FUCK BUCKET CHALLENGE

С нескрываемым любопытством Суши наблюдал за тем, как Кевин пытался втиснуть в свой немаленький рот четвертое мороженое на палочке подряд. Сосредоточенный взгляд Ратайцака в момент сего эксперимента предательским образом выдавал уровень любителя, но не профессионала. Но что действительно всегда отличало Кевина от других (помимо завидно высокого роста и нечеловеческой сексуальности), так это непреодолимое упорство во всем, за что бы он ни брался. «Четыре ледышки одновременно… Что ж ты делаешь с моим воображением, сучонок?» — начал было фантазировать Суши, но тут же переключился на большую черную емкость, до середины заполненную освежающим мороженым на любой вкус и цвет. Заядлый сладкоежка, Себастьян пытался и свой желудок ублажить, и на камеру народ потешить. Конечно, в паре с Кевином последняя задача выполнялась и даже перевыполнялась, но одна навязчивая картинка все никак не шла из головы Суши: с каким упоением и самоотдачей его друг запихивал себе в рот фруктовое мороженое, которое своей паскудной фаллической формой лишь усугубляло положение несчастного вокалиста. Внезапно мощная стена ледяной воды окатила обоих парней сверху донизу. Кевин издал поистине девчачий визг — визг прокуренной девушки на типичном концерте Eskimo Callboy, чем изрядно повеселил не только Суши, но и оператора, и, собственно говоря, самих поливальщиков. «Маловато будет», — подумал Себастьян и предпринял, пожалуй, наименее верное решение из всех возможных: вылил на себя и своего лучшего друга компот из холоднющей воды и плавающего в ней мороженого. И, дабы избежать дальнейших возможных экзекуций, Кевин моментально подскочил со своего места и деранул в сторону. — Твою ж мать, как холодно-то! Я сейчас бегом в автобус — греться! Суши, дебила кусок, нафига это было нужно? — Недовольный только что пережитыми эмоциями, Ратайцак бурно возмущался. Возмущался и трясся всем телом. Его чуть посиневшие губы дрожали, из-за чего и без того неразборчивая и чересчур быстрая немецкая речь музыканта становилась совсем уж белибердой. Такой, что даже Суши едва мог понять его. — Вот зэ фак, Кевин? Угомонись уже, — Себастьяну тоже было холодно, но держался он стоически. — Все-все, идем в автобус, сопливая девчонка. Звонкий шлепок по заднице мигом осадил зарвавшегося Суши. За сим последовал острый и непривычно холодный взгляд Кевина, стрелой пронзивший резко оробевшего вокалиста. В довершение театрально-драматического образа Ратайцак выплюнул лишь два слова: — Пошел ты… Спустя пару минут ребята подошли к автобусу. Точнее будет сказать, к турбасу. Огромная такая дура со всеми удобствами на колесах — надежное пристанище для шестерых музыкантов из Eskimo Callboy. Чего только ни происходило внутри этого черного глянцевого исполина… Но, похоже, Кевин объявил негласную войну Себастьяну: он решил с ним не разговаривать. Кажется, Суши был в чем-то прав, когда ненароком обозвал Ратайцака «девчонкой». — Эй, ну хватит уже. Хватит дуться, — почти извиняющимся тоном произнес Себастьян, заходя в автобус вслед за другом и закрывая дверь. — Слышишь меня? — Да бесит уже, что ты меня так называешь, — Кевин никогда не умел долго держать обиду на Суши: как и много раз прежде, Ратайцак слишком быстро сдался и заговорил со «злостным обидчиком». — Ну извини, извини… Просто это так забавно: ты такой большой, высокий, бородатый, весь из себя, а визжишь и ведешь себя порой, как п… — на последнем слове Суши осекся, прикусив нижнюю губу. Состроив из себя провинившегося в мелкой шалости щенка, Себастьян чуть исподлобья посмотрел на друга, как бы говоря «прости, погорячился». Виноватое щенячье личико Суши не могло оставить Кевина безучастным и равнодушным. Он сразу простил ему и недосказанное «пидор», и «сопливую девчонку», и «манерную принцесску», и… многое-многое другое. Конечно, репутация Суши куда более безупречна, если об этом вообще приходится говорить. Вокалист хоть и позволяет себе кое-что из запретного чего-нибудь, впрочем, это почти всегда выглядит уместно и воспринимается исключительно как шутка. Другое дело — Кевин. Тут все сложнее. Он часто переходит все разумные рамки, доводит любую ситуацию до абсолюта, словно ситх, переусердствует в своем стремлении привлечь как можно больше внимания к собственной персоне. Его шутки и приколы на «около голубые» темы давно перестали казаться таковыми. Он сам себя подвел к той черте, когда мнение большинства уже сложилось, и изменить его будет крайне сложно. Но Германия же — толерантная страна, ведь так? И да, Кевин как всегда все простил Себастьяну. Ведь только он знал его как никто другой. Знал все его тайны, причуды, самые потаенные желания. Они оба знали друг о друге то, что вряд ли когда-либо просочится в массы. Отсюда и отходчивость Кевина, и податливость Себастьяна. Гармония тесных взаимоотношений. Суши, конечно, понял, что его уловка подействовала. Он мягко улыбнулся другу, чуть поморщив нос, и едва заметно облизнул губы. Кевин улыбнулся в ответ, покачав головой: — Сам ты п… Формально отыгравшись, Ратайцак снял с головы насквозь промокшую кепку и пальцами свободной руки картинно провел по волосам. Он проделал данную манипуляцию с волосами еще пару-тройку раз, не прекращая смотреть на Суши и как бы спрашивая: «Я достаточно сексуально выгляжу?» О да, более чем. И Себастьян не скрывал своего восхищения. Не моргая, он смотрел прямо ему в глаза, будто пытался что-то там отыскать. Наконец, Суши нарушил неловкую паузу, повисшую в воздухе: ровно в один шаг он приблизился к Кевину, встал на носочки, обхватил обеими ладонями его шею и притянул к себе для поцелуя. Кажется, Ратайцак несколько не ожидал такой резкой смены обстановки; он разжал пальцы, и его кепка упала на пол. Словно на автомате, его руки оказались у Суши на талии, а тонкие проворные пальцы тут же скользнули под мокрую черную майку, которая все еще настырно липла к телу вокалиста. Себастьян всем телом тянулся к Кевину, кусал его восхитительно мягкие губы, целовал какими-то урывками, будто их могли спалить в любой момент. Жадные рваные поцелуи отдавались в тишине сочными причмокиваниями и прерывистыми вдохами. И чем отчетливее Суши ощущал тепло рук Кевина, тем больше ему хотелось сблизиться с ним. — Иди сюда, — прошептал Ратайцак, едва оторвавшись от губ Себастьяна, и с этими словами он обхватил вокалиста за бедра и, подсадив его, прижал к себе так, что тот привычным движением скрестил ноги на пояснице друга. Суши игриво улыбнулся, вновь припав к губам Кевина. Вновь и вновь они целовались так, будто вот именно этот раз должен стать последним. Себастьян мурчал от удовольствия, посасывая кончик языка Кевина. Вместе с этим он ощущал, как его тело изнутри наполнялось жаром. Ему хотелось, да, очень хотелось, чтобы это случилось снова. И похоже, что Ратайцак жаждал того же. — Кажется, кто-то возбудился, — ухмыльнувшись, Кевин медленно провел своим острым язычком по губам Суши. Он сделал это нарочито медленно и максимально мокро. Ему хотелось завести Себастьяна, свести его с ума, заставить изнывать от возбуждения. — О да, детка, у тебя встал. И вновь эта по-дьявольски обворожительная улыбка Ратайцака. Внезапно из «сопливой девчонки» он превратился в коварного инкуба, который пришел по грешную душу Себастьяна. Просто это его территория, его прерогатива: в сексе главным всегда был, есть и будет Кевин. — Ты знаешь, что делать, моя радость, — с этими словами Кевин отпустил Суши, и тот ловко спрыгнул на пол, покорно опустившись перед ним на колени. Небольшой рост вокалиста прекрасно компенсировался тремя вещами: бездонными серо-голубыми глазами, сильным терпким голосом и… — Кевин… — кинув на Ратайцака взгляд снизу вверх, Суши задал традиционный вопрос, — jetzt? — Jetzt, — широко улыбнувшись, ответил Кевин. Получив официальный допуск, Себастьян, ерзая от нетерпения, стянул с Ратайцака мокрые шорты и откинул их в сторону. Крепко обхватив пальцами основание члена Кевина, Суши несколько раз провел своим горячим языком по всей длине, оставляя влажные следы. Уже в этот момент, предвкушая неземное наслаждение, Ратайцак томно прикрыл глаза и запрокинул голову, упираясь темечком в стенку. Суши начал в размеренном темпе, с каждым мгновением ускоряя поступательные движения головой: он заглатывал возбужденный член Кевина практически целиком, зная, как сильно это нравится ему. Частая практика позволила Суши напрочь избавиться от рвотного рефлекса, полностью посвятив себя любимому занятию. Твердый пульсирующий член во рту Себастьяна приводил и его самого в несказанное возбуждение; вновь и вновь он заглатывал полностью и задерживался в таком положении на несколько секунд. Тихо постанывая, Кевин впутывал пальцы в лохматые волосы Суши и то оттягивал его голову назад, то, напротив, прижимал к себе как можно сильнее. Себастьян ничуть этому не сопротивлялся, он получал свою дозу кайфа от того, что делал он, а не ему. — Oh my God, Sushi, — голос Ратайцака похрипывал, а его стоны становились все более выраженными и ощутимыми. Как и прежде, это бешено заводило Себастьяна: свободной рукой он потянулся к собственной промежности. Засунув руку себе в шорты, он начал судорожно дрочить свой и без того возбужденный орган, истекающий смазкой. Не прекращая жадно отсасывать Кевину, Суши застонал вместе с ним. Однако Ратайцак решил иначе: он с силой оттянул Себастьяна за волосы, чуть нагнулся к нему и произнес: «Не делай этого», — и, чтобы оправдать такие жестокие слова, сам опустился на колени. Суши опешил от такого неожиданного поворота, но через мгновение, кажется, все понял. Он поднялся на ноги, которые, между прочим, уже изрядно затекли и, чуть покачиваясь, прислонился спиной к стенке. — Неужели? — в голосе Себастьяна будто бы промелькнули нотки сарказма. Кевин молча кивнул и спустил с Суши шорты. К слову сказать, Ратайцак не так часто позволял себе подобные вольности, хотя, на самом деле, он до чертиков обожал это дело. Просто если Суши все поймет… Хотя что там он мог понять, когда сам Кевин плавно водил сомкнутой ладонью по влажному от смазки члену вокалиста и то и дело заглядывал ему в глаза, улыбаясь своей сногсшибательной улыбкой? — Ну же… — Себастьян еле сдерживал себя, чтобы силой не заставить Кевина взять в рот. Помучив Суши еще пару минут, Ратайцак, наконец, обильно облизнул губы и приступил к убийственному минету. «Чертов сукин сын, те четыре мороженых неспроста поместились в твоем бездонном рту», — у Суши еще чудом сохранилась способность мыслить, пусть и не так ясно, как в обычное время. Кевин делал свое дело быстро и эффектно, он плотно сжимал губы вокруг головки члена Себастьяна и сладко посасывал, тем самым доводя вокалиста до истинного исступления. Еще пара хитрых приемчиков — и Суши начал потихоньку сползать по стеночке… — О нет, не вздумай! — резко отпрянув, Ратайцак вскочил на ноги. — Суши, не вздумай сейчас кончать! Себастьян послушно кивнул и потянулся за поцелуем к Кевину, на что получил глубокий засос на собственной шее. Зашипев от боли, Суши сморщился и схватился за укушенное место. — Сучка, — потирая формирующийся синяк, процедил Себастьян. — Нет, это ты — моя сучка, — Ратайцак, наконец, восстановил status quo. Больше ни один, ни второй терпеть уже не могли; Кевин развернул Суши к себе спиной и, крепко схватив его за бедра, притянул к себе. Член Ратайцака уперся в зад Себастьяна, что свело с ума обоих. — Kevin, jezt! — Суши взвыл от нетерпения и чуть нагнулся вперед, уперевшись ладонями в край чьей-то койки. Кажется, это была койка Давида. Но разве можно было думать о такой ерунде, когда позади стоял полуголый, возбужденный, горячий и изнемогающий от желания Кевин Ратайцак? Себастьян опустил голову и приоткрыл рот, чтобы легче было дышать. Воздуха уже категорически не хватало, что опьяняло сознание еще больше. Кевин обхватил ладонью собственный член и почти сразу плавно ввел его в натренированный зад Суши. И все равно, каждый раз, при первом проникновении Суши морщился от легкого дискомфорта и тихонько шипел сквозь зубы. Так и в этот раз. И все же он подался всем телом назад, навстречу члену Кевина. Ощущая внутри себя толчки, Суши инстинктивно напрягался, что, конечно, доставляло особое наслаждение Ратайцаку. — Суши, чтоб тебя… Полегче, — Кевин тяжело выдохнул, ощущая, что с таким успехом он кончит за 3 минуты максимум. — Не так сильно сжимайся. Себастьяну польстили мольбы Кевина — значит, он настолько хорош! И эта мысль заставила Суши двигаться в такт движениям Ратайцака. Они идеально подходили друг другу, словно черное и белое, как две детали паззла; они сошлись — как друзья и как любовники. На смену поз у Кевина уже не было сил, ему и без того было до такой степени сладко и хорошо, что он стал натурально пьянеть от накатывающего оргазма. С каждой секундой он все жестче и резче вставлял в задницу Суши, рыча и изнывая. Одной рукой Кевин сжимал горло Себастьяна, стискивая зубы от напряжения. Ему нравилось доминировать, властвовать над таким фантастическим существом, как Суши. Еще пара мгновений — и Кевин нагнулся так, что его губы коснулись уха Себастьяна: — На колени. Суши беспрекословно слез с члена Ратайцака и, развернувшись к нему теперь лицом, вновь встал на колени. Он широко раскрыл свой похотливый рот, ожидая, пока получит свою дневную дозу спермы. Ох, это зрелище незабываемо: взлохмаченный, дважды или трижды взмокший и затраханный во все щели Суши стоял на уже порядком раскрасневшихся коленках, с которых просто не успевали сходить синяки. И стоял он перед Кевином, единственным человеком, для которого он был готов стать еще ниже. Глядя Себастьяну прямо в глаза, Ратайцак дрочил свой член и все шумнее дышал. Они не могли отвести взгляд друг от друга. Суши и не заметил, как стал делать то же, что и Кевин: его рука сама потянулась к члену, чтобы довершить начатое. Сердца обоих парней бились так часто, что, казалось, вот-вот и выпрыгнут из груди… Наконец, экстаз накрыл Кевина, а затем и Суши с головой, как та ледяная вода. Слабый ток приятно покалывал их тела. Ратайцак щедро наполнил теплой липкой спермой рот Суши, и тот самозабвенно проглотил все до последней капли, едва ощущая слабую горечь на языке. — Ну как, вкусно? — Кевин скривил губы в хитрой улыбке. — А ты сам попробуй! — С этими словами Суши подскочил к Ратайцаку и смачно размазал ему по шее и груди собственную сперму. От неожиданности Кевин вновь взвизгнул, как прокуренная школьница, на что Себастьян, конечно, не преминул отреагировать молниеносно. — И все-таки, Кевин, ты п…