть вооружения была индивидуальной – все они потратили немало долгих зимних вечеров на изготовление своего снаряжения, стараясь сделать оружие как можно более подходящим для собственной руки. Теперь, в последний раз скрупулезно проверяя детали экипировки, они сознавали, что от того, насколько качественным получилось изделие, будет зависеть не только вся их дальнейшая судьба, – но и элементарное выживание в следующие по-пальцам-руки и два** восхода***. Совершить Большое путешествие означало повторить путь Великого волка, который, придя из-за Потусторонних гор, возвышавшихся на востоке, заключил союз с духами, заправлявшими в Запретном лесу, и оставил обретенные им земли в наследие порожденному им Роду. По-пальцам-руки-и-два круговорота, что понадобилось ему для завершения своей миссии, символизировались теперь таким же количеством восходов, которые молодые охотники должны были провести в заповедных землях, у самых границ Пустоши, на которой и происходили когда-то эти легендарные события. В результате союза молодой Род мог не опасаться умышленного вреда со стороны обитателей леса, само название которого говорило о недоступности его для вновь прибывших. Однако от досадных случайностей никто застрахован не был. Духи жили своей, абсолютно не зависящей от соседей жизнью – и результаты их действий, вроде засухи или наводнения, могли Рослым навредить. Чтобы уберечься от этого, существовало несколько методов. Большое путешествие, когда группа смертных умышленно пересекала границу, было одним из них и служило духам напоминанием: вы не одни на Матери-Земле.       Для самих же юношей восходы, проведенные на границе миров, становились рубежом детства и зрелости. Отправившись в заповедный мир по следам Великого предка, они покидали мир живых – с тем, чтобы вернуться обновленными – не мальчиками, а мужчинами, полноправными членами Рода.       ... Что касалось, разумеется, лишь тех, кто возвращался.       Лучезарная поднималась все выше, давая начало новому восходу и новому этапу жизни. Когда же она в очередной раз залюбовалась своим отражением в Озере Избранницы, из-за хижин, стоящих кругом по периметру площадки, донесся мерный бой барабанов. Он все приближался, и молодые охотники поспешили выстроиться в ряд, приняв ритуальную позу – на одном колене, склонив лицо к Матери-Земле, опираясь на стоящее вертикально копье, зажатое в правой руке. Они застыли в неподвижности, лишь изредка бросая короткие косые взгляды туда, откуда доносились барабанные удары.       Вскоре из-за строений появилась процессия, возглавляемая высоким худым мужчиной в ритуальном одеянии: в память о Великом предке на плечи его была наброшена цельная волчья шкура. Звериная голова с ощеренной пастью лежала на голове Рослого, символизируя единство звериной и человеческой сущностей в Предке, а хвост свисал где-то на уровне колен. На шее, запястьях и лодыжках мужчины красовались ожерелье и браслеты из волчьих же клыков, а по всему обнаженному спереди торсу, ногам и рукам вились сложные белые узоры: раствор для их нанесения изготовляли из разведенной в воде белой глины и мела.       По левую руку Взывающего Анха шел мальчик, осторожно неся в руках две небольшие глиняные плошки, украшенные сложным узором. В одной находилась разведенная водой смесь белой глины и мела, с помощью которой были нанесены узоры на его тело, а в другой – разведенная в воде охра.       По правую руку от Анха, также на шаг позади, следовал широкоплечий Рослый, чье лицо наискось пересекал рваный шрам. Он нес в руке копье, на поясе у него, как и у юношей, собравшихся на площадке, висел широкий охотничий нож, а также кинжал с узким и длинным костяным лезвием, чья кромка была отточена до полупрозрачного состояния и наводила на мысли о необычайной остроте. Искусно сделанный и богато украшенный пояс, а также мастерски выполненные рукояти ножей и древко копья говорили о том, что он пользовался оружием часто, и оно играло важную роль в его жизни. Боевые узоры, покрывавшие его сильное тело, были выполнены раствором охры, и в рассветном освещении казались потеками крови. Многочисленные шрамы-зарубки, спускавшиеся от его плеч к локтям, говорили о соответствующем количестве убитых врагов. Действительно, вождь Марух успел побывать во многих битвах, и свое положение главы племени завоевал по справедливости – как лучший боец и охотник. Он до сих пор был лучшим, хоть молодость его и давно прошла, – но знал, что это не надолго: недалек тот восход, когда его превзойдут. Марух с тайной гордостью окинул взглядом юношу, стоящего в ряду первым. Тур, его сын. Тот, кто однажды неминуемо одолеет его и займет место во главе Рода.       Вождь и Взывающий, сопровождаемые двоими барабанщиками, приблизились к коленопреклоненным воинам. Остальные жители селища столпились между хижин.       Барабаны разом стихли, и в наступившей утренней тишине прозвучал резкий голос Взывающего, обращающегося к юношам:       – Приди, молодой. Внемли мне и ответь: усвоил ли ты то, что было открыто тебе во тьме?       – Усвоил.       Вопросы и ответы были ритуальными, и потому произносились без запинки, единым хором голосов.       – Вырос ли ты от этих открытий, молодой?       – Я вырос и готов идти за грань.       Взывающий склонил голову, чуть отступая. Вслед за ним заговорил вождь Марух.       – Кто пришел из-за Гор?       – Великий волк.       – Что он сделал?       – Стал стражем на границе миров.       – Кого он породил?       – Рослых. Предков, что были как мы.       – Куда ты идешь, молодой?       – К Великому волку.       – Чего желаешь ты?       – Повторить его путь.       – Что приобретешь ты?       – Силу.       – Что потеряешь?       – Себя.       Взывающий, подойдя, остановился напротив Тура. В наступившей тишине отчетливо слышалось постукивание костяных амулетов, когда Анх окунул кончики пальцев в краску и начал покрывать лицо молодого охотника магическими знаками – сначала белыми – символизирующими духов и потустороннюю жизнь, а затем красными – символами жизни, ярости и Лучезарной. В завершение обряда он вырисовал на обнаженной груди юноши символический волчий клык.       Закончив рисование, Анх резко замахнулся и сильно ударил воина по щеке. Боль от удара, терпеливо перенесенная, символизировала стойкость и мужество, а капли крови, выступившие из рассеченной губы – саму жизнь, а также – беспощадность к врагу.       В течение следующих нескольких минут тот же обряд был проведен над другими охотниками.       Остался последний, остановившись возле которого, Взывающий словно замешкался. Худой, обнаженный по пояс подросток со спутанными длинными волосами на первый взгляд не отличался от своих сверстников ничем, кроме более хрупкого телосложения. Однако более внимательный взгляд позволял заметить и другие детали. Немного искривленный наконечник копья и слишком толстое для небольшой ладони древко. Напряженная поза, словно охотнику с трудом удавалось удерживать выбранное положение тела. Он один не отрывал взгляда от земли при приближении процессии, а когда Анх легким касанием к подбородку принудил его поднять голову, на лице его отразился страх, обреченность и какая-то непонятная мольба. Кроме того, в отличие от своих товарищей, он явно страдал от утренней свежести: несмотря на все усилия, по телу его то и дело пробегала дрожь.       Выражение лица Анха при взгляде на него сложно было разглядеть под маской ритуальных узоров. Но его пальцы, рисующие магические символы на лице юноши, двигались как будто немного резче и быстрее, чем с остальными воинами, словно Взывающий хотел поскорее покончить с неприятной обязанностью. Покончив с волчьим клыком на груди, Анх коротко замахнулся...       ... Последующее произошло так быстро, что почти никто не смог этого разглядеть. Тощий охотник, увидев поднятую руку, быстро, словно не контролируя собственное тело, отшатнулся, уворачиваясь от удара. Два скрестившихся взгляда, разъяренный и полный ужаса... Анх не успел занести руку во второй раз: вождь, стоявший рядом с ним, сделал короткий шаг вперед, одним слитым с ним движением опустил свою ладонь на затылок юноши и резко толкнул его голову вперед, носом на древко его собственного копья. Кровь хлынула ручьем, жители селища, едва успевшие заметить заминку, радостно загалдели: чем больше крови – тем больше жизненной силы у воина и тем более беспощаден он к врагу. С тщедушным охотником, однако, и бьющая через край энергия, и жестокость сочетались в равной степени мало – а потому к радостным возгласам примешалась и некоторая доля смешков, больно резанувшая напряженный слух Анха. Быстро произнеся воззвание к духам, призванное влить в узоры магическую силу, он раздраженным жестом приказал воинам подняться, и те, под вновь начавшееся мерное биение барабанов, чередой направились к лесу, обступавшему селище. Поселенцы провожали их воодушевляющими возгласами, однако кое-где слышался и женский плач: слишком часто случалось, что обитатели запредельного мира принимали жертвы за пребывание на их территории...       Взывающий Анх и вождь Марух проводили юношей до кольца крупных светлых камней, опоясывающих территорию проживания Рода. За Белой границей начинался Запретный лес, входить в который без соответствующих обрядов было, как ясно из его названия, строжайшим табу. За ним, дальше на востоке, располагалась Пустошь Великого волка, Озеро Избранницы и Потусторонние горы. Последние назывались так, ибо находились уже по ту сторону границы мира смертных и мира духов и служили обиталищем Великого предка. В то же время, и пустошь, и горы с озером находились за Запретным лесом, по ту его сторону, и потому желая поименовать всю эту местность целиком, ее часто называли просто То-Что-По-Ту-Сторону.       Остановившись у границы, вождь и Взывающий некоторое время провожали взглядом исчезающие среди деревьев фигуры. Затем Анх повернулся к своему спутнику.       – Ты хорошо сделал, – сказал он, прикладывая ладонь правой руки к сердцу в жесте, означающем благодарность.       Вождь коротко кивнул.       – Нам не дано выбирать сыновей, Взывающий, – ответил он.       Анх бросил еще один взгляд на деревья, за которыми недавно скрылась нескладная худая фигура.       – Если духи захотят получить жертву, это будет он, – произнес он, и Марух не смог понять, чего в голосе собеседника было больше – горечи или надежды.